Трактирщик - Александр Воронков

  - Ну и зачем тебе понадобилось портить инструмент об этот булыжник?

  - Как, то есть 'зачем'? То ж волхвин кумир, мастер! Все знают: под такими на капищах щуры наши, в безбожии поганском живши, несметные сокровища скрывали!

  - Так что, по твоему, здесь раньше капище было, что ли?

  - Обязательно было, мастер Макс! Раз храм поставлен в давние времена, значится, место намолённое уже было. Вот, небось, святые-то отцы кумира поганского оттуда вырыли да бросили, а тамочко как раз алтарь воздвигли! Так что обязательно под сим идолом богатство сокрыто!

  - Погоди, не пори горячку-то, Ясек! Вот ты говоришь: камень стоял там, где сейчас церковь. Так?

  - Ну, так... И что?

  - А то, что если сокровище какое-то и было, то его тоже закопали там, а не на этом дворе, понятно?

  - А и верно... Как же быть-то? Под алтарём доброму католику копать никак не згодно...

  - Та не копай, кто тебя заставляет-то?

  - А может, мастер Макс, ты там поищешь со своей пищалкой? Ведь ясно же, что ты с самим черхмантом стакнулся, иначе где это видано, чтобы христианин за день столько добра понаходил, ровно знал, где копать? И сейчас вот сразу мне сказал, где поганские сокровища с капища рыть нужно.

  Пошли, мастер, скорее! А как отыщешь клад несметный, то толику малую на церковь пожертвуешь - авось и простит Господь прегрешение то. Да и какое там прегрешение? Храм тот давно впусте, нехристями опоганен и литургии в нём не служат, так что и грех то небольшой будет! Пошли, мастер!

  - Нет, не пойду. Лень.

  - Как так 'лень'? А сокровища зарытые что - пускай так и лежат?

  - Говорю тебе: лень впустую лопатой махать-то. Нет там никаких сокровищ.

  - То есть как это 'нет'? Что же, деды лжу сказывают по-твоему?

  - Да вот так - нет. Сам подумай, соломенная голова: даже если и было там капище, и на нём что-то ценное зарыто - так разве попы, когда идол сокрушали, не выкопали всего? А? Ну, то-то...

  - ...

  - Ну как, Ясек, не раздумал ещё булыжники-то выкапывать?

  ЗРАДА

  ... Ночь мы встретили на своём неприхотливом биваке у шалаша, как Ленин в Разливе. Порешив отправиться поутру в обратный путь, упаковали почти всё имущество нашей 'экспедиции', начиная от алюминиевой фляги и найденных сокровищ и заканчивая успевшей затупиться мотыгой. Хозяйство это было тщательнейшим образом упаковано и увязано в тюки, заранее оставленные возле дерева, к которому привязывали нашего бельмастого маштачка. Лишь оружие и доспехи, доставшиеся по наследству от погибшего воина, а также 'кухонные принадлежности' паковать не стали: на обратном пути оружие лучше иметь под рукой 'на всякий пожарный' - всё-таки не мешок орехов везти придётся - а котелок и иже с ним ещё потребуются и для ужина, и к завтраку. Полюбившийся своей прикладистостью и прекрасным балансом боевой молот я частично отчистил песочком от ржавчины, с грустью вспоминая былые, то бишь будущие времена, когда поднятый хабар 'купался' в щавелевой или лимонной кислоте, а порой и вовсе в керосинчике. Теперь оружие лежало на расстоянии протянутой руки буквально под боком, настраивая на приятные мысли: какой же нормальный мужчина не радуется, ощущая в руках приятную тяжесть металла и любуясь совершенными изгибами?

  Вымотавшись за день, я не стал ломать голову с 'праздничным меню', протушив в котелке на ужин капусту с салом и диким чесноком, а Ясь - вот же ж хомячина запасливый! - вынул из торбы замотанные в домотканый холст пару запечатанных пузатых кувшинчиков стакана на полтора каждый.

  - За-ради нынешней удачи, пан Макс! Слава Господу богу и всем его святым сподручникам, что дозволили нам, грешным, добро сие добыть! С самих Чешских Будейовиц с собою ношу: ещё дедовых бортей, с глотка сердце взвеселит, со второго - с ног валит. Дед покойный у меня лесовиком был, ведал, что да где в чаще схитить можно, где какие травки произрастают, где зверь живёт... Наздрав, мастер Макс!

  - Ну, за удачу выпить можно, заслужили сегодня! Открывай!

  Откупоренный кувшинчик сладко пах мёдом: проявляя уважение, улыбающийся Ясь выжидающе держал в руке второй, предоставляя мне первому сделать глоток.

  - Твоё здоровье, Ясек! - сладкая ароматная жидкость с лёгкой горчинкой наполнила рот. Отвыкшую от крепких напитков голову, что называется, 'слегка повело'... Даже не слегка.

  Через пару минут - невероятно быстро - ко мне пришло состояние мультяшного Волка: 'Щас спою!'. И спел. Точнее - попытался затянуть 'Там вдали, за рекой...', но мысли смешались, слова забылись, а мелодия плавно перетекла в сон... По степным ковылям плавной рысью шли будёновские лошади с коротко обрезанными хвостами, качались в сёдлах всадники в островерхих богатырских шлемах с синими, как летнее небо, звёздами и в кафтанах с клапанами-'разговорами' и отворотами обшлагов в виде стилизованных 'ласточкиных хвостов' и я ехал меж ними... Беззвучно пульсировал вдали бело-оранжевый цветок вспышек, пляшущих у дульного среза пулемёта... Вздыбливались и рушились в конвульсиях в ковыль кони, иные же выносились сумасшедшим аллюром в стремительную атаку, норовя пересечь простреливаемую степь, острия клинков и наконечники пик лунно взблёскивали, неся неизбежную гибель врагу... Напряглись мои вставшие в стременах ноги, неумолимо пошла вниз, на матово блестящую сталь чьей-то каски занесённая в замахе шашка - и вдруг тяжёлое нечто ударило в лоб и скользнуло вдоль черепа по виску.

  Ёк! Больно же, еретическая дивизия!

  Мгновенно открылись глаза. В предрассветной мглистости над моим лежащим телом возвышалась коленопреклонённая фигура человека, обдавая непередаваемо мерзким запахом утреннего перегара. Придавливая меня левой рукой к земле, правой Ясь уже наносил новый удар ржавым молотком в мою многострадальную голову.

  Конечно, я не Брюс Ли и не Анатолий Харлампиев, однако и меня не из теста мама вылепила. Какие-никакие, а рефлексы присутствуют. Отдёрнув голову от летящей железины, попытался поставить блок левой рукой, а правым кулаком ткнул в щетинистый подбородок напавшего. Эта пьяная сволочь явно не ожидала, что я окажусь в состоянии сопротивляться и слегка опешила, не прекратив, правда, придавливать меня к земле, на сей раз навалившись сверху и вцепившись пальцами мне в горло. Это он зря так... Правой рукой Ясь попытался вновь нанести удар молотком, но для этого хороший замах нужен, а так - только кожу оцарапало, не проломив нежную кость. Но ведь больно же, собака!

  Первый неосознанный рефлекс, когда тебя душат, - освободить горло. Разумеется, я тоже цапнул коварного напарника за запястье, но тут же бросил: отцепить пальцы мирошника, накачавшегося на мельнице в Будейовицах не хуже гиревика-разрядника, было всё одно мало реально. Поэтому я по силе возможности прижал голову, руками же ухватил паразита за уши, с силой их выкручивая. Согнул ноги, упирая ступни в землю, и резко оттолкнулся правой, одновременно перекатом выворачивая туловище из-под убийцы, которого сам же и привёл.