Короли абордажа - Владимир Шигин

И опять повсеместно пошли гулять слухи об имевшем якобы место тайном сговоре адмирала и Барбароссы, что за неприпятствие планам турецкого флотоводца последний обещал не трогать Геную и генуэзцев. Впрочем, в изложении одного из очевидцев тех событий дело выглядело несколько иначе: «Узнав, что турецкий флот, под начальством Барбароссы, находился у берегов Прованса, Дориа собрал двадцать шесть галер, пошел к Испании, чтобы защитить ее от турок. Но известясь, что французы и турки взяли Ниццу и осадили цитадель, он возвратился в Геную, посадил на галеры значительное число солдат под начальством маркиза дю Гваста и привез их на помощь осажденному городу, что заставило осаждавших отступить». Затем Дориа совместно с Гвастом преследуют отступающих французов и овладевают, в свою очередь, сильной французской крепостью Кариньян. Однако затем французы, подтянув резервы, сами перешли в наступление. Адмирал советовал маркизу не цепляться за Кариньян, а отойти к Ницце, но тот был упрям, а потому и оказался разбит.

Барбаросса же, сосредоточив все свои силы в Тулоне, грозил тем временем опустошением всех испанских берегов. Затем Барбаросса вновь направляется к Италии, и тогда происходит вообще, казалась бы на первый взгляд, невероятное. Знаменитый Андре Дориа во главе большого флота, вместо того чтобы выйти навстречу противнику и сразиться с ним, вдруг берет на себя обеспечение турок провизией?! Генуя и Дориа фактически за огромные деньги откупились от Барбароссы. Это еще одна загадка генуэзского адмирала, загадка, над которой историки бьются и по сей день. Почему Дориа так опасался Барбароссы, хотя силы их флотов были примерно равны? Когда и как началась тайная связь двух великих флотоводцев? Какие цели преследовал при этом каждый из них? И почему, наконец, сюзерены обоих столь спокойно относились к этому, казалось бы, невероятному альянсу? Однако факт остается фактом: испепелив все итальянские берега, Барбаросса оставил нетронутыми лишь владения Генуи.

Генуэзская загадка еще одно белое пятно в жизни Андре Дориа. Даже более чем восторженно относящиеся к своему герою итальянские биографы вынуждены в этом месте его карьеры разводить в недоумении руками: «Барбаросса вышел из Прованских портов, перешел к берегам Италии. Дориа, опасаясь, чтоб он не опустошил генуэзских владений, убедил сенат этой республики отправить ему свежий всех родов запас провизии, даже от своего имени послал депутатов к Барбароссе, для переговоров. Барбаросса принял посланных благосклонно и поручил уверить Дориа, что он совсем не имел намерения нападать на владения генуэзцев. Это, кажется, дало повод в подозрении о тайном согласии между Дориа и Барбароссой. Современные историки уверяют, что удивлялись тому, почему Барбаросса не нанес никакого вреда владениям Генуэзской республики. Дория, желая отвратить от себя подозрения о договоре с Барбароссой, поручил племяннику Жанеттину идти вслед за ним с эскадрой до границ христианских владений. Весьма вероятно, что Дориа, зная мужество и дарования Барбароссы, боялся подвергнуть свое отечество грабежу турок и попасть под владычество Франциска I. Можно даже предполагать, что Барбаросса выпросил свободу Драгуту, которого Дориа удерживал несколько лет в невольничестве на условии, что Барбаросса не будет причинять ни малейшего вреда владениям Генуэзской республики. Историк Брайтон считает, что Барбаросса заплатил Дориа три тысячи талеров выкупа за этого корсара. Как бы то ни было, но достоверно, что Драгут был освобожден как раз во время рейда Барбароссы к берегам Италии. Причем Драгут не раз предлагал за себя выкуп Дориа ранее, но тот всегда отказывал до этой поры.

Историк Сигониус говорит, что Дориа боялся, чтобы Барбаросса и другие корсары не поступили бы так же с христианами, которых пленяли, как он поступал с Драгутом…»

Безусловно, интересен и диалог, который произошел в момент освобождения Драгута между ним и Дориа.

Дориа:

— Драгут! Помни, что ты тоже человек и что следует кротко обходиться с невольниками! Если несправедливо лишить свободы их, то еще несправедливее обращаться с ними жестоко! Если правила войны и вынуждают меня тоже брать невольников, то я всегда с ними обхожусь на редкость кротко. Ты сам об этом можешь судить по отношению к себе. Оставь свою ненависть и жестокость, не мучь и не терзай христиан!

Драгут:

— Я непременно последую вашим советам, благородный адмирал, можете быть в этом уверены! Если же я по каким-то причинам не исполню своего обещания, то вы сможете казнить меня, когда я в следующий раз попаду к вам в руки!

Этот диалог будет иметь еще свое продолжение в будущем…

Оставляя за собой дымный след пожарищ, Барбаросса прибыл в Марсель, отведенный под базирование его флота королем Франциском. Однако, невзирая на все договоренности о союзничестве и дружбе, турецкие янычары и алжирские пираты как обычно безобразничали в городе, и никто не был им в том указом. Вскоре французский монарх призадумался. Неприятностей от союза с Барбароссой он получил куда больше, чем реальной пользы. За измену общему христианскому делу на него косилась теперь вся Европа, гневался папа римский, роптали и свои подданные. Именно поэтому в ответ на все попытки Барбароссы нагрянуть со всем своим флотом куда-нибудь Франциск отвечал постоянными отказами, мотивируя их надуманными причинами. На самом деле причина у французского короля была одна — боязнь отмщения возможной европейской коалиции за его ренегатство. Решившись на союз с алжирскими пиратами, король Франции стал заложником самого себя. А потому Барбароссе оставалось одно — дочь испанского коменданта Дидака, от которой старый пират не отходил ни на шаг днем и ночью. Любовь любовью, но в конце концов Хайраддин не выдержал.

— Передайте королю, что если он не отправит меня в поход, то я уйду в Алжир! — велел он.

Подумав и поохав, Франциск велел:

— Пусть, соединясь с моим флотом, Барбаросса завоюет мне Ниццу!

Спустя пару недель в Марсель пришли двадцать две галеры герцога Ангиенского. Затем оба флота взяли курс на Ниццу. Выйдя в море, Барбаросса первым делом отправил посыльное судно в Геную. Посланник алжирского властителя передал Андре Дориа, что Барбаросса не намерен наносить какой-либо вред городу и его торговле. Так Хайраддин прикрывал себя от возможных враждебных действий своего самого главного врага — Андре Дориа. Не известно, насколько удовлетворило знаменитого генуэзца послание пирата, но в море он, однако, так и не вывел ни одной из своих галер.

Точного содержания послания Барбароссы к Андре Дориа не знал никто. Как покажут последовавшие вскоре события, в письме было много такого, что было крайне нежелательно для чужих глаз. До сих пор не смолкают споры насчет этого таинственного письма, которое никто никогда не видел. Вполне возможно, что речь в нем шла не только и не столько о намерении Барбароссы не затрагивать интересов Генуи, а о куда более широком и долговременном тайном договоре между двумя выдающимися флотоводцами не мешать воевать один другому и, по возможности, лично не сталкиваться в боях. В ответ на соблюдение нейтралитета в отношении Генуи, Андре Дориа вполне мог дать такие же гарантии в отношении Алжира. Если Барбаросса поднял в своем послании вопрос о фактическом заключении двустороннего тайного мира, то Дориа, скорее всего, ответил на это полным согласием.

А вот как описывает новую мирную ничью уже биограф Барбароссы: «…Во время пребывания Барбароссы у Ниццы дали ему знать, что флот Дориа, на котором находился Савойский герцог и маркиз Гваста, были прибиты бурею в залив Виллафранше в графстве Ницком, что четыре галеры этого флота разбились о скалы, а прочие в весьма худом состоянии. Полин (агент французского короля. — В. Ш.) употреблял все возможное, чтоб убедить Барбароссу воспользоваться предоставляющимся случаем истребить флот Дориа, но был безуспешен. Барбаросса сказал ему, что он никогда не упустит случая приобрести славу, но что северо-восточные ветры не дозволяют предпринять предлагаемую ему экспедицию. Когда ветры и волнение на море утихли, он снялся с якоря, но не велел распускать всех парусов и грести медленно, опасаясь новой бури. Турецкие офицеры, зная, что этот человек был самый деятельный и нетерпеливый для своего времени, были удивлены его осторожностью и со смехом говорили так громко, чтобы он слышал: „Хайраддин и Дориа, оба корсара не хотят друг другу вредить. Хайраддин сегодня делает то, что Дориа сделал для него несколько лет назад при Ларте“ Барбаросса, тронутый этими словами, отвечал: „Молодые неопытные люди думают, что они знают более старого адмирала, который всю жизнь провел с оружием и в битвах!“»

Естественно, что к моменту прихода Хайраддина в залив Виллафранш там уже никого не было. С видимым облегчением Барбаросса повернул обратно к Ницце. Обложив вторично со всех сторон Ниццу и нисколько не боясь враждебных действий со стороны Дориа, Барбаросса предложил, по своему обычаю, жителям сдаться. Но те вежливо уведомили завоевателя, что скорее лягут мертвыми под развалинами своих домов, чем откроют городские ворота.