Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни - Филиппа Грегори

Я отвязала его кобылу и, подведя ее к Ральфу, неловко стала у ее головы. Я не хотела видеть, как он усаживается на нее. Она не была очень высокой, даже я могла бы усесться на нее без посторонней помощи, но я-то не была калекой.

У него было другое положение, и я, придерживая кобылу за повод, стояла рядом и ждала.

Ральф ухватился за луку седла и взвалил себя на лошадь, сначала свешиваясь с одной стороны как бревно, потом, подтянувшись, он перекинул одну ногу и выпрямился. И облегченно улыбнулся мне.

— Вы ласковы с лошадьми, — заметил он. — В деревне рассказали мне, что вы скачете на лошади, как скакала Беатрис.

Я пожала плечами и слегка смутилась от этого нового напоминания о моем сходстве с вайдекрской ведьмой.

— Странно, что у вас до сих пор нет своей лошадки, — продолжил он.

— Дядя Джон собирался купить нам с Ричардом по верховой лошади, — горячо начала объяснять я. — Но на ярмарке в Чичестере ничего подходящего не нашлось, а теперь это все отложили до зимы.

Ральф скорчил смешную гримасу.

— Посмотрим, может, мне удастся помочь такому горю, — и я поняла, что это полуобещание, полученное от Ральфа Мэгсона, стоит больше, чем контракт, подписанный с кем-либо другим. — Благодарю вас за форель, мисс Лейси, — с легкой усмешкой сказал он.

Я подошла чуть поближе, притворяясь, что хочу погладить шею лошади, но на самом деле, чтобы быть ближе к нему. Он взял мою руку и поцеловал ее так нежно, словно это было прикосновение пера птицы.

— Всего доброго, — голос его звучал тоже ласково, почти нежно.

Затем он повернул лошадь и ускакал. Деревья сразу скрыли его из виду, только несколько минут еще слышалось глухое цоканье копыт по усыпанной листьями старой тропинке, о которой я думала, что она известна лишь Ричарду и мне. Немножко постояв глядя в пруд, я аккуратно отряхнула платье, поправила шляпку и направилась домой.

Но я не была счастлива. Ральф, может, и чувствует себя сейчас хорошо верхом на лошади и с форелью в кармане, но он простой человек. К тому же все сердечные бури для него миновали, когда-то давно он был возлюбленным Беатрис, убийцей, а теперь понимает, что я не могу отвести от него глаз, и, наверное, усмехается про себя. А я счастлива, когда нахожусь с ним рядом, но стоит ему уехать и оставить меня одну, и я уже не нахожу себе места.

Прежняя магия Вайдекра овладела мной. Но сейчас этот тихий звон звучал скорее как предупреждение. Я не могла жить в двух мирах. Я не могла быть ребенком моей мамы и одновременно страстной, беззаботной дочерью вайдекрских лесов. Я не могла принадлежать к знатной семье и обнимать простого человека. Я не могла жить взаперти и свободно существовать на нашей земле.

Я вернулась домой расстроенная и хмурая. Та золотая нить, которая привела меня в лес к Ральфу, превратилась в перепачканную паутину, где я начинала запутываться. Все было плохо.

Дядя Джон вернулся после своей поездки в Чичестер улыбающийся, но вконец изнуренный.

— Мне кажется, я нашел компромиссное решение, — объявил он.

— Не сейчас, — твердо сказала мама. — Сейчас вам следует отдохнуть.

Он рассмеялся ее авторитетному тону, но послушно направился к лестнице.

— Я бы хотел повидать мистера Мэгсона перед ужином, — обратился он к Ричарду, тяжело опираясь на перила рукой с побелевшими костяшками пальцев.

— Ричард может сходить за ним, — предложила мама. — Только будь добр, передай мистеру Мэгсону, чтобы он не приходил позже девяти, и предупреди, что Джон не сможет заниматься с ним долго.

— Не забудь намекнуть ему, что я беспомощное дитя, которое должно отправляться в кроватку не позже одиннадцати, — дядя Джон бросил косой взгляд на маму. — И скажи, что во всех случаях, он должен прежде всего обращаться к доктору Селии.

Мама улыбнулась, но было ясно, что своего решения она не отменит.

Ричард проводил их кислым взглядом.

— Хочешь, пойдем вместе? — предложил он мне.

Я покачала головой. Своевольность и непокорность оставили меня. Сейчас я хотела быть послушной девочкой, разливающей чай, юной леди, вышивающей вечерком при свете свечей. Я уже забыла о рассаде, так бездумно брошенной днем и теперь, наверное, увядшей без воды. Мне хотелось спокойно посидеть и поболтать с мамой. Я словно бы устала от яркого солнца за окном, от накатывающего душистого аромата свежей травы, от сладости летнего тепла.

— Нет, — ответила я. — Мама хочет, чтобы я была дома. Я останусь здесь.

Ричард бросил на меня косой изучающий взгляд.

— Что-то непохоже на тебя, — сказал он, — чтобы ты не захотела прогуляться в Экр со мной.

— И тем не менее, — тоскливо ответила я. Я вдруг почувствовала себя такой усталой, что мне было даже безразлично, не обиделся ли на мой отказ Ричард. Если обиделся, ну и пусть. Я могу пойти с ним в другой день. А сейчас я просто не могла представить, что опять иду по пыльной дороге и опять окажусь в коттедже Ральфа, где меня встретят Бекки Майлз и всезнающие глаза хозяина дома.

— Сегодня я останусь дома, — повторила я. Гостиная казалась мне сейчас своего рода убежищем, в котором моя мама сможет защитить меня и от Беатрис, и от наваждения сна.

— Хорошо, — отозвался Ричард. — Если ты внезапно прониклась любовью к вышивке, я не стану разубеждать тебя. Я выпью чаю у мистера Мэгсона. Заодно узнаю, не получил ли он своего ястреба-тетеревятника из Лондона.

— Еще не получил, — ответила я, не подумав, и прикусила язычок. Разумеется, мне было ясно, что Ральф никогда бы не отправился на рыбную ловлю, если бы его ястреб был уже доставлен.

— Откуда тебе известно? — требовательно спросил Ричард. Он пристально смотрел на меня, и я почувствовала, как заливаюсь краской.

— Мне рассказала миссис Гау, — хватаясь за соломинку, придумала я. — Прошлой ночью она оставалась в Экре у сестры. И сказала, что почты из Лондона вчера не было.

Ричард кивнул, но я чувствовала, что червячок сомнения все еще точит его душу.

— Передай, пожалуйста, тетушке-маме, что я вернусь к ужину — попросил он и наклонился поцеловать меня на прощание. Но я невольно отстранилась, и его поцелуй пришелся на щеку. Он выпрямился и с любопытством глянул на меня, но ничего не сказал и вышел из гостиной.

Я подошла к окну и проводила взглядом его удаляющуюся фигуру. Теперь, когда Ричард вырос и его плечи стали шире, его походка стала более уверенной и спокойной.

В эту минуту в гостиную вошла мама и, увидев меня, обрадовалась.

— Как хорошо! Я как раз хотела, чтобы ты помогла мне выбрать занавеси для будущей столовой и обивку для стульев.

— Мама, — я медленно пересекла комнату и подошла к ней, чтобы обнять ее. — Ты же знаешь, что у меня совсем нет чувства цвета. Но я хотела бы остаться поработать с тобой дома. И завтра, если можно. Утром меня немного обожгло на солнце, и я хочу побыть дома. Хорошо?