Муссон - Уилбур Смит

Том отвел Дориана на палубу. Они поднялись на снасти и уселись рядом на грот-мачте. Сюда они уходили, когда не хотели, чтобы их подслушали.

— Сегодня вечером. Я слышал, как отец отдавал приказы офицерам. Он ведет на берег вооруженный отряд, — сказал Том младшему брату. — Теперь мы знаем, для чего этот ящик.

— Правда? — с сомнением спросил Дориан. Они вдвоем наблюдали, как группа матросов под руководством Большого Дэниела принесла этот загадочный ящик из трюма. Размером с небольшой матросский сундучок, сделан из полированного тика, прекрасно подогнан и сколочен, с крышкой на винтах.

— Конечно, знаем, — уверенно ответил Том. — Отец собирается забрать тело дедушки оттуда, где его спрятал Аболи.

Дориан сразу заинтересовался.

— Он возьмет нас с собой?

Том приподнял шапку и с сомнением почесал в затылке.

Дориан настаивал:

— Ты ведь не побоишься спросить его, Том?

Он знал, что лучший способ добиться чего-нибудь от Тома — поддразнить его.

— Еще чего! — с негодованием ответил Том. Тем не менее ему пришлось собрать всю свою храбрость, чтобы вернуться к каюте на корме.

— Говорить буду я, — шепотом сказал он Дориану и постучал в дверь.

— Войдите! — резко сказал отец и увидел, кто это. — А, вы. Каким бы важным ни было ваше дело, ребята, у меня сейчас нет времени. Вам придется прийти потом. Поговорим завтра.

Оба, сжимая шапки в руках, упрямо стояли у двери. Том показал на полированный тиковый ящик, который теперь стоял на столе в центре каюты.

— Мы с Дорианом знаем, что сегодня вечером ты хочешь забрать дедушку Фрэнсиса. Это гроб для него, который ты привез из дома.

Хэл извлекал заряд из двух пистолетов, лежавших перед ним на столе; он открыл затвор, достал пулю, пыж и пороховой заряд, собираясь заменить их. Оторвавшись от этого занятия, он поднял голову и посмотрел в серьезные лица сыновей. И вздохнул.

— Раскусили, — сказал он. — Бессмысленно отпираться.

— Мы хотим пойти с тобой, — сказал Том.

Хэл удивленно посмотрел на него, потом снова на заряды и продолжил свою работу. Старательно отмерил порох из фляжки, высыпал его в ствол и плотно утрамбовал. Потом взял из медного ящика кусок ткани и плотно завернул в него пулю. Теперь пуля точно подходила для ствола. Пистолет отличный, изготовлен Джорджем Трулоком в Лондоне. Рукоять ореховая, с выгравированными мелкими завитушками.

— Твоя рана еще не зажила, Том, — сказал он, не поднимая головы.

— Зажила, — возразил Том и коснулся бока. — Это была всего лишь царапина, ничего опасного.

Хэл сделал вид, что с восхищением разглядывает двойной замок пистолета. Пистолет инкрустирован золотом, восьмиугольный ствол с нарезкой. Эта нарезка не позволяет пуле вращаться беспорядочно и дает неслыханную точность выстрела. Хэл знал, что каждым выстрелом за двадцать шагов попадет в цель размером с ноготь.

Небольшим деревянным молотком он загнал пулю в ствол, затем вставил запал.

— Даже если так, я все равно нахожу твою мысль не слишком удачной, — сказал он.

— Это наш дед. Мы его семья, — настаивал Том. — Наш долг быть с тобой.

Он старательно подобрал слова и не раз повторял их заранее. Семья и долг — к этим двум понятиям отец никогда не относился с пренебрежением. И теперь он повел себя именно так, как рассчитывал Том. Отложил заряженный пистолет, встал и подошел к окну.

Некоторое время Хэл стоял, сцепив руки за спиной, глядя на сушу. Наконец он заговорил:

— Возможно, ты прав, Том. Ты уже достаточно взрослый и умеешь защититься в бою.

Он повернулся к братьям. Том был возбужден, лицо его сияло.

— Спасибо, отец.

Дориан напрягся в ожидании следующих слов отца.

— Но не ты, Дориан. Ты еще слишком молод. — Хэл старался ласковой улыбкой смягчить удар. — Мы не хотим лишиться тебя.

Дориана словно сломил этот отказ. У него на лице появилось убитое выражение, глаза наполнились слезами. Том резко толкнул его в бок и прошептал углом рта:

— Не плачь. Не будь ребенком.

Дориан взял себя в руки и с огромным трудом подавил слезы.

— Я не ребенок, — храбро и трагично произнес он.

«Какой красивый мальчик», — подумал Хэл, разглядывая сына.

Кожу Дориана позолотило тропическое солнце, его кудри в солнечном луче, падающем в окно, блестели, как медная проволока.

Хэла снова поразило сходство ребенка с матерью. Он почувствовал, что его решимость дрогнула.

— Я не ребенок. Дай мне доказать это, отец.

— Хорошо. — Хэл не смог отказать, хотя понимал, что это неразумно. — Можешь пойти с нами.

Лицо Дориана озарилось радостью, и Хэл поспешил уточнить:

— Только до берега. Будешь ждать нас в шлюпке с Уилом Уилсоном и остальными. — Он поднял руку, предупреждая дальнейшие возражения. — Достаточно! Никаких споров. Том, иди к Большому Дэниелу и скажи, чтобы он выдал тебе пистолет и абордажную саблю.

За час до заката они спустились в шлюпку. На берег предстояло высадиться всего четырем людям: Хэлу, Аболи, Дэниелу Фишеру и Тому. У каждого огниво и сигнальный фонарь. Под темными плащами — абордажные сабли и у каждого по два пистолета. Аболи обернул вокруг пояса и завязал большой кожаный мешок.

Расселись на банках, и Уил Уилсон дал приказ отходить. Гребцы взялись за весла, и шлюпка медленно направилась к берегу. На ее носу и корме были водружены длинноствольные фальконеты — смертоносные небольшие пушки, заряженные шрапнелью. На дне шлюпки, под ногами гребцов, лежали наготове пики и сабли.

Все молчали, весла погружались беззвучно, только вода капала с лопастей. Уил Уилсон смазал уключины. Том и Дориан молча обменивались возбужденными улыбками — вот одно из тех приключений, о которых они мечтали, о которых так часто говорили во время долгой вахты на марсе. Началось!

Ханна Макенберг лежала в роще молочных деревьев над берегом. Последние три дня с утра до вечера она торчала здесь, следя за покачивающимся на якоре «Серафимом». Трижды она видела, как приходили шлюпки с английского корабля, и разглядывала их в медную подзорную трубу, которую дал ей Ян Олифант. И всякий раз ее ждало разочарование — Хэла Кортни на борту не было.

Наконец она пала духом. Может, Аннета права? Может, он больше не сойдет на берег?

Ее сын тоже быстро терял интерес к охоте. Два дня он провел рядом с ней, наблюдая, но в конце концов утратил надежду и присоединился к своим приятелям в пивных на берегу.

Теперь Ханна наблюдала за шлюпкой с «Серафима», едва заметной в сгущающихся сумерках.

Она очень взволновалась. Он прибудет в темноте, как в прошлый раз, чтобы его никто не узнал. Она все время держала шлюпку в поле зрения подзорной трубы. Шлюпка коснулась носом берега, и сердце Ханны дрогнуло и учащенно забилось. На западном горизонте оставался лишь легкий отблеск света, когда из шлюпки на белый песок вышел высокий человек и, напряженно повернув голову, осмотрел дюны и редкие кусты.