Лучшее прощение — месть - Джакомо Ванненес

Несмотря на постепенное падение, Аарон пользовался авторитетом в квартале Маре. Он был известен не только своей добротой, но и глубокими знаниями в области мировой политики, за которой он следил с неослабевающим вниманием.

Литераторы, журналисты, советники министров, а иногда и министры звонили и встречались с Аароном в самое разное время и в самых невероятных местах, чтобы послушать его мнение по поводу разных событий, выслушать его предположения об их возможном развитии.

Эти постоянные визиты политических деятелей не могли укрыться от ока французской полиции, которая некоторое время подозревала его в шпионаже в пользу Восточной Европы, ни разу не получив этому хоть какое-нибудь доказательство.

Затем они убедились, что раввин из Маре не представляет никакой опасности и потеряли к нему интерес. Аарон, как и полагается «шпиону», продолжал влачить жалкое существование подкаблучника и постепенно все больше сближался с Франческо, найдя в нем друга, пытавшегося, правда тщетно, заставить его встряхнуться и выйти из состояния гражданской смерти.

Франческо попробовал приобщить его к элегантности, отвезя к своему портному, приучить его к более приятной жизни, сходив с ним несколько раз в роскошные рестораны. Но для Аарона, неподатливого и уже разрушенного скупостью, все эти вспышки света в монотонной бесцветности его существования были только явными признаками европейской слабости, о чем он с ворчанием не забывал напомнить своему другу:

— Vous, avec vos vices et vos mollesses, vous etes le ventre mon de l'Europe et un jour if Russie finara par devorer[34].

Франческо на это говорил ему:

— Мы двадцать лет знакомы, десять лет дружим. И двадцать лет подряд ты повторяешь эту фразу. А между тем началась перестройка, русские ушли из Афганистана, Европа живет в роскоши и изобилии, а ты живешь как зверек в своей норе, который бывает счастлив только сидя в собственной грязи, настораживаясь при каждом постороннем звуке, не реагируя на свет, на прогресс. Пожалуй, я начну верить, что кроме работы тебя ничто не интересует.

— Признаюсь тебе, что за исключением женщин, работы и хорошей книги, все остальное мне безразлично.

Кончив читать дневник Марио Силенти, комиссар Ришоттани надолго задумался. Он был доволен.

Интуиция подсказывала, что Аарон Райхман может стать ключевым персонажем для решения дела Рубироза. Раввин из Маре, называвший Франческо «братом по несчастью», должен был кое-что знать о причинах той ненависти, что пролегла между главными представителями семейства Рубироза.

Эта фигура должна была стать недостающей частью мозаики. Необходимо немедленно отправиться в Париж и с помощью Брокара добраться до раввина. Но прежде — до террористов, захвативших корабль.

Было уже три часа ночи и Армандо почувствовал усталость.

Он заснул с мыслями о Марио Силенти. Странный тип. Такой несовременный. Он был ему симпатичен. Трезвый реалист в оценке событий и друзей, а сам романтик и мечтатель.

Симпатия сицилийца к сицилийцу? Может быть. На этой мысли он заснул.

Наутро 8 апреля первые полосы самых крупных газет Италии обсуждали непонятное решение главы итальянского правительства Кракси, поддержанное министром иностранных дел Андреотти, отправить югославским самолетом двух главных террористов, взятых в плен и принявших на себя ответственность за захват итальянского судна.

Комиссар Ришоттани погрузился в чтение «Коррьере делла Сера», где в разделе «События и факты» под заголовком «Что произошло той ночью в Сигонелле» Андреа Пургатори писал:

«Коротко. — Террористы, сдавшиеся египтянам и не предпринявшие больше никаких кровавых действий, должны быть отправлены в Алжир. Командир египетского Боинга-737 не подозревает, что он под контролем.

Во время полета его начинают вести американские самолеты и принуждают к вынужденной посадке на военной базе в Сигонелле, где находятся 1800 американцев, 200 призывников и 50 карабинеров.

Избежать вооруженной схватки между карабинерами и американцами из севших самолетов удалось только чудом. После лихорадочных переговоров военной базы с премьер-министром Кракси и Белым домом, а также Андреотти с американским президентом Рейганом, возобладал дипломатический путь решения проблемы.

Египетский самолет вылетает в Рим, унося на своем борту Абу Аббаса, одного из главарей ООП, его телохранителя и четверых террористов, ответственных за захват «Акилле Лауро», и садится там в аэропорту Чампино. Американский самолет, ссылаясь на неполадки, тоже совершает посадку в 10 метрах от египетского Боинга. Дальше все идет по привычной схеме: у трапа намеренно создается суета, так что кажется, будто все пассажиры Боинга вышли из самолета.

На самом деле Аббас и его телохранитель остаются на борту, и позже их пересаживают на самолет югославской линии».

Прочтя все это, комиссар Ришоттани только чертыхнулся.

Но, сразу же овладев собой и начав размышлять, решил, что надо ехать в Париж раньше намеченного, прежде чем что-нибудь случится еще и с Аароном Райхманом. Раввин из Маре скорее всего ни о чем не знает и, конечно, не подозревает, что над ним нависла смертельная опасность.

Террористы на свободе, и теперь безжалостная охота за всеми, имеющими отношение к Франческо, начнется с новой силой в надежде раздобыть знаменитое досье.

Немедленно предупредить Брокара!

Аарона надо предохранить от опасности и в то же время использовать его как приманку, если вдруг террористы дадут о себе знать. Необходимо проявить максимум предусмотрительности и не дать новому преступлению помешать расследованию дела Рубироза.

Среди всего этого потока мыслей, комиссар Ришоттани вдруг вспомнил о телефонном номере, оставленном ему вместе с дневником Марио Силенти агентом Брокара, приезжавшим в Италию.

— Марио! Марио! — крикнул он.

— Я здесь, комиссар.

— Меня не будет все утро. Если позвонит Джулия, скажите ей: свидание в 12.30 на обычном месте. Вот, видите, я написал это на листочке. Очень прошу, передайте точно.

— Не беспокойтесь, комиссар. Сделаю все, как вы говорите.

Выйдя из Управления Ришоттани взял такси и велел шоферу ехать на вокзал. За ним тут же тронулась какая-то машина. Усмехнувшись, комиссар подумал: «Охота началась, гончие близко!»

На вокзале он купил пригоршню жетонов и набрал условленный номер.

Жестковатый голос произнес:

— Alio, qui est a I'appareil?[35]

— Комиссар Ришоттани. Я хотел бы поговорить с комиссаром Брокаром.

— Дайте мне номер телефона по которому вы говорите. Вам позвонят ровно через 45 минут.

— 701–847.

— A tres-bien biexitot.[36]

Комиссар Ришоттани направился к бару, расположенному в нескольких десятках метров от телефонной будки, сел за столик и заказал Кампари-Сода.

Через несколько минут в бар вошли два типа лет по сорок каждый. Оба плечистые, один с большой лысиной, второй с рыжеватыми усами, опускающимися вниз как руль гоночного велосипеда. Они сели позади и чуть правее комиссара.

Через две-три минуты телефон зазвонил.

— Alio, c'est vous Commissario Risciottani?[37]

— Да, это я. По голосу чувствую, что вы в хорошей форме, комиссар Брокар. В чем причина: устрицы или шампанское?

— И то и другое.

Оба рассмеялись.

— Думаю, все же, что вы мне позвонили не только но поводу моей формы?

— Угадали. Мне нужна ваша помощь. Некоего Аарона Райхмана по прозвищу «раввин из Маре» нужно поберечь незаметно для него. Объяснять по телефону что и как было бы слишком долго.

— Это касается все того же дела Рубироза и исчезновения Рембрандта?

— Совершенно верно.

— Хорошо. Еще что-нибудь?

— Раввин из Маре упоминается в дневнике Марио Силенти. Вполне возможно, что он как раз тот человек, который сможет нам много рассказать о досье, об исчезнувшем Рембрандте и об убийстве Рубироза.

— Я тоже об этом подумал и уже кое-что предпринял. Увидев на захваченном корабле убийц Павловской, я приставил к вашему раввину одного верного человека.

— Отличная работа! — одобрил его Армандо. — Я буду в Париже через три дня, увидимся в ресторане Бофингер на улице Бастилии. Около 9 вечера. Идет?

— Согласен. Тогда и расскажу последние новости.

— Прекрасно. До скорого.

Выйдя из кабины, Армандо заметил, что те двое стоят неподалеку, старательно вглядываясь в вокзальную суету. Не обращая больше на них внимания, он сел в такси и назвал свой домашний адрес.

Дома, взяв присланные Брокаром фотографии и дневник Марио Силенти, записал кое-что на листе бумаги, и, выйдя из квартиры, пошел к гаражу, держа пистолет наготове. Напрасная предосторожность. На этот раз его никто не подкарауливал.

Он сел в машину и поехал вниз с холма в сторону центра. Сначала ему показалось, что за ним не следят. Потом он увидел их. Те же самые, что и на вокзале, в мощной БМВ.