Между небом и землей (сборник) - Виктория Токарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все знакомые молодые люди, которых она встречала, и знакомые ее знакомых были направлены на какие-то разовые радости. Они пили водку, незамысловато веселились и, казалось, не думали о том, что будет завтра и послезавтра. Их жизнь не была освещена перспективой дела, перспективой любви. День прошел – и ладно.
Наташа этого не понимала. Она постоянно к чему-то готовилась: то к вступительным экзаменам, то к выпускным. Сейчас она готовилась к конкурсу, и от этого зависела вся ее будущая жизнь. Во всяком случае, половина ее будущей жизни. А другая половина зависела не от нее, и это было очень тревожно.
Наташа подошла к телефону. Набрала «100». Равнодушный женский голос проговорил: «Двенадцать часов. Ровно». Этот голос был совершенно равнодушен ко второй половине Наташиной жизни.
Она вздохнула, подошла к дивану и сняла с него поролоновые подушки. И в этот момент раздался долгий, торжествующий звонок в дверь.
Наташа вздрогнула. Торопливо поставила подушки на место и побежала в прихожую.
Отворила дверь.
Перед ней стояли трое: Никитин, Федя и Витек, друг Феди из котельной.
– Ребята! А вот это и есть Наташа, – громко представил Никитин.
– Очень приятно. Витек. – Друг Феди степенно протянул руку.
Надо отметить, что Витьку было лет под шестьдесят.
– Федя, – познакомился Федя.
– Пошли, ребята! – пригласил Никитин и первым пошел в квартиру. – Наташа! А где тут у нас кухня?
Наташа стояла в прихожей и с недоумением оглядывала пришельцев.
Никитин сам набрел на кухню, подошел к раковине, открутил кран. Потом подставил под кран «Клема», налил туда воды. Закрыл крышку. Отнес Наташе.
– Это вам! – галантно преподнес Никитин. – Подарок из Франции.
Наташа растерянно взяла подношение.
– Проходите, – пригласил ее Федя.
Наташа прошла в свою комнату.
Мужчины уселись за стол. Федя поставил бутылку и кильки. Витек вытащил нож и стал открывать консервы.
– Наташенька, рюмочки, пожалуйста! – семейным голосом попросил Никитин.
Наташа стала доставать из серванта хрусталь.
– Маленькие, – недовольно заметил Федя. – Чашки давай.
Наташа поставила на стол рюмки и чашки.
– Садись! – велел ей Никитин.
Наташа присела на краешек стула.
– Ты любишь кильки? – спросил Никитин.
Наташа неуверенно кивнула.
– Видишь? – Никитин обернулся к Феде. – А ты говорил «икра… брильянты…». Друзья! – Он поднял чашку. – Я хочу выпить за Наташу! Этот человек никогда не будет прятать от меня моих детей и воротить нос от моих друзей!
Мужчины дружно выпили.
– Разлилось! – с удовольствием отметил Федя. – Наташ, сыграй что-нибудь!
– Вот эту… – предложил Витек и сам запел: – «Все друзья смеются надо мною, разлучить хотят меня с тобою, ради счастья своего возле дома твоего целый день, родная, ошиваюсь…»
– Люблю музыку! – растрогался Федя. – Сыграй, Наташка! Сыграй!
– Протестую! – заявил Никитин. – Наташенька! Не подходи к арфе! Я тебя к ней ревную! Я ее разобью! Выкину в окно! Лучше вы, ребята, спойте, а мы потанцуем.
Федя и Витек глубоко вздохнули и закричали песню, трогавшую их души:
– «Для тебя теперь пойду учиться, стану я районным фельшерицем, будь же ты уверена в искренней любви моей, жизнь моя заглублена тобою…»
Никитин поднялся и галантно склонился перед Наташей:
– Разрешите…Светило солнышко. За окном пели птички. Чуть колыхались под легким ветерком тюлевые занавески. Никитин открыл глаза. Увидел и солнышко, и занавески, и голую ступню перед собой. Сбоку к щиколотке был привязан номерок. Это была его собственная нога.
Никитин сел. Потряс головой. Увидел против себя еще одну ногу с номером. Она принадлежала Феде. Кроме них, в комнате было еще человек двенадцать, и все с номерками.
– Где я? – тихо спросил Никитин.
– В санатории, – хмуро отозвался Федя, с неодобрением глядя на Никитина.
– В каком санатории?
– В вытрезвителе. Слепой, что ли…
Федя был явно чем-то недоволен. Никитин узнавал его с трудом. Он почти не запомнил Федю и сейчас воспринимал его как незнакомого человека. И было непонятно, почему этот незнакомец так невежлив.
– А зачем? – спросил Никитин.
– А затем! – огрызнулся Федя. – На фига ты арфу в окно выкидывал! Это ж тебе не балалайка! Она десять тыщ стоит!
– Кто выкидывал? Я?
– А кто ж? Я, что ли… Теперь мне на работу напишут. Общественность прорабатывать будет. Имя трепать! Не умеешь пить, так не пей! От! Не люблю я таких людей! Не уважаю!
Прошел год.
У Никитина с Наташей родился мальчик, и в этой связи к ним приехала жить теща.
Никитины обменяли две свои однокомнатные квартиры на одну трехкомнатную и поселились в Наташином доме, двумя этажами выше.
Арфу починили, но играть было некогда. Ее разобрали и сунули на антресоли.Мальчик рос кудрявым и толстеньким, как амурчик. Теща оказалась тихая и услужливая.
Никитина повысили, он получил место Кошелева, и вокруг него даже образовались свои подхалимы. Все складывалось замечательно – куда лучше. С прежним не сравнишь. Но время от времени, когда все ложились спать, Никитин выходил на кухню и оттуда глядел на свое окно. В его прежнюю квартиру переселился фотограф-любитель. Все стены были завешены фотографиями, а на полу сохли свежие снимки. Некуда ногу поставить. Возле окна на столе стоял увеличитель, в нем горел красный свет.
Никитин садился на табуретку, клал руки на подоконник, голову на руки и подолгу не отрываясь смотрел на теплый красный огонек, который мигал, как маленький маяк в ночи.
Входила Наташа и спрашивала:
– Ты чего?
Никитин вздрагивал и отвечал:
– Ничего. Просто так.
И в самом деле: ничего. Просто так.Коррида
– Внимание! Мотор! Начали!
Сережа Кириллов пошел по дороге, как идет пьяный человек. Не актер, играющий пьяного. А именно пьяный: с напряженной спиной, неточными ногами.
Аникеев подумал, что Сережа успел где-то выпить с утра или не протрезвел с вечера. Это не имело значения. Шел он замечательно, и в душе Аникеева зажглись радость, веселая сосредоточенность и азарт. Должно быть, похожее чувство испытывает гончая собака, верно идущая по следу.
Аникеев махнул рукой. Ярко-красный «жигуль» хорошо взял с места. Хорошо пошел… Сейчас должен быть Сережин прыжок. Сережа должен отскочить как от удара. «Жигуль» должен проехать, не останавливаясь… Скрежет тормозов… Сережа отскакивает, но почему-то не в сторону, а вперед. Падает. Лежит лицом вниз, припав щекой к дороге. Лежит хорошо, не как актер, играющий аварию, а как сбитый машиной человек. Но почему машина остановилась? Она должна идти дальше и не сбавлять скорость… А машина стоит, и шофер положил голову на руль. Отдохнуть, что ли, решил?