Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года - А. Орлов

1 мая 1993 года, суббота, день

Москва. Лубянка. Министерство безопасности.

Кабинет первого заместителя министра

Через каждые десять минут оперативный дежурный и начальник оперативно-поискового управления докладывали генерал-полковнику Голушко о развитии обстановки в районе Ленинского проспекта и площади Гагарина. Профессиональный контрразведчик и опытный руководитель, он понимал, что ситуация развивается по самому худшему сценарию. Озлобленная толпа, столкнувшаяся с беспрецедентно грубым подавлением со стороны сил правопорядка, массовые стычки, в результате которых уже появились пострадавшие, грозили превратиться в кровавое побоище.

Но повлиять на ход событий Голушко никак не мог — Министерству безопасности отводилась роль лишь стороннего наблюдателя, который не имел права вмешиваться в происходящее. «Ваше дело — отслеживать ситуацию» — была установка московских властей.

Когда Николай Михайлович получил очередной доклад о том, что происходит на месте столкновения демонстрантов с милицией, он позвонил Савостьянову, начальнику управления Министерства безопасности по Москве и Московской области, а одновременно с этим и заместителю Баранникова. Это был руководитель «демократической волны», в 1991 году назначенный лично Ельциным на этот крайне важный пост. Он не имел никакого профессионального опыта в сфере обеспечения безопасности, но зато пользовался исключительным доверием у новой власти и выполнял своего рода роль «демократического комиссара». В прошлом он был научным сотрудником одного из академических институтов, на волне протестной активности конца 1980-х годов стал заметной фигурой движения «Демократическая Россия», а впоследствии руководителем департамента в мэрии Москвы.

СВИДЕТЕЛЬСТВО: «…Я позвонил Савостьянову[65]. Говорю ему: „Там начали, вроде, с ветеранами не очень хорошо обращаться. Силовые действия ирименяют. Что же это творится? Это же Москва все-таки!“ А он отвечает: „Командует здесь мэр, Лужков“. Я ему: „Женя, ну все-таки надо как-то контролировать обстановку, чтобы не было взрыва…“» (Из воспоминаний Н.М. Голушко, в 1993–1994 годах — министра безопасности).

Не удовлетворившись телефонным разговором с Савостьяновым, Голушко пригласил к себе другого заместителя, Сафонова[66] и предложил ему вместе сходить к Баранникову для того, чтобы обсудить создавшееся положение. Сафонов отличался исключительной коммуникабельностью, способностью расположить к себе собеседника. Эрудированный и ироничный, помимо богатого чекистского опыта, он имел опыт публичной деятельности, так как еще до августовского путча 1991 года стал депутатом Верховного Совета Российской Федерации.

— Анатолий Ефимович, пошли к Баранникову. Надо срочно что-то делать. — Голушко выглядел удрученным и озабоченным.

Пройти по ковровым дорожкам от кабинета первого зама до приемной министра было делом трех минут — всего лишь спуститься на один этаж ниже. Не останавливаясь в приемной, они зашли в кабинет Баранникова.

СВИДЕТЕЛЬСТВО: «…Приходим к Баранникову и докладываем. Что ж такое — очень резкие действия силовых структур. Баранников сказал: „Ничего, пусть немножко прижмут хвост…“» (Из воспоминаний Н.М. Голушко, в 1993—1994годах— министра безопасности).

Голушко и Сафонову стало очевидным, что «резкие действия» были не следствием самоуправства отдельных начальников, вызванным агрессивным напором толпы, а вполне продуманной акцией. Очередной виток конфронтации переходил в совершенно новую фазу, когда дело уже не ограничивалось шумными протестами и массовыми демонстрациями, а превращалось в вооруженные стычки между протестующими и силами правопорядка. Пока еще с использованием древков флагов и водометов. Но отсюда было уже недалеко до настоящего оружия.

Через некоторое время Голушко снова оказался в кабинете Баранникова. К его удивлению, там уже находился мэр Москвы Лужков. Кратко обсудив с руководителями Министерства безопасности создавшуюся обстановку, тот сказал фразу, которая надолго запомнилась Николаю Михайловичу: «Надо ударить, чтобы неповадно было!»

1 мая 1993 года, суббота, день

Москва. Площадь Гагарина

Как профессиональные метатели какие-то парни бросали из толпы камни в сторону наседающего ОМОНа, который пытался оттеснить демонстрантов к ограде сквера за углом дома. В милиционеров летели какие-то металлические предметы, которые, ударяясь по каскам, издавали глухой звук. На другой стороне проспекта двое мужчин разгоняли тяжелую резиновую покрышку от колес крупного грузовика и направили ее прямиком на милицейскую цепь, образующую сплошной ряд примкнутых друг к другу щитов. Ну прямо как псы-рыцари во время Ледового побоища! От удара колеса в цепи на некоторое время образовалась брешь, впрочем, в которую никто и не собирается проникать.

Появились первые раненые с той и другой стороны. Их несли на руках, волокли на кусках брезента или на импровизированных носилках, сделанных из подручных средств. Машины скорой помощи одна за другой отвозили раненых в больницы. Побоище входило в свою заключительную фазу.

ДОКУМЕНТ: «…В результате столкновения в течение двух часов с 12.35 до 14.35 первого мая пострадали и обратились за медицинской помощью 579 человек, в том числе 251 сотрудник органов внутренних дел. С площади Гагарина в медицинские учреждения города и МВД в течение 1–2 мая были доставлены и обратились самостоятельно 495 человек. Еще 84-м медицинская помощь была оказана на месте происшествия…» (Из заявления Главного медицинского управления Москвы, телепрограмма «Вести», 2 мая 1993 года).

Свежие силы милиции, влившиеся в уже изрядно потрепанные ряды своих товарищей, начали активную атаку на демонстрантов, вытесняя их с площади в обратную сторону. Поскольку самые активные из них уже перебрались через многоярусный милицейский кордон и находились но ту строну баррикады, они не могли принимать участие в рукопашной схватке. Здесь же оставалась менее активная группа демонстрантов, которая старалась избежать прямого столкновения с милицией.

Самой главной «боевой единицей» оказался грузовик, оборудованный громкоговорящей установкой. Па его борту был прикреплен транспарант с белыми буквами по красному фону: «Страну спасет — диктатура рабочего человека!» В кузове «держали оборону» не менее двадцати человек. Они отбивались от омоновцев флагами, бросали в них какие-то коробки и ящики. Машина делала крутые развороты, расшвыривая в разные стороны блюстителей порядка и одновременно прикрывая бойцов армии демонстрантов.

В течение всего времени повсюду сновали операторы с тяжелыми камерами, которые испытывали на себе все прелести массовых беспорядков — им также перепадала порция милицейских дубинок и ударов по голове древками флагов. Для некоторых камни и железяки, брошенные демонстрантами, а иногда и возвращаемые им милиционерами, стали причиной тяжелых травм.

ВЫСТУПЛЕНИЯ: «Люди видели явную агрессивность отдельных групп мужчин, которые не митинговали, и знамена у них на Октябрьской площади были черно-желтые, а не красные. Они пытались опрокинуть автобус с ОМОНом, когда он появился на площади после ухода демонстрации. Они били, толкали, оскорбляли милицию уже на Октябрьской площади, еде не было никакого противостояния.

Есть свидетельство о том, как была построена цепочка, но которой из-за магазина „Диета“ демонстрантам передавали камни. Те бросали их в ОМОН. Причем есть такое свидетельство, что камни нередко до ОМОНа не долетали, а попадали в тех, кто атаковал омоновцев. Есть свидетельство, что за оцеплением на площади Гагарина никакой драки не было. Те участники демонстрации, которые обошли оцепление, свободно там перемещались, вступали в пререкания с милицией, оскорбляли ОМОН, но никакого отпора не получали… Это говорит о том, что милиция и ОМОН не были настроены агрессивно по отношению к демонстрантам, кроме места, еде происходила свалка» (Из выступления депутата Моссовета, представителя «ДемРоссии» Д.И. Катаева на заседании Малого совета 5 мая 1993 года).

Скоро ярким пламенем запылала одна машина, затем вторая. Едкий черный дым заполнил Ленинский проспект, органично дополняя картину побоища. Демонстранты, избитые и грязные, с кровоподтеками и ссадинами, отступили в направлении Октябрьской площади. Многие из них, не желая испытывать судьбу, отправились прочь через дворы близлежащих домов и скверы, кто в сторону Парка культуры, кто в направлении улицы Косыгина. Милиционеры, тоже изрядно потрепанные в схватке, некоторые без фуражек, в рваных плащах и кителях, нервно курили позади цепи ОМОНа. К месту баталии стягивалось подразделение конной милиции, оглашая окрестности площади Гагарина цоканьем копыт и фырчаньем лошадей.