Любовь на уме (ЛП) - Хейзелвуд Али

— Что ты…? — Я пытаюсь повернуться, но его рука проникает между моих лопаток и мягко прижимает меня.

— Просто пытаюсь держать себя в руках. — В его голосе звучит напряженное, самодовольное веселье. Я не вижу его улыбки, но мысленно представляю ее — слабую, теплую, красивую. Я делаю глубокий, вздрагивающий вдох, пытаясь расслабиться на простынях, чувствуя, как его глаза блуждают по моему телу. Его пальцы пробегают по моей спине, а затем он начинает чуть-чуть приподнимать меня, наклоняя мои бедра под другим углом.

Леви выдыхает. — Все эти годы назад. И потом позже. Было много вещей, которые я представлял, как делаю с тобой, но я всегда возвращался к… — Он прерывается. Несколько секунд я почти ничего не слышу, но это нормально. Я отхожу от трепетного, нуждающегося, перегретого беспорядка, который он из меня делает, и хорошо, что у меня есть минутка, чтобы успокоиться. Будет здорово сохранить хоть какое-то достоинство в этой постели…

Ладони его рук перемещаются между моих ног и раздвигают их. Мои трусики оттягиваются в сторону. Я задыхаюсь, чувствуя холодный воздух, ощущая себя такой открытой, обнаженной, что это почти непристойно. — Ты выглядишь… — Его голос тихий, а затем он наполовину взрывается низким: — Блядь. — Я в доли секунды не успеваю спросить его, что со мной не так, когда чувствую, как он тянет мои бедра выше.

— Леви?

Его язык, его губы, его нос прижимаются ко мне сзади, и я резко вдыхаю. Сначала это осторожные, нежные лизания, щелкающие мой клитор и подталкивающие мое отверстие; затем это глубокие поцелуи, тщательно проникающие в меня.

— О Боже, — стону я.

Его единственный ответ — низкое, удовлетворенное рычание на мои складочки, и я не знаю, то ли это вибрация, то ли то, с каким энтузиазмом он работает надо мной, то ли тот факт, что он держит меня широко раскрытой, словно я — пиршество, приготовленное для него, чтобы он его поглотил, но мой живот напрягается, а конечности дрожат, и сдерживать свои умоляющие звуки — проигрышная игра. Это не может продолжаться долго, не так. Ему требуется меньше минуты, чтобы подтолкнуть меня к краю.

Это не мое тело. А может, и так, но Леви здесь главный, и я не возражаю. Наслаждение захватывает меня, обрушивается на меня, как приливная волна, и прежде чем оно успевает иссякнуть, я чувствую, как он снова переставляет меня, снова вдавливает мой живот в матрас, пока я не оказываюсь в его власти.

Его пальцы на мне, раздвигают. Затем — растяжение, секундное жжение, и он проталкивается глубоко внутрь. Он уже был там раньше, и это был рай, но сейчас я еще более влажная, и трение еще более восхитительно. Я чувствую, как сжимаюсь, быстрые, трепетные сокращения вокруг его длины.

Это. так. Невероятно. Хорошо.

— Господи, — ворчит Леви. Пробует глубокий, шаткий толчок. — Ты все еще кончаешь, не так ли?

Да. Нет. Я не знаю. Я поворачиваю шею и оборачиваюсь. Он смотрит на меня сверху вниз. На мою покрасневшую кожу и дрожащую плоть. Он не собирается останавливаться в ближайшее время, я знаю это. Я кончу катастрофически быстро, снова, а может, и никогда не кончу, а он будет смотреть на меня до последней секунды. Держать меня в клетке, опираясь на свои огромные, дрожащие руки, с голодным, завороженным блеском в глазах. — Ты какая-то фантазия. Созданная для этого. Создана для меня. Блядь, Би. — Его ритм набирает обороты. Неровный и прерывистый, но он набирает обороты.

И я не могу этого вынести.

— Ты не можешь, — стону я.

Он тут же делает паузу.

— Нет, — хнычу я. — Не останавливайся.

— Ты сказала…?

— Просто… Пожалуйста, не смотри на меня.

Кажется, до него наконец-то дошло. — Тише. — Он опускается и прижимается поцелуем к моим скулам. Это становится… это невозможно, но это становится еще лучше. Он понял, что происходит внутри меня. Как направлять его толчки. Они более поверхностные, более целенаправленные, и я…

лепечу. Такие вещи, как «О, Боже», «Еще», «Пожалуйста», «Пожалуйста, сильнее», и он каким-то образом понимает, что я имею в виду. Он понимает меня и наклоняется, чтобы провести языком по коже моего горла, прикусить мое плечо, похрюкать от удовольствия мне в затылок.

— Я не уверен, — гортанно бормочет он, жесткое дыхание у моего уха, — как я еще не кончил.

Я тоже, думаю. Я произношу его имя, приглушенное подушкой, и просто отпускаю себя.

Глава 19

Я бы хотела взять назад все, что я сказала до сих пор.

Ну, не все. Только то, что я собираюсь посвятить свою жизнь нейронаукам и отказаться от всех телесных удовольствий, за исключением веганской Nutella, о которой я говорила. Я бы хотела взять эту часть обратно: наличие друга-слеша-работника-слеша-всего-чего-там-есть с преимуществами мне подходит. Восхитительно, фантастически, волшебно. Меня это не беспокоит. Увлажненную. Счастливую. В своей полосе. Сосредоточенную. Процветающую. Я подозреваю, что у меня лучшие недели в моей взрослой жизни — включая ту, что я провела в качестве вожатой лагеря «Пончики и искусство», где в мои обязанности входило намазывать лицо глазурью и следить за десятилетними детьми, которые заявляли, что картины Сезанна «милые, но очень оранжевые». Может быть, дело в сексе, изменяющем сознание. Я уверена, что это секс, изменяющий сознание. Несомненно, это секс, изменяющий сознание, но есть и нечто большее.

Возьмем, к примеру, BLINK: демонстрация назначена на следующую пятницу. Буду ли я чувствовать себя немного спокойнее, если у меня будет еще четыре недели до того, как Борис протащит передо мной половину Конгресса? Конечно. Я одержима и люблю быть слишком подготовленной. Но каждый тест, который мы проводили после прорыва, дал нам отличные результаты. Мы переходим к этапу, который кажется менее «неблагодарной изнурительной работой» и более «новаторским научным достижением», и большинство мячей находится на моем поле. Каждый шлем должен быть адаптирован для астронавта, который будет его носить, на основе моделирования его мозга. Это очень тонкая настройка, и я люблю каждую секунду. Всем нравится: видеть, как то, над чем мы неустанно работали, приносит результаты, — это большой подъем боевого духа, а инженеры приходят рано и остаются допоздна, постоянно задают вопросы Леви и мне, и…

Мы держали это в секрете. То, чем мы с Леви занимаемся. Очевидно. Нет смысла рассказывать инженерам. Или Росио. Или Гаю — который в основном чередует вопросы о моем несуществующем муже с приглашением Леви куда-то. В среду это: «Баскетбол сегодня вечером?». В четверг: «Пиво?» В пятницу: «Что происходит на выходных?». Я бы чувствовала себя виноватой в стандартном ответе Леви («Извини, чувак, я занят»), но это временно. Просто одна из тех вещей: девушка, не заинтересованная в отношениях, встречает чувака, который был увлечен ею много лет назад, и они занимаются горизонтальным мамбо — без всяких обязательств. Через несколько недель я вернусь домой, и Гай предоставит Леви самому себе. А пока мы, как верблюды, запасаемся совместным временем. Время и секс. Я уже упоминала о сексе? Я, наверное, уже двадцать часов не сплю, но почему-то не устаю. Возможно, мое тело превращается в сложное биооружие, способное преобразовывать оргазм в отдых.

— Тебе нужно просто переехать, — говорит мне Леви в пятницу утром. Я устало моргаю глазами от кофе, который он мне налил, и мой мозг пытается расшифровать слова.

— Что ты имеешь в виду?

— Принеси свои вещи сюда. — Он только что вернулся домой после пробежки и выглядит потным, взъерошенным и тревожно хорошим. — Собери сумку. Тогда тебе не придется ходить туда-сюда, чтобы сменить одежду. Это все равно не твоя настоящая квартира.

Я изучаю его поверх своей кружки. Может, он страдает от теплового удара? — Я не могу переехать к тебе. — Я уверена, что в контракте на трах-буддизм есть пункт об этом.

— Почему?

— Потому что. Что если тебе понадобится… — Посмотреть порнографию? Он, вероятно, не будет — я буду его живым порнографом. Приводить домой других девушек? Я тоже не вижу, чтобы он это делал. Устроить там пещеру? Это большой дом. Ходить голым? Он уже это делает. Я не могу поверить, что занимаюсь сексом с кем-то, у кого шесть кубиков.