Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний - Сборник

Отвязали осла и прогнали. Послелся бедный осел домой.

Услышал крик его сын р. Ханины.

– Отец! Отец! – позвал он, – похоже на крик нашего животного.

– Открой поскорее ворота, – откликнулся р. Ханина, – бедное животное давно умирает от голода.

Впустили осла во двор, дали ему сена, ячменя и воды, и он принялся есть и пить.

Правду говорят: «В старину безупречны были не только сами праведники, но даже их животные»[143]. (Аб. де-р. Н., 8)

«Пощажен, или обречен»

Про р. Ханину рассказывали, что молясь за больных, он предсказывал, кому выздороветь, кому умереть.

На вопрос: как он это узнает, он отвечал:

– Если плавно течет моя молитва, это служит мне указанием, что больной пощажен, если нет – что он обречен. (Берах., 34)

Минута в минуту

Однажды, когда заболел сын у рабан Гамлиеля, он послал двух ученых мужей к р. Ханине просить его помолиться о милости Господней. Увидав их, р. Ханина взошел в верхнюю горницу и углубился в молитву. Сойдя вниз, он сказал посланным р. Гамлиеля:

– Вы можете идти: жар у больного прекратился.

Записали они, точно отметив время, когда сказал это р. Ханина. А когда они возвратились и передали слова р. Ханины, р. Гамлиель заявил:

– Клянусь, что это произошло ни раньше, ни позже: в ту именно минуту жар у больного прекратился, и он попросил пить. (Там же)

Слуга и вельможа

Еще случай был с р. Ханиной бен Досой.

Пришел он к р. Иоханану бен Заккаю поучиться божественной мудрости, а в то время у р. Иоханана заболел сын, и стал патриарх просить р. Ханину, говоря:

– Ханина, сын мой! Помолись о милости Господней к моему больному.

Низко, до самых колен, склонил голову р. Ханина и углубился в молитву.

Больной выздоровел.

– Если бы я, – сказал р. Иоханан жене, – хотя целый день просидел, поникнув головой до колен, молитва моя не была бы услышана.

– Но настолько разве Ханина достойнее тебя?

– Не в достоинстве дело. Но Ханина кротостью своей подобен слуге перед царем, а я и перед Господом стою как вельможа перед царем. (Там же)

Со смертью р. Ханины бен Досы не стало более людей деятельного благочестия. (Сот., 49)

Рабан Гамлиель II, Ямнийский

«Не власть, а рабство»

Рабан Гамлиель и р. Иошуа плыли вместе на одном корабле. Р. Гамлиель имел с собою только печеный хлеб, а Иошуа, кроме хлеба, взял про запас и пшеничной муки. Когда вышел весь хлеб у р. Гамлиеля, он начал пользоваться мукою р. Иошуи и при этом спросил:

– Разве знал ты наперед, что мы задержимся в пути, и запасся мукою?

– Есть одна звезда, – ответил р. Иошуа, – которая появляется через каждый семьдесят лет, и при ее появлении мореплаватели часто сбиваются с пути. Я и подумал, как бы не случилось это с нашим кораблем.

– Удивляюсь тебе, – сказал р. Гамлиель, – ты обладаешь столь разнообразными знаниями, а пускаешься в плавание [в поисках за заработком].

– Вместо того, чтобы удивляться мне, – ответил р. Иошуя, – не находишь ли ты достойною удивления судьбу двух твоих учеников, р. Иоханана бен Гудгоды и р. Элазара бен Хисмы? Люди эти умеют вычислить, сколько капель содержится в океане, а у них ни хлеба нет, ни одеться не во что.

Узнав об этом, решил р. Гамлиель назначить тех учеников своих на какую-нибудь почетную общественную службу.

С этой целью р. Гамлиель, возвратясь из плавания, позвал их к себе. Но они, узнав, зачем их зовут, отказались прийти. Вторично послал за ними р. Гамлиель, и они наконец явились.

– Вы считаете, – сказал им патриарх, – что, назначая вас на общественную службу, я власть вам даю? Рабство даю я Вам, по слову старейшин царю Рехавааму. «Ныне слугою ты будешь народу этому». (Гор., 24)

Спор о новолунии

В доме у р. Гамлиеля висели на стене две таблицы с изображениями лунных фаз, и по ним он проверял покаазания свидетелей о новолунии[144].

Однажды между р. Гамлиелем и р. Иошуей вышел спор относительно момента новомесячия и, в зависимости от этого, поста Иом-Кипур. Послал р. Гамлиель к р. Иошуе и велел сказать ему:

– Приказываю тебе явиться ко мне с посохом в руке и деньгами в кармане в тот самый день, когда, по твоему утверждению, имеет быть Иом-Кипур.

В это время к р. Иошуе заходил р. Акиба и, видя его глубоко огорченным, спрашивает:

– Чем огорчен ты, учитель?

– Акиба, – отвечает р. Иошуа, – лучше бы мне год целый лежать больным в постели, чем исполнить повеление патриарха.

– Я же, – сказал на это р. Акиба, – считаю неоспоримым одно: всякое постановление р. Гамлиеля должно оставаться в силе. Ибо сказано: «Вот праздники Господни, священные дни, которые вы должны определять». Точно ли, или не точно их определяют – эти праздники обязательны.

Приходит р. Иошуа к р. Досе бен Гиркан. И говорит ему р. Доса:

– Если начать обсуждать постановления бет-дина[145] рабан Гамлиеля, мы должны будем подвергнуть пересмотру постановления всех бет-динов со времен Моисея и до настоящего дня. Нет, каждый бет-дин, состоящий из трех судей, имеет такое же значение, как и бет-дин времен Моисея.

Отправился р. Иошуа в Ямнию и с посохом в руке и деньгами в кармане явился к рабан Гамлиелю в тот самый день, когда по утверждению его же, р. Иошуи, должен был быть Иом-Кипур. Увидя его, встал рабан Гамлиель, поцеловал его в голову и сказал:

– Мир тебе, учитель мой и ученик мой: учитель мой – в мудрости, ученик мой – в послушании. Благо тому поколению, в котором великие подчиняются малым! (Р. – Гаш., 24)

Лишение патриаршества[146]

Между р. Гамлиелем и р. Иошуей возник спор по вопросу богослужебного ритуала; именно: следует ли считать вечернюю молитву («Маарив») обязательной, или нет. Во все время спора рабан Гамлиель сидел на своем председательском месте, заставляя р. Иошую продолжать прения стоя. Такое явное пренебрежение к противнику вызвало взрыв негодования среди всех присутствующих. В виде протеста они прервали речь тургемана[147], и со всех сторон стали раздаваться голоса:

– До каких пор еще он будет оскорблять и тиранить р. Иошую? Пора, наконец, лишить его патриаршего звания!

Тут же стали обсуждать вопрос о заместителе.

– Выберем, – предлагали одни, – р. Иошую.

– Неудобно, – возражали другие: – он же послужил причиной смещения рабан Гамлиеля.

– Изберем, быть может, р. Акибу?

– Нет, он человек не знатного рода.

Избрать решили р. Элазара бен Азарию, человека мудрого и богатого, к тому же потомка, в десятом колене, пророка Эзры.

Пришли ученые к Элазару бен Азарии и говорят:

– Соблаговолит ли учитель стать главою академии?

– Я должен, – ответил р. Элазар, – посоветоваться с домашними моими.

Спросил он совета у жены.

– Опасаюсь, – заметила жена, – чтобы и тебя не сменили также, как и твоего предшественника.

– Пословица гласит, – сказал р. Элазар: – «День один пей из дорогого бокала, хотя бы он завтра и разбился».

– Но ты еще так молод, – продолжала жена, – ни одного седого волоса не имеешь.

В то время р. Элазару было всего восемнадцать лет. И совершилось чудо: восемнадцать рядов седых волос венцом окружили чело его.

В тот же день был устранен привратник академии и всем желающим учиться был открыт свободный вход. Не так, как было при рабан Гамлиеле, который, не довольстуясь внешним благоприличием слушателей, требовал доказательства их нравственной безупречности.

Немедленно же академия наполнилась целыми рядами новых слушателей.

Видя это, пал духом рабан Гамлиель:

– Не был ли я со своими строгостями, – подумал он, – в самом деле причиною уменьшения знания в народе?

Но в ту же ночь было ему видение: урны белые, наполненные пеплом[148].

В тот же день, когда р. Элазар бен Азария был избран патриархом, приступлено было к составлению свода решений «Эдуиот», и ни одной галахи, установление которой зависело от Синедриона, не осталось нерешенной.

Рабан Гамлиель и после устранения его от патриаршества не переставал посещать академию и принимать участие в ее работах.

[Споры его с р. Иошуей по-прежнему возникали нередко. Но, споря с ним как равный с равным и высоко ценя его обширные знания] рабан Гамлиель решил попросить у р. Иошуи прощение за все нанесенные ему обиды. С этой целью рабан Гамлиель отправился к нему на дом.

Пришел он и видит – стены в доме черны от дыма и копоти.

– Судя по виду этих стен, – сказал рабан Гамлиель, – ты, должно быть, занимаешься кузнечным ремеслом?

На это р. Иошуа ответил:

– Горе поколению, которому ты вождь, и горе кораблю, которому ты кормчий! Ибо не знаешь ты, в какой нужде живут обыкновенно ученые и каким мучительным трудом добывают себе пропитание.

– Я виноват перед тобою, – сказал рабан Гамлиель, – прости меня!

Р. Иошуа не отвечал.