Живая мишень - Тед Белл

— Жасмин знает все.

— Никто не знает всего.

— В этом доме нет никаких секретов. И с чего ты решила, что мои борцы…

— Доверься мне.

И тогда он засмеялся, находясь почти в эйфории от того, что такая женщина, как Роза, могла заботиться о нем. Он мог только догадываться, как она сможет заручиться их молчанием.

— Венеция была захватывающей, но Париж — само изящество, — сказал он, целуя ее в лоб.

— Тебе понравилась эта сцена в Париже?

— Да. Но что еще более важно, Эмир сейчас в молчаливом экстазе. Он смог только сказать, что это было здорово.

— Спасибо.

Он улыбнулся:

— Она работает первоклассно, эта парижанка Лилия. Но она училась у самой лучшей.

— Я решила, что полыхающий белый фосфор будет выглядеть более зрелищно на Си-Эн-Эн, нежели банальный выстрел в голову.

Это было настолько возмутительное заявление, что он закинул голову назад и расхохотался, теребя пальцами локоны ее волос.

— Гениально, — сказал он наконец. — Просто гениально.

— Основная задача состояла в том, чтобы найти место, где спрятать этот фосфор. Идея насчет ботинок принадлежит Лилии.

— Это было великолепно. А теперь послушай меня. Назревает очередное дело. Я говорил с Эмиром. Мы переходим к следующей фазе.

— Да. Уже пора. Честно говоря, мне самой жутко понравилась эта первая фаза. Но американцы уже и так разбегаются, как крысы.

— Следующие шаги будут более ответственными. Намного более сложными, запутанными. Я думаю, ты не удивишься, узнав, что эти задания нужно будет выполнить тебе.

— Я готова.

— Я знаю.

— Слушаю тебя, мой Паша.

— Есть еще один посол.

— Считай, что он уже мертв.

— Нет, нет. Тебе не нужно убивать его. Мы сделаем это, когда получим от него то, что требуется. Он нам нужен живым. Он располагает определенной информацией, которая просто необходима для воплощения наших целей.

— Что же тогда нужно делать?

— Просто похитить. Сцапать его. Я приму меры, чтобы он был доставлен сюда.

— Но как? Милый, одно дело — это убить человека… как ты называешь это… логистика… но похищение такого видного общественного деятеля… непростая задача.

— Не думай об этом пока, моя драгоценная Роза.

Он крепко поцеловал ее в губы и стиснул в своих объятиях, желая не просто обладать ею — желая поглотить эту женщину и владеть ею в то же самое время. Словно восхитительный пирог — хочется и смотреть на него, и съесть. Он наклонил голову и прижался к ее груди.

Благословенный и проклятый.

— Что это было? — настороженно прошептала Франческа, обернувшись.

— Что, моя дорогая девочка?

— Я услышала какой-то звук. Там, в кустах жасмина.

— Да ничего особенного. Наверное, павлин. Ну а теперь пошли любить друг друга.

Мужчина, скрывавшийся в жасминовых зарослях, оставался там еще час, после того как двое возлюбленных вернулись во дворец. Он наслаждался ароматом цветов и предвкушением того, что его мечта скоро сбудется. Наконец он вышел из своего укрытия и пошел к фонтану, где бывал ежедневно, слушая мелодичный плеск воды и пытаясь узнать в этом звуке голос, необходимый ему, как воздух.

Он сел на широкую ограду фонтана и тихо говорил со своей любовью. Его слова были полны надежды, радости и обещаний.

Убитый горем борец сумо, Ичи, порабощенный Пашой и остававшийся у него в плену уже так долго, получил наконец возможность избежать этой тюрьмы и возвратиться на родину, к источнику солнца, к его возлюбленной Мичико.

Крадучись, он покинул сады.

Ичи перемещался так быстро и так незаметно, насколько было возможно при его огромных размерах. Она сказала ему, что будет ждать на маленькой мраморной скамье у края водоема в ее личном саду для медитации. То, что он сейчас расскажет ей, непременно разобьет ее сердце и ожесточит ее. Но Ичи больше не будет одинок в своем желании освободиться от бархатных оков бин Вазира.

У него будет верный союзник в борьбе.

Жасмин.

30

Котсуолдские холмы

С любовью Эмброуза Конгрива пострелять диких птиц соперничала только страсть к рыбной ловле. Он с таким же удовольствием хватал извивающееся, скользкое существо и вырывал из его рта рыболовный крючок, с каким сейчас очищал перья окровавленного фазана от налипшей травы, чтобы засунуть все еще теплый труп в вощеный пакет.

Рыболовный крючок — символ, тождественный суждению «если уж поймал, то забирай», полностью завладел его мыслями в этот момент. Если уж поймал что-нибудь или подстрелил что-нибудь, так будь добр, не выбрасывай.

Он все еще удивлялся, что умудрился попасть в проклятую птицу. Его оружием был прекрасный довоенный дробовик «Парди» двенадцатого калибра, который вручил ему по случаю Алекс Хок. Но за весь день Конгрив и выстрелить-то не успел. Птицы, завидев его, сразу же разлетались, и ему приходилось целиться в них или слишком близко, или слишком далеко. И каждый раз, когда он целился, в прицеле почему-то появлялись то собаки, то загонщики, то другие охотники.

Он был так напуган мыслью о том, что может попасть в кого-то из них, что за весь день так ни разу и не нажал на спусковой крючок.

Близился вечер. Он продрог до костей, насквозь промок и дьявольски устал, пока бродил в зарослях утесника и ежевики в зеленых резиновых сапогах. Мечтал вернуться домой, высушить твидовый костюм и уютно устроиться перед камином со стаканом виски. Утро началось просто отвратительно. Алекс начал читать ему лекции — да-да, именно лекции, о том, как нужно себя вести в полевых условиях. Не то чтобы он совсем не нуждался в такой обучающей программе — слава богу, он был избавлен от необходимости брать в руки дробовик уже много лет.

На одной из книжных полок в его маленькой квартире в Лондоне была книга, которую он прочитал и полюбил, как ребенок — книга, написанная неким Дэйкром Балсдоном. Заглавие все еще о многом говорило Конгриву:

«Фазан отстреливается».

Конгрив был удачливым молодым инспектором Скотленд-Ярда, когда впервые повстречался с девятилетним Алексом Хоком. Он преследовал одного известного грабителя, и след привел его на самый маленький остров в Ла-Манше — остров Грейберд, постоянно окутанный густым туманом. В ходе расследования он посетил дом, где жил Алекс. В ту пору мальчика еще воспитывал дед, который был главным подозреваемым в странном деле.

Сама мысль о том, что один из самых богатых мужчин Англии, отшельник лорд Ричард Хок, стащил с аукциона «Сотбис» драгоценности собственной покойной жены во время отчаянного налета средь бела дня, наводила молодого инспектора на размышления. Конгрив, воспользовавшись подсказкой подозреваемого — лорда Хока, успешно раскрыл это дело. Довольно забавно, но главарем преступной банды оказался дворецкий, человек по имени Эдвард Эдинг, который искренне служил его светлости в течение многих десятилетий. В результате расследования бесценные изумруды, диадемы и яйца Фаберже, принадлежащие умершей бабушке Алекса Хока, были возвращены в лондонскую аукционную компанию. И расцветающая репутация Эмброуза Конгрива после этого укрепилась окончательно.

Смышленый молодой детектив и пожилой владелец старой груды камней, известной как замок Хока, сделались после этого преданными друзьями. Конгрив стал частым гостем в большом доме Хока на скалистом побережье острова, а кроме того, стал образцом для подражания и наставником юного Алекса Хока.

Осиротевший в семь лет Алекс казался Эмброузу самым любопытным мальчиком из тех, с которыми он когда-либо сталкивался: «Он подвергает сомнению вопросы, а не ответы». Таким образом, Алекс Хок учился у молодого инспектора Конгрива и у своего дедушки, лорда Хока всему, что они знали о сущности мира и его обитателях.

А этим утром Эмброузу, который сидел и делал вид, что внимательно прислушивается к словам своего бывшего ученика Алекса Хока, разъяснявшего ему секреты охотничьего искусства, было крайне обидно, что его поучают, хотя Алекс говорил разумные вещи.

Конгрив узнал за завтраком, что ранить птиц дальними выстрелами является преступлением. И что стрелять в упор в дичь, которую намечается впоследствии съесть за столом, было почти такой же серьезной оплошностью. Человек, который умеет стрелять, как сообщил ему Алекс позже, когда они тряслись в забрызганном грязью «Рейндж-Ровере», убивает дичь в голову или в шею, чтобы не повредить тело, которое обычно и подают на стол.

— Послушай, Алекс. Я не брал в руки охотничье оружие уже тридцать лет, и теперь ты говоришь мне, что я должен попасть крошечному созданию прямо в голову?

Итак, пока все вокруг него палили из ружей день напролет, его красиво гравированный и украшенный «Парди» одиноко молчал. Жалкий трупик стал его добычей случайно, без помощи собаки или загонщика.