Найти в Нью-Йорке - Колин Харрисон

— Ну чего там? — спросил Ушастый.

— Вайолет посмотрела в окно и увидела во дворе какого-то парня, — сообщил Виктор. — Вошел в ворота.

Ушастый уселся, плотоядно глядя на девушку.

— Ты сроду псих.

— Надо бы съездить проверить. Не хочу, чтобы рядом со мной шныряли копы. Чертовы ублюдки.

Ушастый кивнул. Поднявшись, Виктор постучал по его кулаку своим:

— Я знаю, ты меня держишь за чокнутого.

— Да ты и есть помешанный. Ты из утробы вылез психом, черт бы тебя побрал.

— Насчет денег тогда обсудим попозже…

— Да у меня они тут, дружище, — произнес Ушастый, похлопывая себя по нагрудному карману.

— Ну, у тебя нарисовалась интересная история с этой милой юной дамой, — великодушно заметил Вик. — Ни к чему нам здесь заниматься делами. Давай завтра, как тебе?

— Как хочешь, Вик. Смотри, как бы я их не продул за ночь. Могу очутиться в Атлантик-сити[30] — и вообще кто знает, как все обернется.

— Я сам позабочусь о своих интересах в нашей сделке. — Вик повернулся к девушке. — Он отличный парень, — сказал он ей. — Мой старый приятель, понимаешь? — Он опрокинул в себя остатки водки, вначале предназначавшейся Ушастому, вместе со льдом. Потом вытянул свою пачку сотенных, дал ей десять. — Так что я покупаю ему вечерок на славу, понятно?

— Ух ты, — проворковала она.

— Ого, Вик, это куда щедрее, чем требует дружеский долг, — восхищенно сказал Ушастый, вливая в себя водку из стакана, который считал своим.

— Ничего-ничего. — Он стукнулся костяшками пальцев с Ушастым и ушел.

В дверях он поманил к себе одного из вышибал, тот, покачиваясь, подошел.

— Я пришел со своим другом, — сказал Виктор, доставая стодолларовую купюру, — но теперь мне пора идти.

Он дал ее мужчине, который принял ее как должное, хотя и проверил, не фальшивая ли она.

— А в чем проблема?

— Мой друг, он… он слишком много пьет, а у него больная печень, и он принимает такое лекарство… от него выворачивает, когда хлебнешь лишнего, и после очень быстро делается плохо.

— Ему станет плохо?

— Может, да, а может, и нет, — ответил Виктор. — Но если станет, вытащите его отсюда, посадите в такси и отправьте в деловой центр, в гранд-отель «Сохо».

— За сотню?

— Нет. Это так, для затравки. — Виктор улыбнулся, вынул еще сотенную и передал мужчине, который мгновенно ее прибрал.

— Какой отель? — переспросил вышибала.

— «Сохо», гранд-отель. Классная гостиница, дружище. Самый шик.

— Точно.

— Вот и славно.

Выйдя на улицу, Виктор свернул за угол и выкинул из кармана флакон. Тот запрыгал по мостовой. К завтрашнему утру колеса тысяч машин сотрут его в стеклянную пыль. Он видел, как Ушастый выпил из стакана не меньше унции, а значит, ему внутрь попало пол-унции этого зелья. Теперь ему осталось сделать еще один хороший глоток, и в его организме будет целая унция. Метилэтилкетон сразу проникает в кровь. Снадобье убивает тремя разными способами, не меньше. Возможно, стоило и с Ричи так же расправиться. Но он побоялся, что Шерон все напутает и отравится сама. Конечно, из-за этого Виктору пришлось повозиться: прибираться, вывозить труп Ричи. Хотя нет, тут как раз ему повезло: ведь именно убираясь он обнаружил, что там кто-то побывал. Два следа: запах «Хлорокса» и выключенный свет в ванной. Он шел пешком. Ночь была хороша, и он собирался посидеть в баре отеля «Плаза», поболтать с барменом и какой-нибудь одинокой дамочкой, чтобы его засняли штук пять разных камер наблюдения, подтвердив его алиби всем желающим, а главное — там он подумает, как поймать того типа, что за ним охотится.

А уж когда я с ним рассчитаюсь, подумал Вик, считай — дело в шляпе.

Между тем в стрип-клубе Ушастый одним глотком прикончил свою выпивку. Давно ему не было так хорошо, он отлично расслаблялся, и слава богу, что Вик со своей долбаной паранойей убрался отсюда. Может, Вик и прав, но людям его заскоки не больно-то нравятся. Зато теперь со своей страстью к этой бензоколонке он у них на крючке, а потом, когда он немного успокоится, они сделают следующий ход. Ну а пока Ушастый собирался малость поразвлечься. Ему приглянулась эта девица и ее маленькие твердые соски, и он задумал увести ее в один из приватных кабинетов, чтобы она как следует отработала деньги, предназначавшиеся Виктору.

— Знатно оттягиваемся, — произнес Ушастый, кивая сам себе. — А ты чертовски классная девчонка.

— Мы можем пойти в Кабинет шампанского, — предложила девушка, назвавшаяся Барби (имя, конечно, выдуманное). Она проследила, чтобы ее ладонь лежала у него на бедре и розовый ноготь скреб его член сквозь ткань. — Возьмем бутылочку, поиграем в «покажи и расскажи».

— «Покажи и расскажи»? — переспросил Ушастый.

— Да, — игриво сказала девица. — Я стану показывать, а ты мне будешь рассказывать, какая я красивая.

— Ого, вот это здорово…

Тут Ушастый посмотрел на нее очень странно, непонимающе.

— С вами все в порядке, мистер?

— Да, да, у меня просто… — Он упал на одно колено, в горле у него булькало. Стакан полетел на ковер. Барби поняла, что теперь из него денег не вытрясешь, встала, развернулась на высоких каблуках и удалилась в дамскую комнату. Девочки ведь именно так намекают вышибалам, верно? Чтобы они разобрались с теми, кто вырубился.

Вышибалы увидели, как мужчина сползает на пол, кивнули друг другу, подошли и подхватили Ушастого под локти. Весил он немало.

Они потащили его к выходу, а парень-мексиканец уже пылесосил ковер, убирая осколки стекла. Возле стрип-клуба всегда полно такси. Ушастый булькнул и судорожно дернул головой.

— «Сохо-гранд», — сказал вышибала, вталкивая Ушастого в машину и захлопывая дверцу. Он дал таксисту пятьдесят — более чем достаточно, чтобы тот не вопил, — и порадовался легкому заработку. Здоровяк кучей громоздился на сиденье.

— Вылезет ли он сам? — обеспокоенно поинтересовался таксист.

— Швейцар поможет.

Шофер поднял ладони:

— Это что, подстава?

— Ну ладно.

Вышибала отслюнил ему еще двадцать. Семьдесят баксов за поездку, за которую красная цена — пятнадцать.

Таксист недовольно кивнул, взял купюру и снял ногу с тормоза. Проехав тридцать кварталов на юг, он свернул в одну из боковых улиц. Гранд-отель «Сохо» — шикарное место, здесь полно кинозвезд и богатых европейцев. Швейцар не примет этого типа. И потом, таксисту не нравилось, как тихо на заднем сиденье. Обычно пьяные ворочаются, храпят. Он отключил счетчик. Если спросят (но никто не станет спрашивать), счетчик подтвердит, что клиенту стало плохо, и он решил пройтись, глотнуть воздуха. Таксист выключил фары, заглушил двигатель и какое-то время посидел в машине.

Никого. Улица пустая. Он почуял в салоне какой-то запах, скверный запах, и подъехал к краю дороги.

Он уже готов был выкинуть этого типа в кювет, раз тот обгадил его машину, но тут решил посмотреть, нет ли при нем денег. Беглый осмотр карманов пассажира позволил обнаружить конверт, в котором, как выяснилось, лежало больше двадцати тысяч.

«Могу себе купить новую тачку», — подумал таксист.

Он пошлепал Ушастого по щекам, чтобы посмотреть, какая будет реакция.

Никакой, не считая того, что голова у него откинулась назад, задыхаясь, он глотнул воздух, глаза раскрылись, но уже ничего не видели.

В последующие три часа Ушастый не меньше девяти раз проехался на такси. Окна машины были опущены. Каждая из поездок выглядела вполне правдоподобно: в верхний город, в деловой центр, через город, в обычные места, куда ночью ездят на такси, и из этих мест — обратно. Всякий раз таксист делал в маршрутном журнале подробную запись, отрывал квитанцию и выбрасывал ее. В промежутках между поездками он по несколько минут катался просто так, словно высматривая пассажиров. Наконец, уже перед окончанием своей смены, он остановился у обочины, на темном наклонном съезде с шоссе Франклина Делано Рузвельта, в том месте, где длинные бетонные ограничительные барьеры идут параллельно друг другу, причем между ними остается узкое пространство глубиной три фута. Это была адская работа, но он справился: поднял пассажира и перевалил его через барьер, после чего тот ухнул вниз, между ограждениями; Ушастый был еще жив, но ему оставалось совсем немного. Он издал резкий хриплый звук. Тут его отыщут не раньше чем несколько недель спустя. Проехав сорок кварталов на юг, таксист выкинул бумажник пассажира в окно, а еще через час он остановился на своей подъездной аллее в Санни-сайде, Квинс, и тщательно протер заднее сиденье лизолом — ароматизированным дезинфицирующим средством: он всегда так делал, усердно готовя такси к следующему рабочему дню.

24

«Господи, прошу Тебя, сделай меня богатым», — молитва бедняков. Конечно, богачи могут позволить себе молиться о чем-нибудь другом. Но (хотя это не очень широко известно) истина в том, что когда человек становится весьма обеспеченным (с минимальным порогом личного капитала, скажем, в сто миллионов долларов), он перестает поклоняться своим богам в обычных предназначенных для этого местах. Он может продолжать посещать костел, или синагогу, или мечеть, но качество его молитв заметно снижается, если не падает до нуля, из-за того желанного или нежеланного внимания, которое обращают на него окружающие. Ближние высматривают в таком человеке (и он это знает) симптомы счастья, мучений, жадности, болезни, здоровья, величия, щедрости — чего угодно. При таких условиях особенно не помолишься. Выход — молиться там, где тебя не знают, однако богачи предпочитают, чтобы их узнавали, ибо когда в тебе узнают богача, это дает тебе и защищенность, и различные преимущества, и чувство собственной уникальности — все, что недоступно прочим смертным. Разумеется, богачи могут вообще не молиться, и многие так и поступают, особенно молодые, которых пока не затронуло горе, недуги и неудачи. Но когда очень богатый человек стареет, обычно он предпочитает решать серьезные вопросы в каком-нибудь спокойном месте. А самые подходящие места для этого — либо те, где можно побыть в одиночестве, либо те, куда приходят не за тем, чтобы молиться.