Ярче, чем солнце - Лора Бекитт

Неужели нашлась та, что вернула ему уверенность в себе и потерянные надежды? Казалось, Миранда должна радоваться этому. Однако, вопреки всему, ее терзала ревность.

Нелл опустилась в глубокое кресло. Наклонившись, Дилан снял с ее ног обувь, а потом спросил:

— Устала? Хочешь чаю?

Когда Нелл хотела встать, он мягко положил руку на ее плечо.

— Сиди. Сьюзен подаст.

Даже сейчас, когда у них был полный штат прислуги, она постоянно порывалась что-то делать сама. Дилан относился к этому снисходительно, но все же по мере сил пресекал попытки жены взять на себя обязанности горничных.

Нелл было неловко оттого, что она до сих пор ощущает себя в некотором роде самозванкой, но она не могла ничего поделать.

Она хорошо помнила, как они впервые навестили его тетушек. Две из трех оказались живы; Дилан разыскал их, поселил в хорошем доме и выделил деньги на их содержание.

Сперва пожилые дамы сетовали по поводу его лица, а потом их внимание переключилось на Нелл.

Дилан уверял жену, что она красива. Говорил, что ее волосы при определенном освещении кажутся янтарными, золотыми, медными или бронзовыми, а кожа имеет оттенок чайной розы. Что ее глаза переливаются золотистым блеском, словно грани топаза, а улыбка способна растопить холод любого сердца.

Но у него была душа художника, чуждая расчету, а его тетушки, представлявшие собой первое поколение семьи, сумевшей завоевать место в обществе, больше всего желали породниться с аристократами по рождению. Сочтя внешность и манеры Нелл плебейскими, они принялись расспрашивать Дилана о том, кто она и откуда.

— Моя супруга из Бостона. На сей момент она последняя и единственная представительница состоятельного и уважаемого семейства.

Он врал так беззастенчиво и вдохновенно, что Нелл невольно улыбнулась, и напряжение отпустило ее.

И все же она не сочла возможным навестить старых дам еще раз.

Кто чувствовал себя в особняке Макдаффов, как дома, так это Аннели и кот Галифакс. Последний вел себя так, будто никогда не был бездомным котенком, а родился именно здесь, в этих роскошных стенах. Он был своим и на кухне, и в спальне Аннели, и в гостиной, где любил лежать на коленях у Дилана, когда тот просматривал утренние газеты или по вечерам читал книгу.

Вошла Сиена в кокетливом переднике и с подносом в руках. Ее посвежевшее лицо окружал ореол безупречно уложенных локонов: образ, созданный любимой актрисой, до сих пор не давал ей покоя. Хотя они с Нелл продолжали держаться по-приятельски, последняя все-таки не открыла подруге своей самой важной тайны: о том, что ждет ребенка не от мужа.

Нелл не сказала правды и Хлое, встрече с которой был несказанно рада. Хлоя тоже не сочла возможным и нужным сообщать Нелл ни о том, что подружилась с Мирандой, ни о том, что та вышла замуж на Кермита Далтона.

Пока жена пила чай, Дилан выудил из пачки писем то, которое и ждал и не ждал.

Ответ мсье Саваля, французского хирурга, который может написать «приезжайте!», а может — «едва ли я сумею вам чем-то помочь». Отчего-то Дилан полагал, что, скорее, прочитает второе.

С другой стороны, разумно ли уезжать сейчас, когда фабрику только-только начали отстраивать заново? Нашлись и чертежи зданий, и список оборудования. Когда расчищались завалы, под ними обнаружилось много обгоревших до неузнаваемости останков. В этом смысле фабрика стала зловещим местом. Таких мест в Галифаксе было слишком много: сахарный и литейный заводы, текстильная фабрика, мастерские, приюты и школы.

Дилан вздохнул. Галифакское кладбище выросло едва ли не в два раза. Говорили, после катастрофы за один только день было изготовлено около двух тысяч гробов!

Вот что страшно: внезапная безвременная смерть, беспросветное горе от потери близких. Остальное можно пережить. Дилан открыл конверт и вытащил один-единственный листок, испещренный аккуратным мелким почерком.

«У меня было несколько таких пациентов, — писал мсье Саваль. — При неглубоком поражении (а если у вас восстановилось зрение и не было особых проблем с легкими, значит, общее поражение не было глубоким) можно многого добиться, даже не прибегая к серьезной операции, а с помощью некоторых процедур. В любом случае необходимо обследование. Приезжайте».

— Нелл, — сказал Дилан, от волнения с трудом переводя дыхание, — меня приглашают во Францию. Это по поводу моего лица. Но я не уверен, стоит ли ехать сейчас, когда предстоит столько работы, а тебе скоро рожать.

Глубоко вздохнув, она накрыла его ладонь своими пальцами.

— Я справлюсь. Когда подойдет срок, лягу в больницу: ведь мы обо всем договорились. Ты должен подумать о себе. Это нужно тебе, это нужно всем нам.

— Да, ты права. Я хочу, чтобы ребенок впервые увидел меня с нормальным лицом, а не с таким, какое оно сейчас, — задумчиво произнес Дилан.

Он подумал о том, что в клинике у него, возможно, наконец появится время для осуществления задуманного. Он сделает наброски по памяти, а вернувшись в город, поработает на натуре.

Вторая часть рисунков из цикла «Три времени Галифакса» была готова. Дилану удалось запечатлеть город после его гибели, передав, как вершину несчастья, как и свою сопричастность к случившемуся, боль за то, что произошло. На эти рисунки хотелось смотреть и смотреть, пока слезы не застят глаза, душа не заледенеет, а сердце не начнет истекать кровью. Остовы кораблей, обломки мостов, дымящиеся руины, пустота и тишина.

Одна из картин была особенной, непохожей на остальные. Посреди всеобщего разрушения и черно-белого хаоса стояла девушка с бледным лицом, с окровавленной повязкой на глазах и развевающимися по ветру ярко-рыжими волосами.

Закончив эти работы, Дилан понял, что они не будут последними. Надо нарисовать Галифакс, отстроенный заново. Пусть у этого города будут другие краски, чем прежде, и даже чуточку иная душа. Все равно это станет маленькой победой над смертью, грандиозным прорывом в будущее.

Прошло два месяца. Приближался июль. Нелл должна была лечь в больницу немного раньше предполагаемого срока, чтобы ей вовремя сделали кесарево сечение. Она обо всем договорилась с врачами и все-таки волновалась.

От Дилана приходили бодрые, веселые письма. Доктор Саваль надеялся на хороший результат. Дилан прошел через множество процедур и перенес одну операцию. Доктор Саваль говорил, что через несколько месяцев нужно сделать вторую, после чего, возможно, исчезнут даже мелкие недостатки.

Дилан с восторгом писал о Париже и о маленьком городке, где находилась клиника, обещая Нелл, что когда-нибудь они побывают во Франции вместе.