Злые дети - Грунюшкин Дмитрий Сергеевич

Анна нажала на кнопку под столом, в дверях появились все те же парни из силового отдела.

День начался очень плохо. А завершался и вовсе хуже некуда.

Макаров старался не показывать виду, как ему плохо, он даже улыбался и отпускал ехидные замечания. Но все это имело целью только одно – чтобы никто не догадался, что с ним творится. Потому что он и сам не понимал этого.

Головная боль не отпускала уже ни на секунду. Причем болела голова вся сразу, но не одинаково. В затылке свербила уже ставшая привычной горячая игла. Пульс в висках стучал так, что отдавался в кость. Лоб налился свинцовой тяжестью и онемел, трудно было даже держать открытыми глаза. Стальной обруч давил на череп снаружи, а внутри было ощущение, будто апельсин, впихнутый в мозг, медленно распухал до размеров футбольного мяча.

При этом мысль работала четко, предметно. Вот только мысленных потоков было несколько, и существовали они одновременно, независимо друг от друга. Скудных познаний Макарова в психиатрии хватало, чтобы понять – для диссоциативного расстройства идентичности, которое часто путают с шизофренией, такое нетипично. В «раздвоенном» человеке может существовать несколько личностей. Две, три, четыре. Был зафиксирован случай, когда пациент содержал в себе больше тридцати разных людей, разного пола, возраста и интеллекта. Но главная особенность – эти «люди» никогда не пересекаются друг с другом. Они «приходят» по очереди.

А в многострадальной голове Макарова желающие быть им толпились, пихались локтями и пытались захватить «управление» одновременно. Силы у них, правда, были разными. Макаров пытался как-то упорядочить эту борьбу, но получалось плохо. В первую очередь потому, что его собственное «Я» оказалось лишь одним из трех. И не самым сильным.

Да, пока их было трое. Макаров, следуя вбитому в подкорку правилу, постарался их идентифицировать и начать различать. Для этого потребовалось дать им имена.

Труднее всего приходилось слабому человеку, с тихим, но отчаянным голосом. Ему было отвратительно то, что происходит. Его все это ужасало. Это он захватывал Макарова по ночам и кричал ему прямо в мозг – что ты делаешь! Как ты можешь быть таким негодяем? Это же подло! Но по факту он был бессилен. Потому и приходил ночью, когда некому было его прогнать пинками, как приблудившуюся дворняжку. Витя. Так его звали. На большее этот щегол не тянул, не заслуживал.

Второй – Виктор. Победитель. Именно он захватил лидерство в этой тройке. Он был сильным. Он знал, что делать. Всегда имел решение. Причем безапелляционное. Ни с кем советоваться он не собирался. Для него не существовало друзей, обещаний, порогов и пределов. Для него существовало только одно – цель. Он не был злодеем в прямом смысле этого слова. Цель его всегда лежала по нужную сторону границы добра и зла. Но вот путь к этой цели лежал напрямую. И если на нем возникала преграда или помеха, она подлежала устранению. Любой ценой и не взирая ни на какие условности. Виктор оповещал о своем приходе звенящей болью в затылке. Хотя «приход» – сильно сказано. Он никуда и не уходил. Он, как капитан корабля, в спокойной ситуации отдавал штурвал вахтенному, чтобы немного отдохнуть, но в любое мгновение был готов перехватить управление.

Вахтенным был сам Макаров. Он управлял своим телом и действиями. До тех пределов, пока это не мешало достижению цели Виктором. Он пока еще держал ситуацию под контролем. Но то, что случилось на законсервированной стройке лаборатории, ясно говорило, что контроль этот более чем относителен. Этого человека Макаров назвал просто – Я. И этот «Я» ощущал опасность со стороны Виктора. Тот набирал силу и в скором времени их роли могли поменяться.

Главное, что обоих раздражал Витя и его постоянный скулеж. Они были бы рады от него отделаться. Но не могли. Потому что Витя – их часть. Они все – части одного. Ситуация окончательно запутывалась. И чем она завершится – никто не мог сказать. Хотя Виктор чувствовал себя совершенно спокойно на этот счет. Он брал верх. Останется ли он один, когда окончательно победит, а остальные исчезнут? Или они уйдут в дальние уголки сознания? Этого он не знал. Да и не переживал.

Сейчас Виктор из-под опущенных век наблюдал за обстановкой и соображал, что делать. В СИЗО нельзя. И не потому, что там его как-то обидят. Просто дело набирало ход и останавливать его нельзя ни в коем случае.

Но микроавтобус вез его именно туда. Правда, к доставке его за решетку подошли не слишком ответственно. Легкомысленно даже. Машину сопровождения не выделили. Наручники застегнули спереди и не зафиксировали в специальной рукояти в салоне. Конвой состоял из трех бойцов силового обеспечения и водителя. Возглавлял конвой все тот же «Драго». Как его зовут? Кажется, Иван.

Один боец сидел за спиной Виктора. Второй сбоку. Иван – впереди, лицом к Виктору. Он выглядел расслабленным и отпускал шуточки. Но глаза его смотрели внимательно. На всякий случай. Он еще из зачета по рукопашке помнил, как Макаров может драться. Другое дело, что он не очень верил, что следователь-важняк посреди Москвы может оказать сопротивление.

Теоретически, можно попытаться вырубить всех троих и выскочить из машины. Но что дальше? Его возьмут через десять минут. Только ко всему прочему добавится еще попытка побега. Но и в СИЗО нельзя. Черт.

Микроавтобус шел по утвержденному маршруту. Максимум через полчаса его закроют в камере. И что тогда?

– Девятый центру, – прохрипела рация у водителя.

– Отвечаю, девятый, – отозвался шофер.

– Изменение обстановки. В квартале впереди вас ДТП. КамАЗ придавил легковушку, сейчас будет пробка. Уходите на маршрут Два-А.

– Понял вас. Ухожу на Два-А.

Микроавтобус сместился вправо. Это означало, что к СИЗО они будут прорываться узенькими улочками центра Москвы. Старший конвоя небрежным движением, будто невзначай, расстегнул кобуру. Виктор собрался. Шансов против четверых вооруженных волкодавов у него немного, да еще в наручниках. Но другого случая могло и не представиться. Надо только выбрать момент.

Выбирать не пришлось. Все произошло мгновенно. «Микрик» пробирался между стоящими у обеих обочин машинами, когда его догнал мотоцикл. Затянутый в кожу «всадник» хлопнул рукой по борту автобуса, дескать, пропусти. Водитель чуть принял вправо. Мотоцикл прошел вперед, остановился. И тут возле левого борта что-то оглушительно бабахнуло. Водитель машинально ткнул педаль тормоза.

Макарова по инерции швырнуло вперед. И он не стал противиться импульсу. Он, наоборот, усилил его мышцами ног. Поэтому казавшееся естественным его движение приобрело мощь тарана. Иван, не успевший среагировать, принял удар коленом в грудь и только хрюкнул, выкатив глаза. Макаров тут же, без паузы, словно получив отдачу, шатнулся назад и врезал локтем охраннику сзади и кулаком бойцу справа.

Получилось не очень удачно. Задний упал, ударившись головой о борт. Но тот, что сбоку, не был даже оглушен. А вот Макарова отбросило на сиденье. Охранник потянулся за пистолетом, но стукнулся локтем о поручень и выронил ствол в проход. Макаров врезал ему ногой в голень. А когда тот с воплем согнулся, припечатал лбом ему в переносицу.

Слева зашевелился Иван, начав приходить в себя. Макаров схватил выпавший из рук вырубленного охранника пистолет.

– Нет!!!

Секунда понадобилась Виктору, чтобы понять – этот крик исходил от него самого. От его «Я». Пистолет в его руке смотрел в лицо Ивана. Бледное, испуганное лицо. И только чудо до сих пор удерживало палец Макарова, побелевший на спусковом крючке. Потому что Виктору было все равно, умрет Иван или нет. Иван был всего лишь препятствием, которое следовало устранить.

– Нет.

На этот раз голос был тверд. И Виктор отступил. Отступил недалеко, всего лишь будто сделал шаг назад. В следующий раз он может этот шаг и не сделать.

– На пол. Лицом вниз. Руки перед собой, – скомандовал Макаров.

Лицо Ивана чуть просветлело. Он понял, что убивать его сейчас не собираются. Послушно выполнил указания. Макаров ударил его по голове рукоятью пистолета, отключив минут на пять.