Суета вокруг кота - Татьяна Устименко

Поездка продолжалась долго. Настолько, что, невзирая на свое взбудораженное состояние, я даже успела задремать. Проснулась от резкого прекращения укачивающего движения машины. Кстати, если укачивало, значит, мы ехали по бездорожью. Скорее всего, по какой-то проселочной дороге, расположенной вне территории города. Интересно, куда все-таки нас везут? Услужливая фантазия тут же нарисовала безрадостную картинку: вот нас с Кириллом вывозят в некий заброшенный карьер и убивают особо изощренным способом… Обоих! И кота в придачу! Я замотала головой, отгоняя назойливое видение. Глупости, если бы нас хотели убить, то уничтожили бы еще там, в подвале Айвалин. Ведь лишние хлопоты уместны лишь тогда, когда оправданны и выгодны. А если мы все еще живы — значит, очень ценны для кого-то, значит, имеем все шансы и дальше оставаться в целости и сохранности. Главное для нас сейчас — понять, что нужно от нас этим неведомым похитителям, и правильно использовать оное ценное преимущество. Не пороть горячку, не поддаваться на уловки противника, правильно взвешивать все «за» и «против», не продешевить, не выказать слабость… По силам ли мне такое? Ох, сомневаюсь!

Увлекшись собственными размышлениями, я снова замотала головой, чем, видимо, привлекла внимание своих охранников, ибо грубая мешковина была в сей же миг сдернута и отброшена прочь.

— Расслабьтесь, дамочка, приехали! — сообщил сидящий напротив меня охранник. — Выходите. И скунса своего прихватите… — насмешливо напомнил он, указывая мне на рюкзак с котом. После чего распахнул дверцу машины и, особо не церемонясь, просто выпихнул меня наружу…

Прижимая к груди сумку с Маврикием, я неуклюже вывалилась из салона большой черной машины, вполголоса проклиная свои затекшие ноги. Ткнулась коленками в снег, поднялась, обмахнула штаны рукой и замерла с открытым ртом, очарованная окружающей меня красотой. Мы находились в заснеженном лесу. Белом, узорчатом, сказочно-прекрасном. Идеально ровные, стройные сосны — словно специально подобранные одна к другой, стояли в ряд, образуя непроходимый частокол. Яркий солнечный свет переливался на покрытых изморозью еловых лапах, превращая их в собрание бесценных сокровищ. Пара машин, доставивших нас в лесную чащу, припарковалась на крохотной, заблаговременно расчищенной площадке, которая примыкала к небольшому бункеру, поблескивающему новенькими стальными воротами. К своему величайшему облегчению, я увидела, как из второй машины вытаскивают так и не пришедшего в себя Кирилла.

— Нравится? — Командир отряда по-свойски хлопнул меня по плечу и выразительно указал на лес, поясняя свою мысль: — Ну чистый Фаберже!

Я не поняла его слова, но поторопилась согласно кивнуть, решив не спорить попусту. Видимо, мужчина почувствовал всю неискренность моей реакции, потому как недовольно крякнул и пихнул меня уже намного грубее, направляя к воротам в бункер.

— Шагай! — буркнул он. — Нечего тут время зря терять…

Повинуясь направляющей меня руке, я прошла в распахнувшиеся створки и очутилась в довольно широком коридоре, через равные промежутки освещенном укрепленными на стенах лампами в стальных сетках. Туннель шел под уклон, плавно спускаясь вниз. Судя по всему, здесь, под землей, вдали от городской суеты, располагался целый комплекс тайных сооружений, ибо, продвигаясь по коридору, мы миновали несколько боковых проходов, ответвляющихся от основного штрека. Иногда до меня доносился гул работающих механизмов, а пару раз мы разминулись с куда-то спешащими людьми, облаченными в белые халаты. На нас они не обращали ни малейшего внимания, целеустремленно шагая по своим непонятным мне делам.

— Пришли! — внезапно сообщил командир, останавливаясь перед ничем не примечательной железной дверью. — Девочка у нас пойдет сюда, — он удержал меня за руку, — а мальчик у нас пока в карцере отдохнет.

После того как Кирилла унесли дальше по коридору, дверь распахнулась и меня втолкнули в какое-то помещение, то ли специально, то ли непреднамеренно забыв забрать рюкзак с Маврикием. Я нерешительно топталась на пороге, но тут дверь захлопнулась — сильно наподдав мне чуть пониже спины и вынудив сделать несколько шагов внутрь совершенно темной комнаты.

Свет вспыхнул внезапно, заставив меня зажмуриться от неожиданности. Будучи совершенно сбитой с толку, я неосторожно уронила на пол рюкзак с котом и кулаками потерла заслезившиеся глаза. Сумка звучно шлепнулась на каменные плиты, из нее раздалось невнятное ругательство.

— Извини! — смущенно пробормотала я, проморгавшись и удивленно озираясь по сторонам. — Однако…

А удивляться тут и правда нашлось чему, ибо за непритязательной серой дверью скрывалась шикарно обставленная комната с резной мебелью из натурального дерева. Стены комнаты были обшиты белым шелком, декорированным замысловато переплетающимися серебристыми шнурами. В центре помещения возвышался изящный столик с ужином, сервированным на две персоны. Мое внимание сразу же привлекли хрустальная и серебряная посуда, графинчик с рубиново-красным вином, бокалы на высоких ножках и блюдо с фруктами. В комплект к столу имелись два стула с обитыми парчой сиденьями. Рядом, на низкой этажерочке, тускло поблескивал комплект то ли врачебных, то ли слесарных инструментов, аккуратно разложенных на замшевом лоскуте. В углу комнаты разместились не менее изысканный диванчик и пузатый комод, служивший подставкой для незнакомого мне прибора. Окон в комнате не было.

Ведомая любопытством и острым чувством голода, я сделала несколько шагов вперед, к столу. В этот момент прибор на комоде тихонько щелкнул и ожил — засиял разноцветными огоньками, светящиеся полоски побежали по его лицевой панели, и помещение наполнилось прекрасной музыкой. А еще несколько мгновений спустя в мелодию вплелся печальный женский голос:

Пока не порвана последняя струна,Пока не вынудили нас хитрить и врать,Готова горести я испивать до дна,Любовь — дарить, а состраданье — брать.

Пока дороги сквозь года еще ведут,Судьбе назло — я им не изменю,Спешу туда, где нас совсем не ждут,О чем мечтают — песни не пою.

По воле рока сложатся стихи,О том, как трудно счастье заслужить,Про наши неслучайные грехи,Что неслучайно нам потом мешают жить.

Не ждите от меня красивых строк,Я нынче серенады не пою,А лишь о том, как судеб жребий строг,О воинах — не выживших в бою.

На все вопросы подарив ответ,За шаг до смерти выбор нам дает,Сплетая воедино «да» и «нет»,Нас песня за собою в жизнь ведет…

— Понравилось? — неожиданно спросил кто-то, выводя меня из задумчивости.