Сделай и живи спокойно 3 - Вадим Николаевич Демидов

на шутку и сам начал задавать вопросы, в общем — разговор пошёл так как надо. За пятнадцать минут успели всё обсудить. Больше нам не дали поговорить. Лимит, мать иху! Но вроде всё решили.

Пока шёл в комнату, думал об услышанном. Сергей Вадимович, как по моему, зря всё-таки поднял эту бучу. Ещё же ничего не известно! Слухи, пусть и полученные через знакомых в верхних эшелонах власти — это не факты и доверять им нужно с осторожностью. Вот получу официальное приглашение в Кремль на награждение, тогда можно будет беспокоиться. А пока это только слова. Но, с другой стороны, чего только не случается в Советском Союзе. Хорошо что удалось уговорить не настаивать на немедленном отъезде. Послезавтра последний день моего пребывания в санатории. Так что, с этой стороны всё нормально. Одно я понял точно — Крапивина не зря выбрали первым секретарём. Очень инициативный товарищ. Да уж!

Посидел в комнате. Немного переварил эту новость. Ну и пошёл к нашему терапевту. А она, вроде как не против меня отпустить, но с другой стороны очень хочет продолжить моё лечение. Короче, всё будет решаться завтра с утра…

Вышел из кабинета, стою и думаю возле двери Екатерины Степановны. А мне-то чего делать? Меня аж трясёт всего! Хотя, если быть точнее, то трясёт не меня, а Вилора. Это же для него награждение в Кремле, как несбыточная мечта. А для прораба, вроде как — так и надо. Да ну его, этого Крапивина. Довёл до нервного срыва. А ещё в друзья набивался. Ещё этот ливень на улице не прекращается. Сейчас бы пошёл на пляж, покрутил маленько брёвнышко и глядишь, успокоился бы. А тут ведь, как назло, из-за такой погоды, ничего не выйдет. Ещё можно морду кому-нибудь набить, тоже помогает успокоиться. Но это будет совсем уж, как-то не по нашему. Соседи хоть и неадекватные товарищи, но бить их, что-то рука не поднимается. А больше тут подраться не с кем. Чувствую что не могу совладать с эмоциями. Решение пришло неожиданно. А ведь действительно, я же в санатории, вот и пусть дежурная даст чего-нибудь успокаивающего. Да хоть валерьянки накапает и то дело будет.

Не накапала. Рассмеялась и послала в буфет при столовой. Типа, там есть чай с эвкалиптовыми листьями: — «им и успокаивайся!» — сказала. А я взял и не пошёл. Нафиг мне эвкалипт с чаем? Я тогда лучше книжку какую-нибудь почитаю, если смогу. Может повезёт и текст будет достаточно заумный, чтобы меня сон сморил. Вернулся в комнату, а там — как назло, все тихушники собрались вместе и опять затеяли спор ни о чём. Какие-то невнятные претензии к милиции, какой-то дебильный спор о урожайности конопли в различных регионах Советского Союза. Мне это было настолько далеко, что я молча плюхнулся на кровать и накрылся подушкой. Чтобы хоть чутка было потише и я не слышал эти выверты диванных агрономов.

Наверное, я всё-таки заснул и мне снилась такая полная хрень, с элементами авангарда, что не сразу всё удалось вспомнить. Натуральный сюр. Короче, как-то так…

Двор моего дома в Калуге, прямо то место, где стоял наш свадебный шатёр. Я стою возле брёвен и смотрю в сторону реки. На земле, поджав ноги сидит Брежнев(дряхлый, седой, именно такой, какой он был незадолго до смерти), и из большой кастрюли вилкой вытягивает связку сосисок. При этом он бормочет шепелявя:

— Соссиски ссраны, — молчит, думает и добавляет, — нушно идти нагавно.

Увидев меня он бросил сосиски обратно в кастрюлю. Приняв, более-менее бодрый вид, Леонид Ильич вытянул руку в моём направлении и обвиняюще-утверждающе спросил:

— Ты сиськи-масиськи кушаешь в столовой? Нравится?

Тут же, откуда-то сбоку, подошёл Хрущёв в телогрейке и резиновых сапогах с ведром варёной кукурузы. Посмотрел на Брежнева и сказал:

— Кукуруза лучше твоих сосисок, а самый лучший гамбургер это сало с чёрным хлебом, — посмотрел в мою сторону, поставил ведро на землю и не разгибаясь произнёс, — Кузькина мать нам поможет. Это вам не Куба, я видел где солнце встаёт.

Появилось третье лицо. Это был Горбачёв. Он шёл со стороны реки. В болотных сапогах и плащ-палатке, с удочкой в одной руке и чёрным, драным башмаком в другой. Посмотрев по сторонам он пожаловался Брежневу:

— Нету здесь рыбы. Всю выловили и сожрали. Надо талоны вводить на водку и рыбу! Только пьяный рыбак может выловить всю рыбу! А так будут пить и ловить сколько надо.

Тут же Брежнев и Хрущёв начали спорить с пятнистым, что талоны отменили после войны. Если сейчас их ввести то вся страна развалится. Горбачёв им возражал, что конвергенция избавит всех от волюнтаризма. Спорили яро, так что кастрюлю с сосисками опрокинули. Брежнев не смог увернуться и обжёгся. Повернулся ко мне и закричал:

— Помоги мне! Помогите хоть кто-нибудь! Сосиски сраны должны идти нагавно…

— Берите демократии столько сколько нужно. Боже храни Америку! — это откуда-то, со стороны соседей, вылез в хлам пьяный Ельцин.

Из-за угла дома вышла надоевшая мне пара пенсионеров. Они были вооружены ППШ с дисковыми магазинами. Ни слова не говоря, эта пара взяла на прицел четверых политиков.

— Расстрелять! — раздался голос откуда-то сверху.

Я посмотрел туда. Из окна выглядывал Лаврентий Павлович Берия. Увидев, что я его заметил, он грозно нахмурился и отдал приказ:

— Что улыбаешься? Бери лопату, будешь закапывать.

Я, ни с того — ни с сего, начал возражать:

— Товарищ, Берия! Ну ладно Хрущёва убрать, хрен с ним. Горбачёва к стенке поставить — заслужил. Алкашу Борису Николаевичу, лоб зелёнкой намазать — легко, а Брежнева за что?

— А ты не спорь! Ты выполняй! Тебе партия доверила, вот и соответствуй! А то быстренько рядом окажешься…

Неожиданно раздались автоматные очереди. Мы с Лаврентием Павловичем недоумённо посмотрели друг на друга. Потом перевели взгляд на пенсионеров. А те лупили, длинными очередями из ППШ, не обращая внимание, что ни в кого не попадают.

— Эх! Не берут их пули! — с сожалением произнёс Берия, — А всё потому, что кто-то ввёл неприкосновенность к членам ЦК КПСС. Надо сначала их из партии исключить. Тогда получится.

Я стоял в полном охрефонарении. Берия, Хрущёв, Брежнев, Ельцин и Горбачёв чего они тут делают? Зачем пришли ко мне домой? Где Марго? Почему сосиски в кастрюле в целлофановой оболочке?… Краем глаза, я заметил движение сверху. Посмотрел. Там Берия целился в меня из «Маузера».

— Догадался? — спросил Лаврентий Павлович и выстрелил… Вспышка. Зелёный фон и фиолетовые снежинки…

Вспомнил, блин. А оно мне надо?

Первое, что я сделал —