Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года - А. Орлов

Возможно, готовящиеся распоряжения связаны с распоряжением Бориса Ельцина от 5 апреля „О временном прекращении приема сотрудников на работу“, которое президент подписал после заявления Геннадия Зюганова о наличии в Кремле „пятой колонны“. Скорее всего, се-то и будут выявлять.

В аппарате президента нам сообщили, что подобного рода проверки — это общепринятая мировая практика. Ведь работающие в Кремле имеют доступ к государственным тайнам. А пускать к ним абы кого себе дороже. Формы же проверки — дело специальных служб…» (Статья «Допуск шпионов в Кремль прекращен». «Московский комсомолец», 21 апреля 1993 года).

Орлов был крайне озадачен появлением такой статьи в газете до выхода указа Президента. Говорить во всеуслышание о том, что планируется проверка всех кандидатов на работу в высшие органы власти, значит вызвать ожесточенное сопротивление тех, кому эта мера будет как кость в горле. Ведь бесконтрольность в этих вопросах позволяла «нашпиговывать» структуры управления людьми, которых нельзя было никоим образом подпускать к выработке важных решений, а уж тем более предоставлять возможность им использовать неизменную чиновничью атрибутику — телефоны правительственной связи, удостоверения, спецталоны, служебные бланки, командировочные предписания — в целях, далеких от служебных интересов.

Тема «пятой колонны» в Администрации Президента неоднократно разыгрывалась в политическом пикировании между разными группами влияния, но Орлову этот тезис казался явно надуманным. Несмотря на кадровую пестроту, основная масса сотрудников была либо совершенно аполитична, либо состояла из сторонников действующей власти. Говорить о том, что где-то в недрах управлений администрации окопались враги, которые только и ждут, когда наступит момент, чтобы выступить против Президента, значит грешить против истины. По крайней мере, так думал Андрей.

Докладная записка Президенту России, его согласие с подготовкой проекта указа, соответствующие поручения структурам администрации и, наконец, публикация в «Московском комсомольце» — все это вселяло в Андрея уверенность в том, что его работа в эпицентре российской власти становится небесполезной. Несмотря на сложность обстановки, попытки подкупить и оказать давление только усилили его настойчивость в достижении цели — создании системы, играющей роль эффективного заслона на пути криминала и коррупции. Благо в этом он мог опереться не только на своих коллег в Министерстве безопасности, но и новых товарищей в Управлении кадров Администрации Президента России.

Однако механизм противодействия созданию такой системы, несмотря на строгую конфиденциальность всей этой работы, был запущен на полную катушку. И только спустя почти три года об этом стало известию широкой общественности из статьи в «Московском комсомольце». Впрочем, вряд ли кто тоща обратил внимание на эту' скандальную публикацию.

СТАТЬЯ: «…В конце 1993 года два сотрудника администрации президента (откомандированные из Федеральной службы контрразведки) подготовили докладную записку о фактах коррупции среди чиновников администрации Ельцина и аппарата Черномырдина с конкретными примерами. Поскольку в то время они работали именно в составе администрации, то записку направили но инстанции — Филатову. Тот во время личной аудиенции вручил се президенту. Ельцин с интересом прочел (всегда интересно узнать что-то новое о своих подчиненных) и на полях написал нечто вроде „разработать проект указа“. Таким образом, докладная записка автоматически превратилась в поручение президента…

Филатов приказал Управлению кадров разработать проект указа. А дальше все было делом техники. Управление кадров указы хоть и пишет, но не так часто. К тому же все бумаги, подготовленные для президента, должны проходить юридическую экспертизу в Государственно-правовом управлении. И оставалось только рубить проект указа, подготовленный в одном подразделении, руками другого, что нетрудно, — недаром говорят: „три юриста, четыре мнения…“» (Из статьи И. Павлова «Опыт политического высиживания». «Московский комсомолец», 16 января 1996 года).

Несмотря на явные хронологические и содержательные неточности, имевшиеся в этой статье, одно оказалось бесспорным — от памятной записки, подготовленной Орловым и резолюции на ней Президента Российской Федерации, до реального создания полноценного механизма антикоррупционной проверки госслужащих, должны были пройти не месяцы, а годы. Андрей Орлов к апрелю 1993 года уже успел приобрести некоторый опыт и не был наивным человеком, но даже он не мог представить себе, насколько тернистым будет путь этого указа.

1 мая 1993 года, суббота, день

Москва. Октябрьская площадь

Григорий старался держаться чуть в стороне от толпы, которая увеличивалась буквально на глазах. День был солнечным, теплым, воздух был наполнен запахами весенней свежести и приближающегося лета. Вся площадь пестрела красными флагами и транспарантами, в петлицах, на куртках и плащах виднелись красные банты, многие держали красные флажки с надписью «1 Мая». Кое-где мелькали непривычные глазу черно-желто-белые полотнища «Фронта национального спасения». Из динамиков передвижной радиоустановки доносились звуки советских маршей и патриотических песен — «Москва майская», «Катюша», «Широка страна моя родная». Настроение у всех было приподнятое, как обычно всегда бывало на первомайские праздники.

Митинг уже был в самом разгаре. Сменяющие друг друга ораторы у подножия памятника Ленину клеймили почем зря действующую власть, вокруг бывшего председателя Верховного Совета СССР Лукьянова, лидера коммунистов Зюганова и бывшего председателя КГБ Крючкова[63] собирались небольшие группки, которым они излагали свою позицию. Помимо старшего поколения, в числе которого было немало ветеранов с орденскими планками, на площади было много молодежи. Попадались даже родители с маленькими детьми. Ведь Первомай был традиционно праздником для детей, когда они вместе с родителями ходили на демонстрацию, в парк или просто погулять по городу.

Григорий смотрел на разыгрывающееся на площади действие с едва скрываемым раздражением. Ему уже начинало казаться, что этим все и закончится, и толпа, послушав своих кумиров и выразив солидарность с их точкой зрения, разойдется. И тогда вся подготовка, на которую положено немало сил и денег, пойдет насмарку.

К нему подошел одетый в черную куртку молодой человек с короткой стрижкой и сказал с едва заметным прибалтийских акцентом:

— У нас вес готово. Ребята выдвинулись на позицию. Четыре пузыря в багажнике, ящики с железяками в грузовике.

Григорий поморщился:

— Не кричи! Я все слышу.

Для непосвященных сказанное было непонятным, но Григорий и парень в куртке знали: под «пузырями» понимались канистры с бензином, под «железяками» — стальные подшипники.

— Когда будем начинать?

— Не терпится? Подожди, сейчас решат, куда пойдут дальше. Тогда и мы определимся.

Один из ораторов, кажется, это бы лидер «Трудовой России» Анпилов[64], воскликнул: «Наша сила — в движении! Идем на Ленинские горы, товарищи!»

«Так, значит ни на Крымский мост, ни в сторону Якиманки. Ну что ж, мы и к этому готовы!» — промелькнуло в голове у Григория.

Дело в том, что коммунисты, члены организации «Трудовая Россия» и лидеры «Фронта национального спасения» рассчитывали провести первомайскую демонстрацию на Красной площади, как это было из года в год в советские времена. Однако московская мэрия не разрешила собираться оппозиции в самом сердце столицы, предложив взамен площадку у Центрального дома художников рядом с Крымским валом. Организаторы митинга с этим предложением не согласились, и вопрос о том, где конкретно будет проходить митинг, остался висеть в воздухе.

Праздничное шествие начиналось на Октябрьской площади, где собралось не менее трех тысяч человек. Традиционные маршруты следования демонстрантов к центру города — по Якиманке через Большой Каменный мост и через Крымский мост по Садовому кольцу — были перекрыты грузовиками, кордонами милиции и ОМОНом. Оценив ситуацию, организаторы митинга приняли решение не лезть на рожон, а отправиться по Ленинскому проспекту на Воробьевы горы. К этому и призвал собравшихся Виктор Анпилов.

— Ну вот, теперь все понятно! Дуйте к Нескучному саду! Разбивайтесь на три группы — и вперед! Связь держим через старших групп. Главное — разозлить и тех и других, чтобы они начали дубасить друг друга. И при этом никто из наших не должен попасться! Ни один человек! Ясно?

— Все понятно. Действуем, как договорились.

Парень в куртке исчез в толпе, а Григорий, пристроившись к группе молодежи, идущей под транспарантом «Да здравствует советская социалистическая Россия!», пошел вместе со всеми по освобожденному от транспорта проспекту. Продолжала звучать бравурная музыка, некоторые группы пели песни, выкрикивали праздничные лозунги. Все это скорее напоминало первомайскую демонстрацию советского времени, нежели акцию протеста против властей.