Дегустаторы смерти - Вадим Филоненко

– Что ты сказал?!

Про «смерть-лампу» я слышал чудовищные вещи. Один-единственный экземпляр нашли ученые из Института Внеземных Культур и тут же спрятали под тысячи замков. Вроде бы эта небольшая фитюлька способна разом уничтожить население такой страны, как Франция. Или Германия. Страшнее ядерной бомбы.

– Не боись, Трын-трава, на «лампу» у нас только один заказ. Остальные семь попроще будут, не такие стремные, – ухмыльнулся Чвиль и с издевкой спросил: – Ну все? Или обнимемся напоследок?

– С Головой-два-уха обнимись, – не слишком остроумно парировал я.

– Типун тебе на язык, – скривился Марат.

Я подошел к Салу:

– Бывай, Толик. Сашку береги.

– Игорь, погоди. Как же так?.. Марат, пожалуйста… Не надо… – забормотал Анатолий. Мне показалось или его глаза подозрительно заблестели? Да нет, конечно, показалось.

Я отвернулся и быстрым шагом направился к красно-зеленому мерцанию.

Услышал за спиной:

– Игорь! – Это Толя.

И голос Ястреба:

– Куда, Сало? А ну стой.

Звуки доносились до меня как сквозь толщу воды. Жжение на сердце усилилось. Чем ближе я подходил к воротам цеха, тем труднее было идти. Казалось, приходится пробиваться сквозь невидимый буран. Какая-то сила не пускала вперед, жгла сердце, разрывала голову на части, стегала болью и выжимала слезы из глаз.

И все же я дошел. Зеленое и красное одновременно мерцание в воротах цеха приняло меня в свои объятия, взорвалось перед глазами кровавыми мушками, пробежало опустошающим огнем по венам…

…Это была не боль, а нечто другое. Словно из меня вынимали по очереди все внутренности, кости, мышцы и заменяли их на что-то чужеродное, противоестественное, нечеловеческое. Вынести такое абсолютно невозможно. Я кричал и бился, как муха в паутине, молил о смерти, как о спасении, но она не приходила. Будь у меня выбор, я с радостью поменялся бы с Рубиком местами. Перспектива быть прокрученным на кровавый фарш выглядела теперь донельзя привлекательной. В «мясорубке» пострадало бы только тело, а зеленовато-красное сияние поганило мою душу…

Наверное, я все же потерял сознание, потому что очнулся от ощущения холодной воды на лице. Через силу разлепил неподъемные веки. Двухцветное сияние исчезло. Я лежал на бетонном полу цеха, а надо мной склонился Сало и поливал из фляги.

– Ты жив?! Жив! – Вопль Анатолия оглушил меня, едва вновь не отправив в нокаут.

– Тише… Пожалуйста, тише… – Голова разрывалась от боли, во рту пересохло, будто с сильнейшего похмелья.

На крик Толи подошли Марат и Ястреб. Утюг тащил на плече набитый рюкзак. На пути сюда он был пустой. Значит, уже затарились по полной. «Рог изобилия» выполнил свою работу.

– О-па-на! – удивился Чвиль. – Такого еще не бывало! Трын-трава, ты первый, кто остался жив после этого.

– Долго я провалялся в отключке? – Сил не было совершенно. Их хватило только на то, чтобы сесть.

– Часа два, – Чвиль задумчиво рассматривал меня, решая, что делать с неожиданно уцелевшей отмычкой.

Я отлично представлял, о чем он сейчас думает.

С одной стороны, мне удалось взломать ловушку, которая поддается не всем отмычкам. Значит, меня можно использовать и при следующем походе за сокровищами. Зачем искать кого-то другого, кто еще не факт, что справится, когда уже есть я – проверенный в деле экземпляр?

С другой стороны, активировать «рог изобилия» можно не чаще, чем раз в полгода. Это огромный срок. По-хорошему, запереть бы меня на шесть месяцев в каком-нибудь подвале, да нельзя из-за брата-мента. А отпускать на такое длительное время стремно – могу разболтать всем про хабар. Но самое главное в другом. Как через полгода снова заставить меня идти в Зону? Я ведь теперь начеку, к тому же осторожен и умен. Наверняка найду способ застраховаться – защитить себя от новых посягательств Чибисова и Хазара. А то и по-простому уеду из города – ведь тут меня почти ничего не держит.

Чвиль колебался долго, но осторожность перевесила. Он достал пистолет.

– Марат, Игорь ничего никому не расскажет, – горячо попросил за меня Сало. – Пожалуйста!

Чвиль отрицательно покачал головой и прицелился в меня.

– Нет, – Ястреб решительно отвел его руку. – Пусть живет. Возьмем Трын-траву с собой.

– Он даже идти толком не может, – недовольно возразил Марат. – На хрена нам такая обуза?

– Ничего, тут до телег недалеко. Трын-трава – нормальный пацан, его бросать западло, – Утюг решительно сунул рюкзак с хабаром Толику, нагнулся надо мной, поднял и, кряхтя, взвалил себе на плечо…

Эпилог

Хармонт

Сталкер возвращался из Зоны. Вылазка была не слишком прибыльной в плане хабара. Он шел пустой, зато целый и невредимый, а это уже само по себе немало.

До места, где был припрятан кроссовер, оставалось метров двести, когда ночную тишину взорвали звуки чужого мотора, темноту прорезали лучи мощных фар.

Патруль! Сталкер похолодел и заметался, ища куда бы укрыться.

Не успел.

Лучи накрыли его с головой, высветили, как актера на сцене, заставили остолбенеть, зажмуриться, закрыться от света рукой.

«Арестуют или расстреляют на месте?» – ударила испуганная мысль. Под ложечкой засосало. Тело задеревенело в ожидании пуль.

Но патрульные продолжали сидеть в машине, ничего не предпринимая. Минуту, две. Сталкер ждал, и ожидание казалось хуже смерти. Не выдержав, он сам сделал шаг им навстречу, попытался заговорить, но из сведенного судорогой рта не вырвалось ни слова.

Сталкер сделал еще один шаг к патрульной машине. Внезапно она взревела мотором, резко развернулась и умчалась прочь, обдав его грязью из-под колес.

«Что это было?! Почему?! Или они не патрульные?..»

Сталкер перевел дух и двинулся дальше. Но его кроссовера на месте не оказалось.

«Угнали, сволочи, – с бессильной злостью подумал он. – В последнее время в Хармонте развелось слишком много всякой шпаны. Теперь вот придется идти домой пешком. Только к рассвету дойду».

…Он вышел на знакомую улицу, когда небо заалело первыми лучами восходящего солнца. Полусонный дворник меланхолично сгребал в кучу опавшую листву.

– Привет, Джон. Как дела? – привычно поздоровался сталкер.

Дворник машинально посмотрел на него и вдруг замер, выпучив глаза. Попятился, перекрестился.

– Ты чего, Джон? Не узнал? Это же я, Майкл. Миша Ершов, – сталкер устало провел рукой по лицу, только сейчас заметив, что весь перемазан в земле: и лицо, и одежда, которая почему-то висела лохмотьями.

«Видок у меня еще тот. Понятно, почему он так испугался, словно увидел привидение. Нужно скорее домой».

– Пока, Джон, – Михаил торопливо шмыгнул в подъезд…

Новосибирская Зона

…Я торопливо шмыгнул в подъезд мимо напуганного дворника и… проснулся. Сел на кровати, помотал головой, в первый момент не понимая, кто я и где нахожусь. Старые пружины жалобно скрипнули. В окошко ударил ветер, бросая пригоршню опавшей листвы. Уже октябрь. За периметром давным-давно наступила осень, а тут, в Зоне, продолжалось нескончаемое унылое лето.

Я встал, запалил керосиновую лампу и поставил кипятить чайник на плитку, которая работала на газу. Баллон с газом притащил мне Сало три дня назад. Он опустел наполовину, но скоро Толя придет опять. Брат Александры навещает меня каждую неделю. Приносит газ, воду, еду, чистую одежду, газеты, журналы. Подолгу молчит, глядя в сторону. Иногда рассказывает новости.

По его словам, взломанная мною красно-зеленая аномалия так и не проснулась, может даже исчезла совсем. Проход к «рогу изобилия» свободен, если не считать «мясорубки» в воротах завода. И хабар в сундуке теперь появляется не раз в полгода, а чаще. Чибисов устраивает походы на БЭМЗ чуть ли не каждый месяц – уже дважды ходили и возвращались отнюдь не с пустыми руками. Возглавляет эти вылазки Чвиль. Марат вообще стал правой рукой Хазара.

А Ястреб начал пить по-черному. И драться по поводу и без. Того и гляди на пулю нарвется. Или на нож. Короче, скис парень. Сломался.

…Посидев со мной часа два, Сало обычно уходит – домой. За периметр. Я никогда не гляжу ему вслед. Зачем? Чтобы вновь разбередить рану? Еще раз осознать, что нормальная жизнь окончена для меня навсегда?

В отличие от него мне за периметр хода нет. Зона не выпускает меня. Я ее пленник, приговоренный к пожизненному сроку. После той аномалии на БЭМЗ что-то изменилось во мне. Наверное, я перестал быть человеком. Недаром возле моей головы по-прежнему вьется все тот же красный рой – будто мелкие бестелесные мушки или капельки крови. Поначалу я ловил их, прихлопывал, как комаров. На ладони после этого и впрямь оставались крохотные бусинки крови. Но мушек не становилось меньше. Теперь я привык и уже не замечаю их.

Вот уже два месяца с небольшим я живу в Зоне – в одиночестве в старом заброшенном доме. Каждое утро делаю зарядку, завтракаю, потом прибираюсь в своем жилище, пытаюсь привести в порядок сад, пропалываю сорняки. Днем ухожу на поиски хабара. Иногда такие походы растягиваются на несколько суток. Частенько я наведываюсь в Коровник, болтаю с эхом. Оно отвечает, но, как правило, невпопад. Безмозглая аномалия, что с нее взять.