Уволиться? Жениться! - Татьяна Олеговна Новикова

физиономию. Можно собирать шмотки и возвращаться в родные пенаты. На работе нам тоже не придется пересекаться – я ведь уволилась. Интересно, мы будем общаться хоть изредка, или Скворцов найдет себе новую секретаршу?

Почему тогда на сердце так нелегко, будто и квартира уже не такая родная, как раньше, и одиночество отныне не кажется желанным?

* * *

Вечер медленно, но неотвратимо накрывал город туманной шалью. Солнце скрылось за горизонтом, и кругом потемнело. Накрапывал мелкий дождь, летел в распахнутое окно, застывал пятнами на занавесках.

Я оттягивала сборы до последнего, но всё равно давно упаковала одежду в сумки, трижды обошла всю квартиру, проверяя, не забыла ли чего-нибудь, за чем возникнет соблазн вернуться. Знаете, как девушки «случайно» оставляют у молодого человека расческу, чтобы в нужный момент приехать якобы за ней, но на самом деле – за его вниманием.

Даже попрощалась с соседкой-Дианой, которая предлагала отметить отъезд старым-добрым коньяком, но я была непреклонна. Рюмки коньяка хватит, чтобы меня потянуло на откровенность, и вот уже Максим узнает, как сильно кое-кто не горит желанием уезжать.

Вот уж нет.

Назад дороги нет. Я самодостаточная женщина и не должна зависеть от мужчины, даже такого притягательного и желанного, как Максим Скворцов. Пусть наши отношения развиваются честно, без обязательств. Захотим – встретимся. Не захотим – разойдемся по сторонам.

В замке заворочался ключ. Я уселась на диван, окруженная сумками, стиснула кулаки. Ключ ворочался долго, будто хозяин резко запамятовал, как открывать дверь.

Странно, конечно. Что произошло?

Я выглянула в коридор и увидела человека, которого меньше всего ожидала застать в квартире Скворцова. Анжелику. Девушка стояла на коврике у порога и осматривалась. Откуда у неё ключи?

Первым порывом было затаиться где-нибудь в спальне. Спрятаться в шкаф или под кровать и переждать там. Но чего мне бояться? Живу тут по разрешению хозяина, отношений наших он вроде как не скрывает, а с ней давным-давно порвал.

– Привет, – сказала неуверенно, высовываясь в коридор.

– Привет, – кивнула Анжелика и повертела в руках телефон. – Максима нет дома?

– Работает.

Хотелось спросить, откуда у неё ключи, но я не стала изображать ревнивую девушку. Мы пялились друг на друга с опаской. Причем я отмечала, как плохо выглядит бывшая пассия моего босса (тоже бывшего). Одетая в необъятный черный свитер и такие же черные, но будто вылинявшие брюки, она уже не казалась королевой красоты.

– Я приехала кое-что забрать, – объяснила Анжелика и переступила порог. – Максим разрешил, ключи передал. Ничего страшного?

– Конечно же, нет. Не буду мешать.

Я развернулась, чтобы уйти в комнату и тихо-мирно переждать нашествие девушки на квартиру Максима. Почему-то при виде её проснулась ревность. Колючая, острозубая, она зловонно дышала мне в позвоночник, стоило представить, что совсем недавно Максим ночевал здесь с этой Ликой, что её он исследовал на диване, с ней развлекался в необъятной ванной комнате.

Я стиснула зубы и на мгновение прикрыла веки.

Отдышись, Романова…

…Тень, мелькнувшая за спиной, так проворна, что я не успеваю даже обернуться. Не вижу её, но чувствую. Одна секунда промедления, и в мой локоть впивается длинная игла. Вначале немеют руки. Краски размываются, предметы теряют очертания. Я еле стою на подкосившихся ногах и судорожно пытаюсь схватиться за косяк, только бы не рухнуть на пол.

– Тебе плохо? – почти ласково вопрошает Анжелика, подхватывая меня под мышки. – Присядь.

Я пытаюсь ответить что-то (вроде бы послать в задницу, но не уверена), да только язык прилип к нёбу, и на глаза будто набросили непроницаемую ткань.

Удар сердца.

Темнота…

* * *

Евсеенко обрадовал Максима последними сведениями: Арина пообщалась с сестрой, и Марго благополучно съехала в неизвестном направлении. Обошлось без кровопролития, что не могло не радовать.

На душе сразу стало гораздо спокойнее.

Максим провернул ключ в замке и, открыв входную дверь, подумал: насколько же привычна стала Арина, что, когда в доме затишье, он это чувствует каждой клеточкой тела. В стенах поселяется одиночество, у которого есть запах, дурной, тяжелый.

С момента заказа обручального кольца он ни секунды не сомневался в правильности своего решения. Эта девушка должна стать частью жизни Максима, закрепиться в правах хозяйки дома, познакомиться с четой Скворцовых. Родители давно просят внуков, а те без законной жены не делаются.

Может быть, настало время попросить её согласия? Чего ждать окончания двух недель? Кольцо давным-давно готово, покоится в кармане джинсов, дожидаясь подходящего случая.

Решено. Сегодня же спросит. Прямо сейчас. Нечего тянуть кота за причинное место.

Да вот незадача. Вещей Арины в квартире раскидано не было. Ни тюбиков с кремом, ни многочисленных шампуней, ни футболок, которые она запихивала в комод комом. Зато набитые доверху сумки стояли в прихожей. Уехала отвозить первую партию? Не дождалась?

Неужели он настолько ей неприятен, что она даже не захотела по-человечески попрощаться? Последние дни, конечно, выдались нервными. Вечерами Арина всё чаще искала вакансии на сайтах, отправляла резюме и хмурилась, получая отклики. Кажется, даже сходила на какое-то собеседование, но подробностей не рассказывала.

А ему не хватало Романовой как рук. Не из-за кофе, конечно же, который она всё равно безбожно портила. Но из-за острого ума, из-за целеустремленности, из-за умения дожимать любую задачу.

Максим не лез дома с рабочими вопросами, мирился со своей ломкой. Ждал окончания двух недель, чтобы упасть перед ней на колени и взмолиться: «Возвращайся! Мне без тебя никак».

Ждал… зачем-то ждал…

На сердце стало так пакостно и тяжело.

Впрочем, это были ещё цветочки, потому что в качестве ягодок обнаружилась записка на клочке бумаги, лежащая на пустом кухонном столе.

«Прости, мне надо разобраться со своими чувствами. Мы слишком далекие друг от друга люди, не ищи меня».

Максим застыл на месте, точно обездвиженный. Он глупо рассматривал мелкий почерк с завитушками, не веря своим глазам.

На мобильный телефон Романова не отвечала. Звонок за звонком. Долгие гудки. Отчаяние, зародившееся в грудной клетке, всё сильнее оплетало легкие колючими лозами.

Максим рванул в общий коридор, где