Принцесса - Анастасия Малышева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя где-то в глубине души я была согласна с его словами.
— Я вовсе не думаю о нём плохо, просто… Неважно, — Терион оборвал сам себя, качнув головой. — Возможно, ты и сама поймёшь. Сейчас — это неважно. Я просто хочу быть уверен, что даже если я уеду — ты сможешь себе помочь. И, хотя бы, прислать мне вестник.
— Зачем? — я искренне удивилась. — И как этому поможет твоя медитация?
— Медитация сделает тебя восприимчивее к магии. Даже до того, как пробудится дар. Если пробудится, — тише произнёс он и вновь тряхнул головой. — А зачем?.. Чтобы я мог приехать, и спасти тебя!
От подобного предложения, от этого почти фанатичного огня веры в свои слова в глазах брата, стало не по себе. Но я лишь вздохнула и задумчиво кивнула. В конце концов, он прав — если я буду знать медитацию, это никак мне не повредит. А говорить о том, что медитации меня уже учила Сима, показалось неуместным. Зачем портить момент совершенно ненужными сейчас откровениями?
— А Астер…
Терион поджал губы и просто проигнорировал вопрос, подходя ближе и начиная показывать как должна выглядеть поза, и что примерно я должна чувствовать в этот момент.
Но, пожалуй, такое показательное молчание на практически прямой вопрос, было наилучшим ответом. И, с одной стороны, мне стало невероятно стыдно перед близняшкой. Но с другой… Душу приятно согрела мысль, что хотя бы для Тери я дороже Астерии.
— Не отвлекайся. Просто слушай и запоминай…
* * *
Лерион сидел, уперев подбородок в сцеплённые руки, и задумчиво рассматривал бумаги разложенные веером на столе.
Вновь «засуха в северных провинциях Нерении». Сейчас это не вызывало ни переживаний, ни даже улыбки. Потому что про засуху они твердили с завидным постоянством. И с каждым годом, истории обрастали всё большими и большими подробностями.
Засуха становилась засушливее, а сражающиеся против неё подданные — всё героичнее и легендарнее.
Донесение воспринималось уже не как новость, а как самая настоящая традиция. За последние лет десять они не пожаловались на свою горькую судьбу в войне против природы лишь единожды — года два назад. Тогда они неплохо поднялись на пушнине и видимо просто побоялись привлечь лишнее монаршее внимание.
А ещё, в тот год Астерия проявила наконец интерес к обучению, и оттого год запомнился особо.
Медленно выдохнув, Лерион покачал головой.
Независимо от того, как он сам воспринимал подобные донесения, как король он обязан был отреагировать. Убедиться в том, что помощь действительно нужна — хотя на его взгляд, не больше чем остальным провинциям. И выделить средства на найм магов и жрецов Ортана или Арион.
Хотя вторых, конечно, было слишком мало, и оттого даже для короны оплачивать их услуги порой было накладно.
— Дорогой брат, ты хотел меня видеть?
Шонель буквально вплыла в кабинет короля, сияя умиротворённой улыбкой, что было большой редкостью. Лерион не удержался от слабой улыбки — в присутствии старшей сестры все эти проблемы показались не то, чтобы несущественными, но совершенно точно более простыми в решении, чем получасом ранее.
— Да. Думаю, сейчас уже не стоит откладывать решение этого вопроса. И я хотел попросить тебя, как мою сестру…
— Подобрать Астерии подходящего жениха?
— … отправиться в северные… Что?
Фраза Шонель была произнесена тем же счастливым тоном, каким Астер радовалась новой желанной игрушке, когда была помладше. И, из-за несоответсвия, Лерион не сразу осознал, что именно она произнесла.
— Повтори? — медленно произнёс Лерион, удивленно глядя на сестру. — Мне показалось, что…
— Астерии уже давно пора подобрать жениха, — воодушевлённо продолжила Шонель. — Ей почти десять лет! И к тому же — она наследница, значит к её жениху будут особые требования. Я вообще считаю, что этого паренька стоит уже сейчас пригласить к нам. Сюда, в замок. Чтобы они могли дальше вместе учиться, расти и…
— Остановись.
Король с силой сдавил виски, пытаясь привести мысли в порядок. Ему всё ещё не верилось, что сестра говорит что-то подобное с таким серьёзным и в то же время радостным видом. Да и в целом не укладывалось в голове — сам он всё ещё думал про жалобы на засуху, и не мог переключиться так легко.
— Шона, если это шутка, то лучше признайся сейчас, — он одарил сестру хмурым взглядом.
Но женщина смотрела на него с лёгкой недоумённой улыбкой, искренне не понимая подобной реакции брата.
— Прошло всего-то полгода с момента, как погибла Симона. Мы ведь с тобой вместе тогда решили, что лучше Астерии ещё какое-то время побыть в башне. Ты сама настаивала, что ещё рано объявлять подданным о том, что обе младших принцессы живы. Уверяла, что виновным может оказаться кто угодно, и опасность может поджидать абсолютно всех! А теперь ты с таким непринуждённым видом предлагаешь пригласить в дом непонятно кого?!
Лерион даже не пытался скрыть своего раздражения.
— Не непонятно кого, а мальчика из хорошей семьи, который сможет стать Астерии опорой, — сухо ответила Шонель.
— А поселим мы его, видимо, с Астер сразу в башне? — Лерион сердито поджал губы. — Об этом не может быть и речи. У Астер обязательно будет возможность самостоятельно выбрать себе мужа.
Шонель скептически покачала головой, откидываясь на спинку дивана и пристально глядя на брата.
— И вообще, коль ты так озаботилась женихами, то лучше подумай о Лонесии. Ей почти шестнадцать! К Корнелии в этом возрасте слали уже десятки писем, а к Лоне — ничего. Или, может, ты хочешь, чтобы твоя племянница тоже всю жизнь жила неприкаянной?..
Лишь сказав эту фразу, Лерион понял, что перегнул. Шонель сжала губы в тонкую полоску, так что они буквально побелели, и вскинула подбородок.
— Значит по-твоему я живу неприкаянной? Или раз Лона бастард, то ей и жить по указке теперь? Без возможности выбрать хотя бы что-нибудь самостоятельно. Да даже Артемии ты позволил больше, чем Лонесии!
— Мия моя дочь, — Лерион нахмурился.
— Во-от значит как. Как лишить её имени, статуса и, фактически, всех шансов на полноценную жизнь — так сразу дочь. А Лонесия, видимо, так — псина приблудившаяся? Держи, девочка, кость и не гавкай, так, да?!
С каждым следующим словом голос Шонель становился громче, а последнюю фразу она и вовсе буквально прокричала, глядя брату прямо в глаза и гневно дыша, словно с трудом удерживаясь от того, чтобы перейти от слов к рукоприкладству.
—