Нихт капитулирен! - Алек Сэй

Капитан Рукавина хмыкнул. В этом бою счет по сбитым машинам был 7:3 в пользу обороняющихся.

Окрестности г. Валендорфа, расположение XIX корпуса

01 апреля 1940 г., десять утра

— А это что за коробочки? — поинтересовался Хальсен, провожая взглядом проезжающие в каком-то километре от позиции машины.

— Pz-V «Donner», новейший тяжелый танк. — охотно пояснил капитан Бейттель, командир второго батальона 3-го танкового полка. — Ничуть не хуже твоего КВ, Макс.

— Ну, это я бы поспорил. — зевнул тот. — Хотя, все возможно, конечно же.

Бригада тяжелых танков, где служил Макс Александр, была переброшена через Речь Посполитую, едва только дипломаты окончательно дожали Мощицкого, понявшего, что деваться ему, собственно, некуда.

Не то, чтобы Вермахт так уж сильно нуждался в поддержке танкистов РККА (хотя лишней, в предстоящем наступлении на Францию она тоже явно не будет), скорее это Сталин сделал ответный реверанс Гитлеру за Аландский бой. А заодно продемонстрировал «лучшему другу советского народа», как сам себя назвал Фюрер, что у этого самого народа вооруженные силы вполне на высоте, и ссориться с ним (народом) не стоит ни при каких условиях.

Новенькие КВ и БХ, надо сказать, полностью оправдали возложенную на них миссию демонстрации мощи РККА, чья репутация после бойни под Суомосалами изрядно пошатнулась. Едва советские танкисты разгрузились из эшелона (как они добирались — это была отдельная песня. Все дороги и железнодорожные пути были забиты направляющимися на запад войсками) и выдвинулись к месту дислокации, в бригаду, со всех сторон, потянулись немецкие офицеры, посмотреть на «чудо советской техники».

Т-28 на них впечатления не произвели. Машина была, в целом, устаревшая (на высказывания об этом комбриг лишь фыркал, и отвечал «Можно подумать, что Pz-I и PZ-II, это новейшие разработки!»), к тому же у немцев имелся на вооружении практически такой же танк, Panzerkampfwagen Neubaufahrzeug, он же Nb.Fz, в количестве аж целых трех штук. Специальный танковый батальон из этих машин и приданных им Pz-I, кстати, располагался в пяти километрах от позиций 14-й ттбр, так что его командир, лейтенант Ганс Хорстман, имел ежедневное счастье принимать делегации советских танкистов и выслушивать от них нелестные комментарии в адрес своих машин.

«Кристи русский» из бронеразведывательных рот,[46] даже и серии 7М, на немцев также не произвел впечатления. Танки Т-34, недавно начавшие поступать в бригаду, германские камрады тоже раскритиковали за неудачное башенное орудие Л-11, хотя, в целом, и признали, что машина вполне zeer gut. А вот самоходки «Богдан Хмельницкий» и танки «Клим Ворошилов» вызвали даже некоторую оторопь. Немецкая промышленность едва успела приступить к производству доработанного Pz-V Ausf.B, а тут в самой обычной бригаде машины ничуть не хуже, да еще и в количестве, превосходящем все танки «Donner» Вермахта вместе взятые. А ведь Сталин направил всего-то одну танковую бригаду и две пехотные дивизии, в Финляндии русские тоже на чем-то воюют, да и резервы наверняка есть… У немецкого командования появился повод серьезно задуматься.

— Ну и как вам машина, геноссе? — поинтересовался Хальсен у какого-то капитана-танкиста, едва ли не обнюхивающего его КВ уже минут десять как. Разговор этот состоялся на следующий, после прибытия советских войск, день, и шел, разумеется, на родном языке Макса Александра.

— Изрядно. — задумчиво отозвался тот, и повернулся к красному командиру. — Хотя, признаться, машины в такой раскраске я больше привык видеть в прицеле.

— Воевали в Испании? — харьковский немец волжского разлива спрыгнул с брони на землю и козырнул. — Капитан Макс Александр Хальсен.

— Капитан Андреас Бейттель. — представился тот. — Да, довелось под самый конец. Брал Гуадалахару. Однако, будь у республиканцев в Ториджа такие машины, черта-с два мы бы прорвались. А вы, я смотрю, — немец покосился на награды Хальсена, — тоже успели где-то отметиться.

— Халхин-Гол и Карельский перешеек. — кивнул Макс. — В самом начале войны с финнами как раз испытывал новые машины в боевых условиях, КВ в том числе. А против японцев еще на Т-35 дрались.

— Да, про ваши степные линкоры я читал. — улыбнулся немец немецкий немцу советскому.

Дальнейший разговор двух профессионалов свелся к чисто техническому сравнению машин разных классов и тактики их применения. К концу беседы оба танкиста пришли к выводу, что японские танки — полное шайзе, а японские танкисты… Это, простите, не танкисты. На почве этого консенсуса Хальсен и Бейттель, собственно, и сдружились.

Затем два новоиспеченных приятеля посетили расположение роты Бейттеля, где уже Хальсен принялся за изучение немецкой техники.

К началу французской кампании Рейх успел перевооружить и усилить бронирование хорошо если половине имеющихся танков. В число «невезучих» попал и капитан Бейттель — его батальон состоял из десяти Pz-IB, шести Pz-IIIF, восьми Pz-IVD и аж двух десятков Pz-IIF. В случае встречного боя с батальоном Хальсена, пятнадцать КВ Макса Александра играючи бы разгромили германского коллегу, что Бейттель отлично осознавал, а оттого несколько тушевался.

В тот раз, впрочем, толком покопаться в утробе германских танков Хальсену не пришлось — планы спутало появление батальонного комиссара.

— Максим Александрович, ну етить же твою кочерыжку, через пень-колоду и внахлест! — воскликнул Вилко, появившийся словно из ниоткуда. — Все б тебе, ёкарный бабай, игрушечки! А я — ищи его по всему корпусу, растудыть тебя чихвостить.

— Что такое, Арсений Тарасович? — поинтересовался Хальсен, отрываясь от жутко увлекательной беседы о сравнительных достоинствах и недостатках двигателя КВ по отношению к двигателю Pz-IV с наглядной демонстрацией устройства последнего. — Случилось чего?

— Пока нет, но ежели ты в ближайшие полчаса не окажешься в своем батальоне, то непременно случиться. — ответил майор. — Прошла информация, что в бригаду едет с инспекцией Гудериан. А что вы там такое интересное разглядываете?

Батальонный комиссар начал карабкаться на борт танка.

Час спустя в расположении батальона остановился «Хорьх», откуда выбрался мужчина в форме генерал-лейтенанта танковых войск, закурил, и минут пять наблюдал за двумя советскими и одним немецким танкистом, что-то горячо обсуждающими у открытого моторного отсека Pz-III и совершенно не обращающих внимание на окружающую действительность.

— А я говорю, это полная ерунда! — Вилко, как выяснилось, худо-бедно мог связать несколько слов на немецком. — У нас этого конструктора лет на пятнадцать в лагеря отправили бы, за вредительство.

— Но ведь создателя Т-35 не отправили! — парировал Бейттель.

— Ты наши линкоры, Андрюша, не трогай! — возмутился комиссар и предупреждающе помахал перед лицом немца пальцем. — Вон, Максим Александрович на нем даже на таран японца ходил, и ничего! Раздавил как консервную банку.

— Кхе-гм. Я вас ни от чего не отвлекаю? — раздался неподалеку спокойный мужской голос.

Все трое повернулись к автору фразы, чтобы немедленно послать по матушке — а нечего лезть с идиотскими вопросами, когда спорят три боевых офицера, — и вытянулись по стойке смирно где стояли.

— Капитан Бейттель, если не ошибаюсь. — задумчиво произнес генерал-лейтенант. — Я вижу, вы уже нашли общий язык с нашими советскими камрадами. Похвально, похвально… Что вы там такое обсуждаете?

Следующие полчаса Вилко до хрипоты спорил с Гудерианом, доказывая командиру корпуса, что кроме оптики в немецких танках нет ничего хорошего вообще, а Хальсен и Бейттель тихо офигевали от такой непосредственности.

Что по поводу этой беседы впоследствии сказал Бохайскому командир бригады, и как эту информацию, творчески дополнив, довел до Вилко Егор Михайлович, истории доподлинно неизвестно, но, видимо, цензурными там были только междометия.

В любом случае, и батальонного комиссара, и Хальсена, так загрузили парко-хозяйственной деятельностью по их ротам, что нанести Бейттелю повторный визит Макс Александр смог только сегодня.

И вот, едва лишь Хальсен успел перекинуться несколькими словами со своим германским коллегой…

— Видал я эти доннерветеры, ерунда первостатейная, а не тяжелый танк. — раздался за спиной Макса голос Вилко.

— Откуда он все время появляется? — пробормотал Бейттель, бледнея. — Это не человек, это дьявол.

— Хуже. — тихо, чтобы не услышал комиссар, ответил Хальсен. — Он hohol.

На подступах к г. Буйон

11 мая 1940 г., около семнадцати часов вечера

Батальон Бейттеля находился в авангарде 1-й танковой дивизии. Все три танковых батальона, приданные ему в укрепление гаубицы 75-го артиллерийского полка и мотострелки из 67-го пехотного полка до недавнего времени стремительно продвигались по двум прекрасным шоссе, ведущим к Буйону. Война шла уже второй день.