Росич. Книга 2. Мы наш, мы новый - Константин Калбанов

— Стало быть изничтожили врага. Молодцы. Хвалю. А теперь глядите в сторону огневого рубежа. Противник силами одного человека, вооруженного пулеметом завладел нашим оружием. Приказываю. Атаковать противника и отбить наше оружие. Вперед!

Фролов взмахивает рукой и тут с позиции, которую только недавно занимала рота, раздается захлебывающееся "та-та-та-та-та", и так до бесконечности. Одна сплошная, непрерывная очередь. Пули бьют в землю у самых ног, поднимая частую непрерывную цепь из фонтанчиков. Нервы у матросов сдают и они валятся на землю ища укрытие. Фролов помнит, что обещал другу, но азарт захлестывает его настолько, что он оборачивается в сторону падающих подчиненных и с нескрываемым торжеством, медленно опускается на траву. Последним.

Убедившись, что больше ни одна фигура не отсвечивает, Васюков уже успев позабыть о страхе, уверенно и самодовольно дает следующую очередь над головами, стараясь бить впритирку, так чтобы все ощутили противный и завораживающий посвист смертоносного свинца. Так, чтобы небо показалось с овчинку. Кто сказал, что эти снобы достали только его друга? Да ничуть не бывало! У него может руки еще больше чешутся. Пули летят совсем низко, а потом, коротко пропев свою пугающую "фьють", с противным стуком ударяются в щиты. Этот дробный стук в купе с ломящим зубы свистом, заставляет гордых морячков вжиматься в матушку землю, так словно роднее нее у них никого и нет на всем бело свете.

Наконец пулемет замолкает. Однако, желающих подняться пока нет. Первым все с той же ленцой встает Фролов. Неторопливо отряхивается с застывшей на лице улыбкой. Хорошо-то как. Наконец-то отпустило.

— Ну и чего разлеглись? Где ваша хваленая "полундра"? Что, от одного человека в штаны наложили? Встать!

Матросы поднимаются, вот только глаза их начинают наливаться гневом. Фролов быстро окидывает взглядом всю картину, удовлетворение становится полным. Поднимаются все и увечных не наблюдается. Вот и ладушки. А это что за…

Старый морской унтер с некогда пышными и завитыми мыльным раствором, а теперь всклокоченными с торчащими из них обломками сухих травинок усами, бросается вперед, словно рассвирепевший медведь. Медведь? Но не гризли ведь в самом-то деле! Уход влево, рука выбрасывается вправо, встречное движение. Нападающий только взбрыкивает ногами и летит на землю смачно приложившись о нее спиной. Господи, только бы не убить.

Второй, с незначительной задержкой так же идет в атаку. Сломать! Растоптать! За поруганную гордость! За секунды страха, показавшиеся вечностью! Не судьба. Фролов встречает его прямым ударом ноги в грудь и того буквально сносит, опрокидывая наземь.

Третий уже не несется очертя голову. Нет, он тоже движется быстро и видно, что успел постранствовать и побиться во многих портовых кабаках, в заморщине, опять же, видать и на Миллионке во Владивостоке, успел попрактиковаться. Да только и Николай не пальцем деланный. Боковой слева взят в жесткий блок, а рука уже отведенная назад на уровне пояса, с резким выдохом, стремительно уходит вперед.

— Ха!

— Хек. — Третий, поймав кулак в душу, переламывается пополам.

Четвертый. Пятый. Да сколько вас!

— Та-та-та-та-та-та.

Пулемет замолкает так же неожиданно как и заговорил. На ногах только Фролов. Филя, чертяка, об этом мы не уговаривались. А ну как в кого попал. Так, с этим потом. Сначала к первому. Не дай Господь, гортань перебил. Унтер хрипит, дышит с трудом, но жив. Жив, дурилка картонная! Так вот, вот так. Помассировать, как учил командир. Ага оживает. В глазах сквозь слезы пробивается мысль. Задышал ровнее. Оно и к лучшему. Теперь взгляд по сторонам. Та-ак, раненных вроде нет, хотя подниматься не спешат. Кто его знает, что этот блаженный с пулеметом еще учудит. Вон стволом водит из стороны в сторону.

— Ну, все братва, все. Встаем. Не боись, никого не тронем. Становись!

Хотя Фролов и заявил, что никого не тронут, но построил людей вдоль мишеней, да и Васюков все еще за пулеметом. Понятно, что и сам унтер стоит перед строем, но уж больно ловко управляется с новым оружием этот самый Филя.

— Не знаю, может в море вы чего и стоите, сам я сухопутный, пехтура серая суконная, но на суше вы никто и звать вас никак. Здесь любой пехотный Ваня, вам фору даст. Это там, броня и калибр, а здесь один солдат с простой винтовкой может остановить наступление целой роты. Если, к примеру, выставить вас всех против Васюкова, то я на него смело в заклад стану. Неча на меня щериться. Ну хорошо, пусть вы со своей "полундрой" добежали до врага и сошлись в штыки. Вы штыком-то работать умеете, или думаете япошка завидев ваши тельники в штаны наложит. Держи карман шире. Он в отличие от вас "полундру" не орет, а учится штыком ковырять тех кто о себе много думает и тельник носит, — наконец выпустив пар, он решил все же сбавить обороты. — На нас с Васюковым вы зла не держите, надо же было вам как-то показать, что вы дурью маетесь. А если вы думаете, что сильно отличаетесь от толпы, когда десантируетесь из вагонов, то сильно ошибаетесь. Не надо даже так мастерски стрелять как Филипп, чтобы положить вас всех. А вот теперь решайте сами, как быть. Кто хочет иметь шанс выжить, остаются и тренируются до седьмого пота, до полного не стояния. Кто хочет орать "полундру" и пугать япошек своим бравым видом, свободны, можете делать что угодно, только под ногами не путайтесь.

— А тебе стало быть жалко нас стало?

— С чего бы мне вас жалеть. Дураков жалеть время попусту терять. Потому как, дурак всегда найдет свою пулю, а вот чтобы рядом с Сергеем Владимировичем оказалось хоть десяток умных бойцов, очень даже мне желательно, потому как, тогда и он целее будет.

— А чего это ты за него так печешься? Родня тебе что ли? — высокий бравый матрос. Как там его? Ага, Мамонов.

— Родня не родня, а рабочего человека понимает как никто другой. Про концерн "Росич" слышали?

— Ну дак, кто же о нем не слышал, эвон сколько всего нового на флот от них пришло.

— А того, что у них не одна тысяча человек работает и получают вдвое от других, не слышали? Оно конечно раздолбаев не держат, но работному люду только польза. Опять же организовали поселение на Чукотке и там народ вообще как сыр в масле катается. Но и это не самое главное. Концерном этим три друга заправляют, богаче них на Дальнем Востоке вряд ли кто сыщется и могли они спокойно в сторонке отсидеться, а не пожелали. Один командует ротой ополчения, в которой сейчас и я служу, а до того служил здесь и с хунхузами воевал, защищая православных в Маньчжурии, награду имеет боевую. Второй на флот подался добровольцем, о нем пока ничего не слышно, но еще услышите попомните мои слова, не тот это человек чтобы в сторонке по-тихому отсиживаться. А третий… Третий наш прапорщик и есть. Богат как черт, а пошел простым прапорщиком, да не в тылы объедаться, а сюда на бронепоезд. Да-да, наш прапорщик. Вот только видел ли кто, что он своими деньгами и положением кичится? Не по-людски ли он к вам подошел? Не хочет ли вас охламонов научить, чтобы головы под пули по-дурному не подставляли? Без гонору человек. А вы тут перед ним как девки выкаблучиваетесь и гоголями ходите. Не нравится, что над вами поставили человека, который корабельного железа не видел? Да он если хотите…

— Чего замолчал-то? — хрипло вопрошает унтер, которому Фролов едва гортань не перебил.

— Да так, ничего, — равнодушно бросает Николай и тут же переводит тему, — значит так. Кто будет осваивать науку, остаются на месте. Кто не желает, свободны. Только винтовки не забудьте забрать. Идите к их благородию, он определит вам задачу. Понятно, что по хозяйской части, ну да там не так умаетесь как здесь, это я вам точно говорю.

Больше половины предпочли уйти, чтобы заняться хозяйственными вопросами, гонору в них все же было побольше, чем здравомыслия, но треть осталась и с ними-то и началась настоящая учеба.

— Значится так. Перво-наперво, меняем позицию. Нам этот щит без надобности, — махнул Фролов в сторону одного сплошного дощатого щита, на который и крепились мишени, — Вы двое ступайте на позицию, спросите у Васюкова краску и кисти и идите вон туда, я вас там ждать буду.

Снова взмах руки. Бойцы видят в том направлении непривычные мишени, грязно-зеленого цвета. Некоторые в рост человека, иные только в половину, а есть так и вовсе, словно человека по плечи обрубили, только треть и осталась. Вот только они не были вкопаны в землю, а покоились на раме. Всего таких рам было три, на каждой по десять мишеней. Пулеметчики рассказывали, что они эти мишени два дня ладили, но были они очень удобными. Попал в мишень, она и упала, промазал стоит как вкопанная. Нужно поднять, нет проблем, к каждой раме по веревке тянется, тянут пара человек за веревку, и поднимают мишени, а то бегом бегать не набегаешься, расстояние то от двух сотен шагов до ближайших. Баили, что сейчас ладили еще одну мишень, она будет двигаться то вправо, то влево, вот только к ней нужно было вороты делать и двигать нужно было из окопчика там же на позиции. Чудные они все же. Но вот шутить не любят, это точно.