Тайна распятия - Сергей Владич

Очевидно, Бекендорф действительно обнаружил древние фрагменты, хотя, сколько там первоначально было листов, теперь сказать трудно. И не исключено, что он действительно спас их от уничтожения. Однако то, что произошло дальше, напоминало по меньшей мере спецоперацию. Он отбирает сорок три листа для европейских «потребителей» и оставляет двенадцать листов в монастыре, где один из монахов, очевидно, умел мастерски писать заглавными греческими буквами. Если такой монах нашелся в наше время, в чем Трубецкой убедился лично, то было более чем вероятно, что такой мастер жил и в середине XIX столетия. Видимо, именно он и изготовил в течение последующих 15 лет все недостающие листы кодекса. А уж откуда он списывал текст — особого значения не имеет, поскольку не содержание, а именно древность его написания представляли для Бекендорфа главный интерес, иначе почему до сих пор нет ни единого перевода кодекса ни на один из живых языков? Судя по всему, немец хорошо заплатил монастырю за работу и лишь затем, или параллельно с процессом написания будущего «кодекса», создавал легенду о «невежественных монахах» и сложностях, сопровождавших его великое открытие.

Скорее всего, монах, изготавливавший для Бекендорфа «кодекс», даже не подозревал о намерениях барона, он просто выполнял важную для послушника работу — переписывал Священное Писание. И вот лишь недавно случайно обнаружились старинные листы, оставленные монаху-переписчику в качестве образцов 150 лет тому назад. Теперь понятно, почему в Лондоне есть те же листы, только новехонькие, а не почерневшие и потрескавшиеся. Видимо, такого же качества древние листы хранятся и в Лейпциге…

Стоп!

А не в этом ли кроется причина того, что ему не дали возможности взглянуть на них? Но ведь программу исследования составлял Мюллер. Это он сказал о Санкт-Петербурге, Лондоне, Египте. Неужели он действовал сознательно? Но тогда он в курсе всех этих несовпадений или преследует совершенно другие цели…

Сергей Михайлович встал и, пребывая в состоянии глубокого волнения, прошелся по библиотеке. Ему не терпелось увидеться с Мюллером, но сначала следовало дождаться библиотекаря. Елизар появился через несколько минут. Сергей Михайлович поблагодарил его за помощь и попросил немедленно отвести к Мюллеру. Елизар не возражал, однако в первую очередь он неспешно сложил все листы обратно в коробку, завернул в ткань и сообщил, что, как только отнесет коробку обратно в хранилище, вернется за Трубецким, и они пойдут в базилику, где находится Афанасий и напарник Сергея Михайловича Ганс Мюллер. У Трубецкого не было другого выхода, как согласиться. Пока Елизар ходил в хранилище, Сергей Михайлович решил позвонить Анне, ибо его переполняло желание поделиться с ней своими выводами. Он достал мобильный телефон и набрал знакомый номер.

Анна откликнулась сразу, как будто ждала его звонка. Она была чем-то взволнована, однако Сергей Михайлович, увлеченный своими мыслями, заметил это не сразу, а лишь когда Шувалова прервала его на полуслове и сообщила, что у нее тоже есть важная новость. Оказалось, что на имя Трубецкого пришло письмо из Лейпцигского университета, в котором его приглашали в Германию на конференцию, посвященную публикации в Интернете Синайского кодекса. Предполагалось, что Сергей Михайлович выступит с докладом о палеографических методах идентификации древних рукописей. «Но ведь при первой встрече Мюллер говорил, что он из этого университета, почему же он не сказал ничего об этой конференции и о приглашении? — мелькнула у Сергея Михайловича вполне обоснованная мысль. — Точно, с этим Мюллером что-то нечисто!» Однако он решил не волновать Анну своими подозрениями, а лишь пообещал, что уже в ближайшее время закончит все дела и вернется в Киев.

В эту минуту снова появился библиотекарь. Сергей Михайлович закончил разговор и коротко, но очень настойчиво сказал Елизару:

— Прошу вас, отведите меня в базилику, это очень срочно!

Глава 10

Перстень святой Катерины

Пока Сергей Михайлович изучал сокровища монастырской библиотеки, Ганс Мюллер и ризничий Афанасий осматривали базилику Преображения, представляющую собой поистине великолепное зрелище. Редко какой храм может похвастаться таким убранством. Вход в нартекс базилики украшают резные двери из ливанского кедра, изготовленные еще в период крестовых походов, а двери в главный неф храма являются ее ровесниками. Над входной дверью помещена надпись по-гречески, из Псалмов: «Вот врата Господа: праведные войдут в них», — и икона Преображения. Двенадцать массивных гранитных колонн отделяют центральный неф от боковых. В каждой из них, в специальном углублении, закрытом бронзовой пластинкой с крестом, замурованы мощи святых, и на каждой из колонн помещено по минейной иконе XII века. Колонны увенчаны коринфскими капителями и соединены арками, выше которых расположены окна. Потолок базилики выполнен из ливанского кедра и расписан звездами на синем фоне. С потолка свисает более пятидесяти серебряных, медных, хрустальных и бронзовых лампад и светильников, а вдоль стен расположены многочисленные византийские, русские, грузинские иконы. Всего в храме насчитывается более двух тысяч икон.

Мюллер и Афанасий подошли к алтарной части базилики, где расположена знаменитая мозаика VI века, выполненная мастерами императора Юстиниана. Центральная композиция преображения Господня на горе Фавор окружена шестнадцатью медальонами с портретами пророков и апостолов. Афанасий, который сносно говорил по-английски, с вдохновением и нескрываемым удовольствием рассказывал Мюллеру об особенностях мозаичного оформления алтаря, различных стилях написания икон и других элементов оформления храма. Он и не заметил, что Мюллера все эти прелести вовсе не интересуют. Тот с нескрываемым любопытством и нетерпением поглядывал в ту часть базилики справа от алтаря, где находилась рака с мощами святой Катерины, и намеренно потихоньку продвигался в ее направлении. Наконец Афанасий сам предложил гостю взглянуть на главу и десницу святой великомученицы. Они подошли к раке, и Афанасий бережно, с благоговением приоткрыл крышку. Находящиеся в ней мощи были искусно убраны серебром и бархатом с атласной вышивкой, украшены каменьями, однако никаких перстней в раке не было.

Когда Сергей Михайлович с Елизаром подошли к базилике, Трубецкой не сразу понял, что храм расположен прямо перед ними. Они оказались на уровне крыши боковых нефов, и, чтобы войти вовнутрь, необходимо было спуститься по довольно крутой лестнице вниз. Сергей Михайлович лишь на секунду остановился у входа, взглянул на надпись и прошел вслед за библиотекарем внутрь.

В базилике было очень тихо, прохладно и… безлюдно. У Трубецкого тревожно заныло под левой лопаткой. Он был уверен, что Ганс Мюллер должен был быть здесь, в базилике, вместе с Афанасием, но храм был совершенно пуст. Сергей Михайлович попросил Елизара разузнать, куда подевались ризничий и Ганс. Елизар также был встревожен и, оставив Трубецкого в храме, отправился на поиски. Теперь уже Сергей Михайлович имел возможность осмотреть великолепное убранство базилики. Он переходил от иконы к иконе, от колонны к колонне и вдруг заметил, что на одной из них бронзовая табличка с изображенным на ней крестом и двумя греческими буквами AK отогнута, а небольшое углубление за ней — пусто. Это было трудно объяснить, учитывая царивший повсюду идеальный порядок, и он решил обратить внимание хозяев на эту странность. Прошло еще минут десять, в течение которых Трубецкой, очарованный окружавшими его древностями, рассматривал алтарную мозаику. Наконец Сергей Михайлович услышал за спиной шаги и обернулся. В храм вошли Елизар и Афанасий.

— Ваш друг покинул нас, — произнес, пожав плечами, Афанасий. — Он сослался на какое-то срочное дело и, как я понимаю, сейчас находится уже за пределами монастыря. Я думал, вы в курсе.

Удивлению Трубецкого не было предела.

— Как это покинул? — переспросил он. — Он мне ничего не сказал… Впрочем, бог с ним, ладно. Я потом попробую его разыскать. Только хотел сообщить вам об этой колонне. С ней что-то не так.

Сергей Михайлович указал Елизару и Афанасию на отогнутую бронзовую табличку. Монахи подошли поближе. Увидев инициалы на табличке, Елизар побледнел, пошатнулся и, едва не упав, оперся рукой на стену базилики, а Афанасий, который был помоложе, развернулся и, выговорив шепотом «О Боже!», стремглав выскочил из храма. Сергей Михайлович подхватил Елизара и усадил его на ближайшую скамейку. Бескровные губы пожилого монаха шептали какую-то молитву, слов которой Трубецкой разобрать не мог. Он лишь услышал в конце слово «перстень» и только тогда вдруг вспомнил рассказ Бестужева о перстне святой Катерины, который в строжайшей тайне хранился в монастыре. Неужели похищена именно эта реликвия?