Дары ненависти - Людмила Астахова

— То, что вы третий месяц болтаетесь в море, — Грэйн пожала плечами и отставила тарелку. — И, как я понимаю, в связи с этим и возникли те самые нюансы, о которых вы собираетесь поговорить?

Если свинина с горошком — это отсрочка, то Грэйн в ней точно не нуждается. Чем быстрее капер перейдет от завуалированных угроз к действиям, тем лучше.

— А! — он быстро глотнул вина и ухмыльнулся. — Ну конечно же. Вы правы, нам есть что обсудить. Но разве это в традициях ролфи — вот так сразу брать быка за рога?

— Среди наших традиций есть множество таких, что удивляют представителей других народов, — она задумчиво повертела хлебец. Нет, вряд ли выбивание личинок сильно улучшит вкус.

— Например, та, что позволяет симулировать морскую болезнь? — Нимрэйд хихикнул. — Не слыхал прежде, чтоб ролфи с перепугу забивались в самую темную нору. А так хотелось увидеть знаменитую ролфийскую отвагу, так сказать, воочию.

— Тогда вы обратились не по адресу, — равнодушно пожала плечами Грэйн. — Ибо сказано: «Отвага и доблесть пристали мужам, удел жен — терпение и стойкость».

— О, знаменитый ролфийский «Воинский канон»! Наслышан, наслышан. Верно говорят, что его придумали в эпоху вашего окончательного поражения?

— Только мертвый побежден навсегда, — парировала она цитатой, которую даже шуриа должен был знать. — А мы — выжили, и это главное. Не логично ли предположить, что терпение — одна из тех добродетелей, которые неизбежно вознаграждаются?

— А как же волчье бешенство? — Капитан выпрямился на стуле. Равнодушным он больше не выглядел, как, впрочем, и миролюбивым. — Не мешает? Ведь оно течет в вашей крови, это проклятие.

— Не слишком, — Грэйн оскалилась. — Полагаю, вашепроклятие вам мешает больше.

— О нет, моя дорогая эрна, это проклятие — ваше, — только глухой не расслышал бы в этом шипении угрозу. — что ж… как вы смотрите на то, чтоб продемонстрировать мне одну из ролфийских добродетелей, а? В качестве маленькой компенсации?

— Это вы так пытаетесь стрясти с меня дополнительную плату за проезд? — девушка презрительно фыркнула. — Сверх того, что вам платит лорд Конри? Забавно. Полагаю, ему это не слишком понравится.

— Всегда хотел поиметь ролфийскую девку, — пожал плечами Нимрэйд. — Правду говорят, что вы все — девственницы?

— Если хотите проверить, не забудьте, что у нас за это вешают, — хладнокровно напомнила Грэйн. — Впрочем для вас Конри может сделать исключение и, к примеру утопить. Вместе с кораблем.

— Да бросьте, эрна! — он усмехнулся. — Ведь мы на корабле. А корабль, знаете ли, это — довольно сложный организм. У него есть множество узких темных переходов и скользких трапов, где посланница лорда Конри может запросто оступиться и свернуть себе шею. И кто тогда выполнит ее секретнейшую миссию? И кто же доложит Конри? А еще у корабля есть борт, за который вполне может выпасть то, что останется от несговорчивой шпионки после общения с моей командой. Конри расстроится, конечно, — и пошлет следующую.

— Принуждение, — мурлыкнула Грэйн и налила себе еще вина. — Ну что ж, вы и впрямь считаете, что это звучит лучше, чем насилие?

— Да мне плевать, как это звучит. Ваша миссия под угрозой, эрна, ибо плата за проезд увеличилась. Платите — или из пассажирки станете призом. Право же, от вас не убудет.

— Ну-ну, — девушка ухмыльнулась и залпом выпила вино. — Какая трогательная забота о моей миссии! И как же вы уверены, что я не вернусь в Ролэнси. И не вспорю вам брюхо при следующей личной встрече, когда не буду связана приказами. И не насыплю туда соли.

— Риск — это как раз то, что позволяет обойти ваше проклятие, — пожал плечами капитан.

— Всегда подозревала, что Сигрэйн сформулировала его слишком уж мягко, — кивнула Грэйн и встала. — Вот и случай удостовериться. Ну что же, валяйте.

— Что?

— Ну, давайте уже, насилуйте, раз собирались. И покончим с этим побыстрее.

Она так до конца и не поверила, что все это всерьез, что это не игра и все происходит на самом деле — и с ней. А зря, как оказалось. Зря не поверила.

«Только мертвый побежден навсегда», Да? В объятия Локки[17] того придурка, что изрек когда-то эту самоубийственную чушь! Вот посмотрела бы Грэйн на то, как составитель древнего канона применил бы свою сентенцию на практике!

Девушка резко выдохнула, обхватив руками колени, и поморщилась, случайно потревожив свежий синяк. Это ничего. Синяки сойдут, а кровь с бедер она уже смыла, наплевав и на брезгливость, и на возможных непрошеных наблюдателей. Какой может быть стыд — теперь-то? Но стереть память о чужих бесцеремонных руках все равно не получится. Разве дело в боли? Уж что-что, а физическую боль Грэйн терпеть умела. В женской казарме учебного лагеря слабые и плаксивые просто не выживают. Ролфи не терпят слабости и не прощают ее, а уж ролфийские женщины всегда готовы растерзать нерешительную или слишком нежную товарку. Слабый — угроза для стаи, ему не место под серебряной Морайг. За прошедшие века нравы чуть смягчились, но не настолько, чтоб забыть о том, что делает ролфи волчьим племенем.

И не настолько, чтоб сородичи вдруг стали милостивы к падшим. А она только что пала так низко, что там, где она нынче барахтается, даже поганые душонки шуриа не ползают. Наелась падали досыта, притом добровольно. И все ради чего? Миссии, в успех которой и сама не верит?

Будь то, что случилось в каюте, насилием, Грэйн понимала бы, как должно себя вести. Но как раз насилием это и не было! Никакого особенного вреда проклятый шуриа ей не причинил — не считая не такой уж болезненной утраты девичества, нескольких синяков и укусов да отдавленной в похотливом угаре ноги. Ничего такого, что не могло бы случиться с нею в том же форте Логан, где-нибудь в укромном уголке темной кладовой или на кушетке майора Фрэнгена. Ничего из того, что невозможно было бы пережить — случись это с сородичем.

Но шуриа! Только не грязный вонючий дикарь-щуриа…

Именно шуриа. Кому еще хватило бы наглости вынудить ролфийскую деву саму отдаться низшему и проклятому прямо на столе, практически добровольно и безо всякого сопротивления? И терпеливо сносить все, что ему вздумается, в течение… Грэйн показалось, что вечности. Но она держалась, заставляя себя не двигаться и не реагировать на все то, что эта сволочь ей азартно пыхтела прямо в ухо. И даже не морщиться от резкого и какого-то то ли кислого, то ли прелого запаха, которым от него разило.

Стиснула зубы и раздвинула ноги, да, эрна Кэдвен? Прям точь-в-точь как и предсказывал ей Фрэнген, брезгливо отказавшийся от того, что в итоге досталось — шуриа!