Распутин: жизнь и смерть - Эдвард Радзинский

Акилина открыла второй этап в жизни Распутина. Именно в то время — в начале 1914 года — она начала брать деньги с просителей. «Лаптинская, будучи необыкновенного ума и настойчивости… руководствовалась исключительно материальными соображениями… ее одаривали определенными суммами разные лица в случае приезда Распутина или к Распутину. Раза два Распутин выгонял ее за мздоимство и по подозрению в краже тысячных сумм», — показал Филиппов.

Но уже скоро Распутин махнул рукой на ее жадность — понял свою выгоду. Теперь ему не, надо было ждать подачек от скупой царицы, занимать деньги — ими его снабжала Лаптинская. Теперь он сам мог быть щедрым, творить благодеяния, давать деньги просителям и просительницам…

Впрочем, толстая Акилина никогда и не боялась его ярости — ведь она была не только «секретарем». Как и многие простые люди, Распутин любил изобилие женской плоти… И он ревновал ее!

В «Том Деле» Филиппов вспоминает эпизод, относящийся уже к 1915 году, когда бывшая медсестра Акилина стала работать в санитарном поезде императрицы: «Я случайно встретил Лаптинскую перед отъездом ее на фронт, зашел к ней в вагон и подарил ей коробку конфет. Распутин узнал об этом… стал укорять меня долго и гневно, что я „совращал его голубицу, которую он берег для себя, как зеницу ока, долгое время“… Я долго не мог понять, о ком идет речь. Оказалось, что этой „голубицей“ была Лаптинская — женщина… непомерной дородности… „Голубице“, которая часто у меня бывала, был воспрещен вход ко мне».

Распутин, этот охотник за дамами, по мнению Филиппова, был патологически ревнив. Вот еще одна история: в марте 1914 года у него гостила верная обожательница, некая Патушинская — жена скромного нотариуса из Ялутуровска. Много раз замеченная в Покровском агентами наружного наблюдения, она исчезала в Петербурге. Филиппов рассказывал о ней: «Помню… Патушинскую, хорошенькую женщину, которая у него проживала по несколько месяцев сряду, никому не показываясь, так как Распутин был не только физически, но и платонически ревнивым… Он, например, не любил, когда говорили: „Ах, какая хорошенькая женщина“ (о его поклонницах. — Э. Р. ).

Поэтому хорошенькая Патушинская, таившаяся в недрах квартиры, и не попала на фото.

Из показаний Молчанова: «Эта группа была снята 9 марта 1914 года совершенно случайно по желанию кого-то из присутствующих фотографом Кристининым».

Рассказал Молчанов и о другой фотографии.

«Им же (Кристининым. — Э. Р. ) незадолго до этого или вскоре была снята другая группа, аналогичная первой… насколько я помню, в той группе, кроме Распутина, были госпожа Головина, госпожа Гиль, Ден, какая-то дама, приехавшая из Сибири с какой-то просьбой к Распутину, какая-то старушка с Васильевского острова и старшая дочь Распутина Матрена».

Обе эти фотографии, снятые до страшного июля 1914 года, как бы подводят итог первому периоду жизни Распутина.

Показания Молчанова целиком подтверждает в «Том Деле» еще одна «героиня» обеих фотографий — Муня Головина.

«Предъявленная мне фотокарточка, на которой я изображена в первом ряду, второю с левой стороны… изображены собравшиеся в квартире отца Григория (Английский проспект, 3)… Кроме меня и отца Григория изображены Зина Тимофеева, Мария Сергеевна Гиль… Ольга Клейст, у ног Распутина сидит Акилина Никитишна Лаптинская… Во втором ряду Александра Александровна и Александр Эрикович Пистолькорс, Софья Леонтьевна Волынская, Анна Александровна Вырубова, Александра Георгиевна Гущина, вдова врача, и отец Распутина, ныне умерший», — добросовестно перечисляет все те же фамилии Муня.

Но, может быть, самая важная и таинственная посетительница «салона» на фотографию не попала. Ее тогда не было в Петербурге — Ольга Лохтина жила в скиту у монаха Макария и лишь изредка приезжала в столицу к «Саваофу». Ее появления в распутинском доме довольно одинаково описаны очевидцами.

Из воспоминаний Жуковской: «В передней раздался сильный шум. Я повернулась к полуоткрытой двери, а на пороге уже колыхалось что-то невероятно яркое, широкое, развевающееся, нелепое… и высоким звенящим голосом выпевало покликушечьи: „Хри-и-стос в-о-о-о-скре-есе!“… Мимо меня пронеслось это… и рухнуло между моим и Распутина креслами… Стремительно вскочив, Лохтина обняла сзади его голову и стала… дико целовать его, выкрикивая захлебывающимся, срывающимся голосом: „Дорогусенька, сосудик благостный, бородусенька… „ Отчаянно отбиваясь, Распутин кричал, полузадушенный: „Отстань, сатана!“… Наконец, оторвав ее руки от своей шеи, он отбросил ее со всего размаху в угол… Тяжело дыша, Лохтина добралась до кушетки… звонко выкрикнула: „А все же ты мо-ой!.. И я зна-а-ю, ты ме-е-ня лю-ю-бишь!.. „ — «Ненавижу я тебя, сволочь!“ — быстро и решительно возразил Распутин… «А я к тебе опять приложусь!“ Мгновенно подбежав к Распутину, она обхватила его голову… Распутин ударил ее так, что она отлетела к стене, но… Лохтина опять закричала исступленно: «Ну, бей, бей! бей!!“… Наклоняя голову, Лохтина старалась поцеловать то место на груди, куда ее ударил Распутин… Она напоминала какую-то страшную жрицу, беспощадную в своем гневе и обожании“.

Впрочем, похожую сцену уже описал Филиппов…

Но после избиения Жуковская увидела весьма загадочный обряд: «Вдруг Вырубова подошла к Лохтиной, встала перед ней на колени, поцеловала ей руку, потом вернулась на свое место. „Догадалась, наконец!“ — очень спокойно сказала Лохтина… А потом сказала: „Что-то я не вижу своей послушницы! Ну живо, живо! На колени, и ручку, ручку!“ И Муня, встав на колени перед Лохтиной, поцеловала ей руку… „ И это не вымысел. Муня так объяснила свое странное поведение следователю: «В 1913 году в виде протеста против нападок на Лохтину я стала называть себя ее послушницей и служить ей при ее приезде в Петроград… Этим я хотела заменить Лохтиной ее любимую дочь и предполагала, что ей будет легче, если она перенесет свою любовь хотя бы на какого-то постороннего человека“.

Но остается вопрос: почему могущественная Вырубова склоняется перед Лохтиной? И почему в «Том Деле» свидетели рассказывают о дерзких телеграммах генеральши в Царское Село, которые терпела сама царица? И почему с этой полубезумной переписываются царские дочери? «На квартире Напойкиных (где жила Лохтина. — Э. Р. ) она оставила письма и бумаги… я снял копии с писем к ней великих княжон Ольги, Татьяны и Марии», — показал Пругавин.

И Распутин отнюдь не всегда бьет Лохтину — порой он с ней подолгу о чем-то беседует. С его поклонницами она ведет себя строго, как старшая. Именно так описала загадочную генеральшу еще одна свидетельница — певица Беллинг: «Вошла женщина… в белом холщевом платье старинного покроя, в белом клобуке на голове… на шее у нее висело множество книжечек с крестами

— 12 Евангелий… Она… что-то шептала Распутину, а когда кто-то громко говорил, она сердито смотрела, а потом не выдержала и сказала; «Здесь, у отца, как в храме надо, с благолепием». — «Оставь их, пусть веселятся», — сказал Распутин… «Веселие в сердце надо иметь, а снаружи — смирение», — строго выговаривала она».

И пожалуй, прав Пругавин, приоткрывающий завесу тайны Лохтиной в «Том Деле»: «Я не решился бы утверждать, что она душевнобольная, только потому, что она утверждала, что Григорий — это бог Саваоф, а Илиодор — это Христос, потому что в таком случае пришлось бы признать душевнобольными и хлыстов, в мистике которых можно встретить утверждение таких ипостасей в том или другом учителе». Так кто же она, эта странная генеральша?

И еще одной почитательницы Распутина нет на фотографии, хотя ее имя много раз мелькает в донесениях агентов охранки: «27 августа в 10.55 к нему приехала… баронесса Кусова Вера Илларионовна… Баронесса осталась у него ночевать… 28 августа в 7.30 утра от него ушла баронесса Кусова… „ «Эффектная брюнетка, баронесса К. « — так описывает ее Джанумова. «Кусова постоянно бывала в салоне Распутина, постоянно там вращалась, у нее были там разные дела, разные гешефты“, — показывал в Чрезвычайной комиссии Манасевич-Мануйлов..

Итак, еще одна «деловая» дама с меркантильными соображениями, платившая Распутину телом за его услуги? Во всяком случае об этом отчасти говорит… сама Вера Кусова в «Том Деле».

Из показаний Кусовой Веры Илларионовны, баронессы, 27 лет: «Познакомилась с Григорием Распутиным в 1913 году… Муж служил в Крымском полку, шефом которого была императрица… Царская Семья жила тогда в Крыму. Мне хотелось мужа устроить получше. С этой целью, а также из любопытства как-то подошла на берегу к Распутину… Познакомившись с ним, изложила свою просьбу. Распутин обещал помочь мне. В июле месяце я ездила в Петроград недели на две и посетила Распутина с целью попросить еще об устройстве одного близкого человека и, кстати, с целью попросить у него духовной поддержки по поводу постигшего меня горя… Оказалось, однако, что дать мне духовное успокоение он не может, так как я увидела, что он приходящим к нему за советами говорит общими местами… Тем не менее, я продолжала бывать у Распутина, чтобы встретиться там с людьми, которые были для меня интересны или нужны… К Распутину как к святому я не относилась».