Школа гетер - Елена Арсеньева

Лаис понимающе кивнула, вспоминая рассказ Гелиодоры о ее первом мужчине. Это был старый жрец из эфесского храма. Родители Гелиодоры, которую тогда звали просто Телефтая, то есть Последняя (она была младшей дочерью), привели дочь к этому жрецу перед тем, как отправить ее в школу гетер. Было известно, что в школе презирают девственниц и их лишают невинности очень грубо: каким-то жезлом Приапа, а проще говоря — палкой. Родители хотели избавить девушку от боли и стыда.

— Но мне в первый раз было очень больно и стыдно, — сказала Гелиодора. — Никакой разницы с палкой! Жрец был груб и неловок. Если бы не обет родителей, я бы в жизни не пошла в гетеры! Но теперь я понимаю, что от этого ремесла можно и получать удовольствие, а не только давать его другим!

— А мой первый мужчина был красавец, и его брат — тоже! — вызывающе сообщила Маура. — Они поочередно владели мною, и я не раз кричала от восторга.

Лаис промолчала. На сей раз Маура не врала, но гордиться тут было нечем: ведь этим мужчиной был ее отчим, которого не в меру распутная девчонка соблазнила, как и его младшего брата. Об этом узнала мать и поспешила избавиться от дочери, разрушившей ее семейное счастье. Лаис услышала об этом случайно: до нее долетел обрывок разговора Никареты с Кириллой, — и преисполнилась такого отвращения к Мауре, что даже с Гелиодорой говорить о прошлом фессалийки ей было противно.

Вот и сейчас она промолчала; к тому же Гелиодора уже ответила Мауре должным образом:

— Кричала от восторга? Похоже, этот восторг был не так уж велик, если ты теперь развлекаешься с Клитией! С женщиной, а не с мужчиной!

— Ты прекрасно знаешь, что сношения с мужчинами запрещены до окончания школы, а я не желаю терпеть плотский голод! — огрызнулась Маура. — Про запрет на лесбийскую любовь в правилах школы ничего нет, и если она не запрещена, значит, дозволена!

— Вообще это забавно, — сказала Гелиодора. — С мужчинами быть нельзя, а с рабами — можно.

— Это не считается, — ответила Маура. — Мы же не должны их соблазнять, не должны стараться им понравиться. Наше дело — только обучаться на их фаллосах! Они — всего лишь фронтистириос!

— А кто-нибудь видел этих рабов? — пискнула маленькая критянка Филлис. — Они красивые?

— Рабы не могут быть красивыми! — гордо заявила Маура. — Свободной женщине должно быть противно даже думать об этом!

— Думать противно, а ложиться под них — нет? — удивилась Филлис.

— Можешь лечь сверху! — заявила Маура. — Главное, чтобы они никуда не исчезли!

— Исчезли? — повторила озадаченная Лаис.

— Разве вы не знаете, что рабы иногда исчезают неизвестно куда, и приходится привозить новых? — таинственным голосом проговорила Маура, но тотчас презрительно расхохоталась, глядя на изумленные лица девушек.

— Ты, как всегда, врешь, — вздохнула Гелиодора.

— Может, вру, а может, и нет! Может, я знаю побольше, чем вы! — гордо заявила Маура, но в эту минуту забили в медный диск — это был сигнал идти на обед, и она удалилась в обнимку со своей любовницей.

— Как ты думаешь, это правда, что исчезают рабы? — спросила Гелиодора.

— Ну, может быть, их продают, только и всего? — пожала плечами Лаис. — И покупают новых?

— Конечно! — засмеялась Гелиодора. — Какая ты умная, сразу догадалась, а я уж подумала…

— Что?

— Ну знаешь, ведь и правда ходят слухи, что здесь было святилище Кибелы, а это кровавая богиня… Я слышала, она требует страшных жертв! Ой, нет, не хочу об этом говорить! Пора обедать!

— Если Нофаро пропустит обед, она с ума сойдет от голода, — сказала Лаис, которой тоже ничуть не хотелось говорить про какие-то кровавые жертвы — в памяти еще живы были страхи, которых она натерпелась в Афинах! — Может быть, нашей толстушке уже лучше, и она пойдет с нами поесть? Дарей будет очень огорчен, если она вдруг похудеет! Давай позовем ее.

Они вернулись в свой доматио и подошли к тюфяку, на котором спала Нофаро все с той же блаженной, спокойной улыбкой на лице.

— Пора обедать! — тихонько потрясла ее за плечо Лаис.

Нофаро что-то проворчала сквозь сон и перевернулась на другой бок. От этого движения тюфяк немного съехал, и девушки увидели, что под ним лежит какой-то сухой корешок. Он издавал довольно неприятный запах.

— Да ведь это квалё! [44]— с изумлением прошептала Гелиодора. — Корень квалё! Помнишь, нам его показывала Кирилла и говорила, что он применяется при отеках, малярии и желтухе? Зачем же он Нофаро? Ведь у нее нет ни желтухи, ни…

— Кирилла также рассказывала, что с помощью корня квалё можно вызвать рвоту, — перебила ее Лаис.

— Да! — ахнула Гелиодора. — Значит, Нофаро сама… Значит, это дело не в какой-то там заплесневелой лепешке… Но зачем?! Может быть, Маура права, и они с Дареем в самом деле…

— Ерунда, Нофаро все время у нас на глазах, у них с Дареем просто не было случая остаться наедине, да ведь они и не сумасшедшие, прекрасно знают, какое жестокое наказание может их ждать, если такое случится! — отмахнулась Лаис. — К тому же ее лунные дни закончились совсем недавно. Нофаро выпила настойку квалё, чтобы не идти на матиому по владению мышцами лона, точно тебе говорю. Но почему? Что в этом такого?

Девушки уставились друг на дружку. У обеих мелькнула одна и та же невероятная догадка, но высказать они ее не успели, потому что в комнату просунулась Филлис:

— Девушки, вы слышали новость? Никарета узнала от Фрины, что на матиоме с «игрушками» почти ни у кого ничего хорошего не получилось, кроме вас двоих, и очень рассердилась. Говорит, что этот новый способ обучения никуда не годен, что гетеры должны, как в прежние времена, обучаться только с помощью натуральных фронтистириос! Поэтому через час после обеда нас снова позовут на матиому, куда приведут рабов! На ней должны присутствовать все, больные и здоровые! Соберутся все наставницы! Так что будите Нофаро!

И Филлис убежала.

Подруги переглянулись.

— Ой, я боюсь, — шепнула Гелиодора.

— Ничего, мужчины не так уж страшны, как кажутся на первый взгляд, — с видом опытной женщины усмехнулась Лаис, хотя ей тоже было немного не по себе. — Но что будет с Нофаро? Как мы ей скажем про эту матиому?

Подруги взглянули на Нофаро, да так и ахнули: ее глаза были открыты и полны слез. Она все слышала!

— Я погибла, — прошептала девушка с ужасом и зарыдала.

Гелиодора бросилась ее утешать и расспрашивать, в чем дело, почему она так отчаянно плачет, Нофаро отмалчивалась и рыдала еще громче, а Лаис наблюдала эту сцену мрачно, все больше утверждаясь в своих подозрениях.