Делай Деньги - Терри Пратчетт

— Это ужасное зрелище. Как будто наблюдать за выброшенным на берег китом, которого поедают живьем крабы, — продолжал Космо, поворачивая руку так, чтобы в тенистой V показался свет. — Он может корчиться в агонии, но возможен только один исход. Это ужасная вещь, если сделать ее как следует.

Вот как думает Ветинари, возликовала его душа. Планы могут рухнуть. Нельзя планировать будущее. Планируют только самонадеянные дураки. Мудрый человек направляет.

— Как руководитель банка, и, конечно, как обеспокоенный горожанин, — мечтательно произнес он, — я сейчас же напишу письмо в „Таймс“!

— Да, сэр, конечно, — сказал Досихпор. — А мне послать за ювелиром, сэр? Я так понимаю, что у них есть такие маленькие кусачки, которые…

— Что-нибудь получится, главное — помучиться, Стукпостук. Это обостряет мое мышление.

Перчатка вновь наделась.

— Э… — а потом Досихпор сдался. Он старался, как мог, но Космо настаивал на своем собственном разрушении, и все, что мог сделать разумный человек — это накопить как можно больше денег и потом остаться в живых, чтобы их потратить.

— Мне вновь повезло, сэр, — сказал он. Ему бы еще немного времени, но было ясно, что время подходило к концу.

— В самом деле? В чем же?

— То дело, над которым я работал…

— Очень дорогостоящее? Да?

— Я думаю, что могу достать вам трость Ветинари, сэр.

— Ты имеешь в виду его трость-шпагу?

— Да, сэр. Насколько я знаю, клинок никогда вынимался на горячую руку.

— Я думал, что она всегда рядом с ним.

— Я не говорил, что это будет легко, сэр. Или дешево. Но после долгой, долгой работы я подготовил почву, — объяснил Досихпор.

— Говорят, что сталь клинка была изготовлена из железа крови тысячи людей…

— Так я слышал, сэр.

— Вы ее видели?

— Только мельком, сэр.

В первый раз за всю свою карьеру Досихпор обнаружил, что испытывает жалость к Космо. В голосе этого человека было что-то вроде тоскливого желания. Он не хотел узурпировать Ветинари. В городе было множество людей, которые хотели узурпировать Ветинари. Но Космо хотел быть Ветинари.

— Какая она была? — голос умолял. Яд, должно быть, добрался до его мозга, подумал Досихпор. Но его разум был довольно ядовитым с самого начала. Может, они подружатся.

— Э-э… Ну, рукоятка и ножны прямо как у вас, сэр, но немного более потертые. Хотя клинок серый и выглядит…

— Серый?

— Да, сэр. Он выглядит старым и немного выщербленным. Но когда на него попадает свет, тот тут и там появляются маленькие красные и золотые вкрапления. Должен сказать, он выглядит зловеще.

— Вкрапления света — это, конечно же, кровь, — задумчиво сказал Космо, — или, возможно, да, очень возможно, что это заточенные души тех, кто умер для создания чудовищного клинка.

— Я об этом не подумал, сэр, — отозвался Досихпор, который потратил две ночи с новым клинком, некоторым количеством красного железняка, медной щеточкой и кое-какими химикатами на то, чтобы сделать оружие, которое выглядело так, будто само по себе воткнется вам в горло.

— Можете достать его сегодня ночью?

— Я думаю, да, сэр. Это, конечно, будет опасно.

— И потребует еще больше расходов, как я представляю, — сказал Космо с куда большей проницательностью, чем Досихпор от него ожидал в его теперешнем состоянии.

— Так много подкупов, сэр. Он не будет счастлив, когда выяснит, и я не рискнул бы планировать менее тугие сроки для точной замены.

— Да. Я вижу.

Космо вновь снял перчатку и посмотрел на руку. Теперь на пальце, казалось, появился зеленоватый оттенок, и ему стало интересно, не было ли в составе кольца меди. Но розовые, почти красные прожилки, бегущие по руке, выглядели очень здоровыми.

— Да. Достаньте трость, — пробормотал он, поворачивая руку, чтобы поймать свет ламп. Вот странно, он не чувствовал никакого тепла на пальце, но это не имело значения.

Он так ясно мог видеть будущее. Ботинки, шапочка, кольцо, трость… Несомненно, как только он заполнит сокровенное пространство, занимаемое Ветинари, этот жалкий человек будет чувствовать себя все слабее и все больше сбитым с толку, и он будет путаться и совершать ошибки…

— Позаботьтесь об этом, Стукпостук, — сказал он.

Хэвлок, Лорд Ветинари, сжал переносицу. Это был долгий день и явно будет долгий вечер.

— Я думаю, мне необходима минута отдыха. Давайте покончим с этим, — сказал он.

Драмнотт подошел к длинному столу, на котором в это время дня располагались копии нескольких изданий „Таймс“, поскольку его светлость интересовался отслеживанием того, что, по мнению людей, происходит.

Ветинари вздохнул. Люди все время рассказывали ему разные вещи. Множество людей рассказывало ему разные вещи в последний час. Они рассказывали ему разные вещи по всевозможным причинам: чтобы получить некоторую репутацию, чтобы получить сколько-то денег, в качестве услуги за услугу, из злого умысла, чтобы нанести ущерб или, что подозрительно, из-за открыто заявленной заботе об общественной пользе. Что из этого получалось в итоге было не информацией, а тысячеглазым комком маленьких, извивающихся слухов и домыслов, из которых кое-какая информация могла быть с осторожностью извлечена.

Секретарь положил перед ним газету, аккуратно развернул на нужную страницу и место, которое было занято квадратом, наполненным множеством квадратиков поменьше, в некоторых из них были числа.

— Сегодняшний „Джикан Но Муда“, сэр, — сказал он. Ветинари за несколько секунд пробежался по газете взглядом, а потом передал ее обратно.

Патриций закрыл глаза и еще пару секунд побарабанил пальцами по столешнице.

— Хм… 9 6 3 1 7 4 — Драмнотт быстро принялся записывать, когда потекли и, в конце концов, иссякли цифры, — 8 4 2 3. И я уверен, что они уже использовали это в прошлом месяце. В понедельник, я думаю.

— Семнадцать секунд, сэр, — сказал Стукпостук, его карандаш все еще догонял сказанное.

— Ну, это был тяжелый день, — отозвался Ветинари. — И в чем смысл? Числа легко перехитрить. Они в ответ хитрить не могут. Вот люди, которые составляют кроссворды, действительно загадочные. Кто бы мог подумать, что „писдксы“ — это древнеэфебские вырезанные из кости иглодержатели?

— Ну, вы, сэр, конечно, — ответил Стукпостук, аккуратно выравнивая документы, — и Смотритель Эфебских Древностей в Королевском Музее Искусств, „Головоломщик“ из „Таймс“ и мисс Грэйс Спикер, которая держит зоомагазин в Ступенях Пелликул.

— Мы должны приглядывать за этим зоомагазином, Стукпостук. Женщина с подобным умом довольствуется раздачей собачьей еды? Я так не думаю.

— Действительно, сэр. Я запишу.

— Кстати, я рад слышать, что ваши новые ботинки прекратили скрипеть.

— Спасибо, сэр. Они хорошо разносились.

Ветинари задумчиво вгляделся в документы дня.

— Мистер Бент, мистер Бент, мистер Бент, — произнес он. — Таинственный мистер Бент. Без него Королевский банк окажется в куда больших неприятностях, чем был. А теперь, когда его нет, банк рухнет. Он вертится вокруг Бента. Бьется в такт его пульсу. Старик Роскошь боялся его, я уверен. Он говорил, что думал, что Бент был… — Ветинари остановился.

— Сэр? — спросил Стукпостук.

— Давайте просто примем факт, что он, во всех смыслах, доказал, что является образцовым горожанином, — сказал Ветинари. — Прошлое — опасная страна, не так ли?

— На него нет папки, сэр.

— Он никогда не привлекал к себе внимания. Все, что я точно знаю о нем — это то, что он прибыл сюда ребенком, на повозке, принадлежащей неким путешествующим счетоводам…

— Что, как жестянщики и предсказатели? — спросил Мойст, пока кэб трясся на пути по улочкам, которые становились все уже и темнее.

— Полагаю, можно и так сказать, — отозвалась мисс Дрэйпс с легким оттенком неодобрения. — Они многое делают, знаете ли, объезжают все вокруг вплоть до самых гор, ведут расчеты небольших дел, помогают людям с налогами, все такое. — Она прочистила горло. — Целыми семьями. Должно быть, это чудесная жизнь.

— Каждый день — новый гроссбух, — серьезно кивнув, сказал Мойст, — а по вечерам они пьют пиво и счастливо смеющиеся счетоводы танцуют Польку Двойной Бухгалтерии под звуки аккордеонов…

— Правда? — нервно спросила мисс Дрэйпс.

— Я не знаю. Приятно так думать, — ответил Мойст. — Ну, по крайней мере, это что-то объясняет. У него, очевидно, было много стремлений. Полагаю, всем, на что он мог надеяться на дороге — это добиться разрешения управлять лошадью.

— Ему было тринадцать, — сказала мисс Дрэйпс и громко высморкалась. — Это так грустно.

Она повернула заплаканное лицо к Мойсту.

— В его прошлом есть что-то ужасающее, мистер Липопшик. Говорят, однажды в банк пришли какие-то люди и спросили…