Поцелуй Однажды: Глава Мафии (СИ) - Манилова Ольга

— Я сказал тебе заткнуться, — глухо роняет он слово за словом. — В каком бы доступе не была, не лезь туда. И твое нахождение в машине было ошибкой. Как и закрывание глаз на твои выкрутасы.

Кира отталкивает стол от себя, задевая стоящего напротив мужчину по пояс. Она встает, но обходит Карелина не сразу.

Внутри гулом назревает тряска, и будет поломка. Все трещинами по изнанке сознания пойдет и поломается что-то важное. И тогда… тогда все рухнет. Она чувствует… чувствует обратную поверхность своей кожи. Это невозможно, но новый вид ощущения проходится холодком по туловищу.

— Я! Я… не желаю слушать вечно про эти «ошибки». Ошибка, ошибка, ошибка. Ты постоянно это повторяешь! И чтобы я заткнулась, нужно перестать врать. Ты ведь врешь, Карелин? Ты ведь не любишь врать?

Он методично отодвигает кухонный стол между ними в другую часть комнаты. И останавливается снова перед ней. Собранный, строгий, сильный.

Кира чувствует себя полной противоположностью.

Больно на него смотреть. Просто невероятно, что этот мужчина… он был внутри нее. Постоянно. Он умолял ее однажды. Казалось, он зависит от нее. Не отпускал постоянно, и не мог остановиться. Теперь она мало что может вспомнить толком. Собственные ощущения всполохами все заслоняют. Это все… невероятно. Ей половина, наверно, приснилось, а остальное — надумала. Это все не про Карелина. Не про таких, как он. Он не способен на такое.

А если и способен…

… то точно уж не с Кирой.

— Для тебя эта ситуация решилась, поэтому врать мне не приходится. Больше не сядешь со мной в одну машину. Но ты ведь просто так не успокоишься? У тебя же нет стоп-крана, когда приходит время нажимать. Это моя жизнь, Кира, и не воображай, что ты что-то в этом понимаешь. Ты не понимаешь. Что произошло.

Из звуков его голоса железо можно собрать. Столько, что канат достаточно сделать и удавкой ей на шею закинуть.

— Я сяду в те машины, которые захочу! — в сердцах кричит она, потому что Рома не имеет права ей приказывать. Даже если она и согласна соблюдать меры безопасности.

— Кира!

Она просто фурией вылетает из кухни-гостиной и запирает дверь в их спальню. Их спальню! Ее спальню. Нет, его спальню. Потому что здесь ничего ее нет!

Копошится и копошится в собственных волосах, приподнимая их у корней пальцами. Оранжевым пятном застыл отблеск уличного фонаря на стене над кроватью. Как издевка-имитация над истинным светилом. Вот бы ночью горело солнце, и тогда ей было бы легче в этом всем разобраться.

Задать уже два вопроса нельзя.

Она была в этой долбанной машине и она потеряла ребенка, черт побери!

Никуда она не лезет, у него обострение параноидального контроля. Сам постоянно что-то скрывает и сует нос в чужие — ее — дела, и переносит все зеркальным отражением на Киру.

Она имеет право знать.

И не потому что любопытная — не из-за личного желания — а потому что это и ее жизнь тоже.

За дверью слышится трель телефонного вызова. Это определенно мелодия его телефона. Снова трезвонят ночью, она хоть отсюда может различить противный голос Лешея. Хотя ничего и не слышно, конечно.

Пусть-пусть покопается в ее мокром смартфоне. Хоть всей братвой! Совесть чиста, ничего она не выясняла и никуда не лезла.

Последние два дня, как только выписали из «Мира», она вообще в другие измерения проваливалась через туманные прострации будней. Которые вообще не будни по ощущениям — в клинику теперь по расписанию, как на работу, ездит.

А твой бойфренд очень занят, ему ведь череп чуть не прострелили, но «все решилось!». Забудь об этом. Для тебя — все.

А если она нет может?

Если не забывается?

Сам ведь сказал, что притащил бы голову повинного в ее больничную койку.

Есть ли повинный и где его голова, а если нет — то пусть соберется с нервами и нормально ей расскажет.

Сюда. Сядь. Заткнись. Дай. Сейчас. Нет стоп-крана.

Может, у Киры и нет нужного стоп-крана.

А у него он есть?

Если доводит разговор между ними до приказов.

Она ему прощает и прощает, только потому что… знает, что Рома сдерживается. Чем сильнее — тем морознее стужа.

Кира покидает спальню, когда он уже буквально на пороге. Опять на ночь к делам, опять после звонка.

Рома замирает — одно мгновение, не дольше, — и почти что поворачивает к ней голову.

Его загорелая рука, с заломанными и поднятыми до локтя манжетами, будто бы собирается двигаться вверх. Может быть, как по привычке, провести подушечкой большого пальца по щеке Киры.

Но он надавливает на дверь и выходит.

Лучшее решение прямо сейчас — совершенно спокойно отправиться спать. Она не собирается передвигать стол обратно. Или выключать после него плазму. Или мыть посуду. Даже дверь после него проверять не будет.

Завалиться лежать и выместить все в усталость, приказав телу отдыхать.

Тело приказов не слушается, и на уговоры тоже не идет. Кира ворочается и ворочается, дыру скоро проделает в матрасе.

Оранжевое пятно — неизменно и непоколебимо. Вот это точно оно мешает ей заснуть. Натыкали фонарей без разбору, и живи только за шторами.

Она действительно закрывает шторы.

И ждет-ждет, когда же Роман вернется.

Но к утру он не возвращается.

И к полудню — тоже.

Он вообще больше никогда не приходит.

Глава 31

Кира обнаруживает, что ее телефон так и остался лежать залитым водой в мойке где-то в 11:37. Время микроволновка показывает.

До этого она поспала пару часов урывками, и очнулась словно от грохота взрыва. Будто все вокруг разворотило, а она в воронке живой и невредимой осталась. Вокруг или внутри?

Сначала думает, что Карелин куда-то смартфон отложил, затем — что забрал с собой, и только после поспешного душа догадывается проверить среди грязной посуды.

Экран мерцает после включения, индикатор связи в норме, пропущенных нет. Ни звонков, ни сообщений.

До вечера она выполняет аномальное количество работы. Редко от стресса хлещет потоком продуктивность, но вот разок все-таки Кире везет.

Мозг кипит, руки делают, сердце что-то там лепечет.

В шоке, видать, что мозги в какие-то веки перетянули на себя одеяло.

Стол она принципиально не сдвигает на место. Так и сидит за ним, на пересечении кухни и гостиной.

Петр слегка хмурится, когда замечает расположение мебели. Он возвращается до захода солнца, как они и договаривались, но собирается снова идти с Ксюшей и друзьями на каток. Так как у брата неважное настроение, он съедает за один присест очень много.

Кира дает себе слово, что раньше десяти звонить Карелину не будет. Если не придет до обозначенного времени, наберет сама с каким-то бытовым предлогом.

Но вечер углубляется, а смелость у нее что-то убавляется. Наверно, сказывается недосып.

Вместо мафиози, она набирает сообщение Тимуру. Типа, чтобы разведать обстановку. Вдруг что-то случилось вообще. Хотя кто-то бы позвонил ей?

В общем, старому другу написать легче.

Она интересуется, как у него дела.

Ответ приходит через минут десять. Она втыкает и втыкает в экран. Бывают ведь галлюцинации от недосыпа и эмоционального истощения?

«Кира, прости. Не звони сюда больше.»

Это какой-то зашифрованный или как вообще? Что означает «прости»? Что означает «сюда»?

Петя уже вернулся с дружеских гулянок и посиделок, и так как Ксюша — дочь Тимура, все еще проживающая с родителями… Нет, пока вмешивать молодежь в это не стоит. Если Ксюша и сказала уже что-то Пете, можно выяснить подробности позже. Сейчас это значение иметь не будет.

Потому что Кира уже набирает Карелина.

Нет никаких гудков. Посылка вызова не начинается.

Только три коротких звуковых сигнала.

Что означает…

… либо номер заблокирован, либо больше не функционирует.

Ее номер заблокирован.

Или.

Его номер больше не функционирует.

В голову даже просачивается мысль, что может быть это с ее телефоном серьезные нелады из-за сегодняшнего купания в мойке.