Сын Авонара - Кэрол Берг

— Если что-то и придает мне уверенности, так это твоя решимость. Ты же дочь лейранского воина, тебя учили, что отказаться от боя означает проявить неслыханную трусость. Я дж'эттаннский Целитель. Меня учили, что самые замысловатые пути жизни таят больше всего чудес. Ты была так молода, когда Мартин и все остальные решили, что я остаюсь… Я не сбегу, не стану притворяться, что разлюбил тебя, но я больше не могу закрывать на это глаза. Я прошу тебя о большой услуге.

Это был его день рождения, и, конечно, поскольку я любила его, я сказала, что приму все, что бы ни случилось, и все, что он сможет или не сможет с этим поделать. Но мне каким-то образом удалось убедить его ездить с оружием.

В начале осени мы с Кейроном отправились на ярмарку менестрелей, расположившихся в холмах прямо под стенами Монтевиаля. Менестрели были странствующими артистами и певцами, обычно они разъезжали небольшими семейными группами, но иногда, летом, останавливались где-нибудь на несколько недель, собираясь вместе, общаясь, делясь впечатлениями. Хотя в основном их считали ворами и обманщиками, люди из близлежащих городов и деревень съезжались поглазеть на их рискованные трюки. Пестро одетые женщины предсказывали судьбу, бросая раскрашенные палочки, а жилистые, раздетые до пояса мужчины в облегающих штанах глотали огонь. Они рассказывали сказки, пели песни, устраивали потешные бои, рисовали портреты на кусках дерева или стекле. Их тощим оборванным детишкам завидовали все приличные дети Лейрана, мечтавшие о полной развлечений жизни, лишенной ограничений этикета, уроков или труда.

— Ты уверена, что не хочешь домой? — спросил Кейрон, подавая мне руку, я перешагивала канаву, в которой после недавнего дождя бурлила вода. — Это не самое безопасное место, чтобы оставаться здесь ночью.

— Мы все равно не могли уехать, пока она не закончит набросок, — ответила я, с трудом разглядывая в тусклом свете каменную пластину, на поверхности которой всего несколькими угольными линиями было изображено удивительно похожее лицо Кейрона. — К тому же еще будут танцы с огнем. С наступлением темноты представление менестрелей становится еще красочнее. Как-то нас с Томасом целый месяц не выпускали из дома, после того как мы ускользнули на ярмарку рядом с Комигором, но мы ни разу не пожалели. Они действительно засовывают факелы себе в горло, и все вокруг них бушует и кружится. Некоторые удовольствия невозможно перерасти.

— Тогда нам лучше обойти кругом эту грязь, а не пробиваться напрямик, иначе остаток ночи ты проведешь в мокрых туфлях.

Кейрон повел меня по темной кромке поля, превращенного в грязное месиво дневным представлением. Факелы, предназначенные для главного действа, светились за полем, на другой стороне от лачуги, где, как сказал мне знакомый, я смогу заказать такой точный портрет Кейрона, что мне будет казаться, будто у меня два мужа. Вынужденные из-за грязи идти в обход, мы двигались через обшарпанное поселение из навесов и палаток, в основном темных и пустых. Нам навстречу попадались только тощие псы. Время от времени от главного костра сюда доносились восторженные крики, и детский голос я услышала случайно.

— Агрен, Агрен. Проснись, Агрен. Вставай. — Тихие мольбы прерывались вздохами и всхлипами. — Не умирай. Пожалуйста.

Мы замедлили шаг, вглядываясь в темноту под пологом, перекинутым через деревянные балки так, что он образовывал подобие комнаты. Оборванная девочка лет шести или семи стояла на коленях перед распростертым на земле телом. Она трясла человека за плечо, но он не внимал ее уговорам, похоже, его безразличие было как-то связано с рукояткой ножа, торчащей у него из спины.

Кейрон попытался утащить меня прочь, но я не поддалась.

— Погоди. Разве здесь не нужна твоя помощь?

— Только не тогда, когда ты со мной, — ответил он, бросая мрачные взгляды на ребенка и подталкивая меня в сторону горящего вдалеке костра. Его рука, сжимающая мое плечо, горела. Жар причинял ему боль, если слишком разрастался, а отчаяние в голосе девчушки только усугубляло ситуацию.

— Кейрон… делай, что должен. Я покараулю. Публика вдалеке снова жизнерадостно завопила. Он покачал головой.

— Слишком близко к городу. Слишком много народу.

— Кто здесь? — Голос девочки сорвался, когда она повернулась и выглянула из-за полога. — Это ты, Дефт? Не трогай меня, Дефт. Агрену это не понравится.

— Что здесь произошло? — спросила я, выпуская пальцы Кейрона и подныривая под низкую перекладину внутрь. — С тобой все в порядке?

Человек лежал на животе. У него была темная спутанная борода, на поясе висел так и не вынутый из ножен кинжал. Хотя я не ощутила дыхания, когда коснулась губами его щеки, он был еще теплый.

— Кто вы? — спросила девочка и, испуганно сверкая на меня глазами, прижалась к телу.

— Мы приехали на ярмарку. Мой муж… он лекарь. Может быть, он сможет помочь.

— Кто-то его побил. — Ее подбородок дрожал. — Кажется, он умер.

— А вдруг не умер? Мне показалось, я чувствую дыхание. — Я прижала ребенка к себе и вывела его наружу, кивнув Кейрону, который застыл на пороге. — Идем, освободим моему мужу место для работы.

Девочка, ее звали Нетти, села на бочку, стоящую у навеса, и заговорила об Агрене, может быть, ее отце, а может быть, нет, она не знала и о том, как он ушел переговорить с одним человеком по поводу карточного долга. Когда он не вернулся к представлению, она отправилась его искать. Я видела, что Кейрон за холщовой стеной опустился на колени рядом с человеком, быстро осмотрел и выдернул кинжал из спины. Хотя он был всего лишь тенью на фоне серых сумерек, я узнала следующие движения: он расстегнул рукав, надрезал запястье покойника, на миг застыл, делая надрез себе, обвязал шарфом погибшего их соединенные руки.

Я поглаживала девочку по заплетенным в косы волосам, липким от масла, которым женщины артистов по обычаю смазывали волосы, чтобы они блестели в свете факелов, а она рассказывала о том, кто из менестрелей ей нравится, а кого она боится. Кейрон был неподвижен. Теплый ветер покачивал тканые стены.

— Нетти! — донесся из тьмы задыхающийся шепот. — Сюда, девочка…

— Агрен?

Распахнув глаза, девочка соскочила в бочки. Я ухватила ее за руку, чтобы она не увидела Кейрона, не коснулась его или своего друга, но она выскользнула, метнулась под полог и упала на колени напротив Кейрона, с другой стороны от тела. Я тут же оказалась рядом с ней, хотела поднять ее, но мои руки бессильно упали, я застыла от ужаса.

— Месть, Нетти. Это сделал Дефт. Мы отравим проклятого негодяя… — Хриплый голос, грубые злобные слова вылетали изо рта Кейрона. Злоба и ненависть исказили его лицо до неузнаваемости. — Мы подстережем его завтра утром. Я вырву его сердце… — Пока звучали яростные убийственные слова, лицо Кейрона дернулось, дрожащая рука вцепилась в нож, который он недавно выдернул из спины артиста.