Кофе в постель - Ольга Горовая

Да любой человек испугается, чтоб его!

В этот момент, благодаря тому, что в кафе ярко горел свет, он увидел Нату. Она, смеясь, зашла в первый зал, о чем-то разговаривая с Денисом, который шел рядом с сестрой.

Наташа, казалась, была полной энергией и движением. Она словно лучилась удовольствием от жизни и наслаждалась ею. Его солнце…

Пока Ната отвернулась к одному из официантов, Дэн поздоровался с каким-то парнем. Тот поднялся со своего места и подошел к брату и сестре. Наташа улыбнулась этому мужчине и, привстав на носочки, легко поцеловала в щеку.

Слава крепче сжал руль, ощутив такой приступ ревности, что внутри все свернулось в тугой узел.

Но он не вышел из машины и не зашел в зал, чтобы наглядно доказать каждому, что Ната — принадлежит ему.

Наблюдая за тем, как Наташа стоит около Дениса и разговаривает с двумя мужчинами, он до конца понял все.

Ей не было еще и тридцати.

Наташа была полна жизни и заслуживала только самого лучшего. Она, наверняка хотела иметь семью и детей.

Он мог дать это ей… еще два дня назад. Он бы боготворил ее, и делал бы то, что не смог бы ни один полностью здоровый мужчина, лишь бы эта женщина всегда смеялась, а слезы, коли таковым случалось появляться в ее глазах — оказывались бы слезами счастья.

Святослав бы все сделал для нее…

Но теперь…

Что он может ей предложить? Привязать Наташу к инвалидному креслу, которое с такой вероятностью теперь грозило ему? Лишить ее любого шанса иметь детей и нормальные отношения?

Черт! Да он даже любовью не сможет заниматься с ней!

Он ничего не сможет. Только сидеть и смотреть, как она лишает себя всего в жизни из-за того, что находится рядом с ним…

Слава повернул ключ, ощущая, как жжет ему грудь коробочка с браслетом, и отъехал от тротуара.

Он должен был подумать, что делать дальше.

Очень хорошо подумать.

Слава думал до середины следующего дня, отключив все телефоны и послав к черту Андрея, который, не сумев дозвонится ему, приехал к другу, проверять как у того дела.

И наконец, в полдень четверга, тринадцатого февраля, спустя восемнадцать бессонных часов, которые провел на той самой ступеньке, где впервые занимался с ней любовью, зажав в кулаке браслет со звоночками, и выпив две упаковки аналгетика за это время, он принял решения. Теперь Святослав твердо знал, что должен сделать.

Включив мобильный телефон, он увидел пятнадцать уведомлений о пропущенных звонках с ее номера. Она волновалась, наверное, ведь перед тем, как ехать в больницу, Слава сказал ей, что должен решить некоторые дела, и позвонит ей позже.

И не перезвонил.

Обиделась ли она?

Для него было бы проще, если бы так и случилось.

Нажав на дозвон, он с каким-то опустошенным отрешением поднес телефон к уху.

— Слава! — Наташа ответила сразу же. И в ее голосе звучала не обида, а страшное волнение и беспокойство. — Что случилось?! Ты куда пропал?!

— Наташа, — не ответив ни на один из ее вопросов, проговорил он, и даже не вздрогнул от механического, словно у заводной игрушки, собственного голоса. — Мы можем сегодня встретиться, вечером?

— Да, конечно, Слава, — она даже не заметила этого тона. — Но что случилось?! Ты хоть представляешь, как я волновалась?

— Вечером, — повторил он и положил трубку.

Если судьба не дает ему заботиться о ней и лелеять эту женщину, он, по крайней мере, может хотя бы уйти, не превращая ее жизнь в ад на земле.

Глава 12

Ее окна светились в ночи прямо над его машиной. Слава не знал, зачем здесь остановился. Явно неудачно. Стоит отъехать дальше. Стоит…

Он продолжал сидеть и рассматривать эти два квадрата теплого света в темноте.

Много окон светилось на разных этажах, однако Святослав не замечал других. Он сидел в своем автомобиле уже сорок минут и просто смотрел вверх.

Решение, которое Слава принял, казалось ему единственно верным. Разве не пообещал он себе ставить ее интересы превыше своих? Разве не готов был отдать Наташе все, что имеет?

Готов.

А значит — сейчас он должен ее отпустить. Потому что Слава запомнил ее слова — «ты важнее». И не мог допустить, чтобы Ната жертвовала тем, что может иметь в жизни, ради него.

Возможно, глупо было иметь настолько твердую уверенность в плачевном исходе операции. Но правда состояла в том, что Святослав еще не решил, согласиться ли, вообще, на нее.

Ему мало везло по жизни. С самого рождения, черт возьми, не везло!

И он точно знал, что с ним не срабатывают звезды и счастливые случайности. Нет в его жизни добрых крестных-фей.

Что бы там не говорил хирург, Слава знал, что будь операция более простой — его врач давно бы уговорил Святослава на нее.

Он даже подозревал, что они немного завысили процентное соотношение успехнеудача, с точностью до наоборот.

А может, Слава просто боялся. Пока сложно было разобраться в себе до конца.

Но одно он мог сказать с полной уверенностью — Наташа не должна идти с ним по этому пути, каким бы он ни был. Слава не успел дать ей ничего, чтобы просить о таком.

Может быть, будь у них за плечами хоть несколько лет отношений, он, даже не раздумывая, все рассказал бы ей, давая возможность решить самой.

Может быть…

Его пальцы крепче сжали руль.

Но у них имелся в активе лишь месяц знакомства, да неделя отношений. Святослав не собирался даже упоминать о том, что ему предстоит.

И все потому, что боялся ее реакции.

Слава почти не сомневался, что скажи он Нате правду — она останется с ним. Только имела ли Наташа представление о том, на что может согласиться? Святослав сомневался в этом.

Сам же он прекрасно знал, что ждет его в случае тех самых «40 %». В центре для страдающих ДЦП, который курировала его фирма, с тех пор, как Святослав стал получать достаточную прибыль, имелся отдельный корпус для полностью или частично парализованных пациентов. Для тех, от кого отказались даже самые близкие.

И мало кто мог бы упрекнуть тех родных.

Святослав видел отчаяние в глазах пациентов, когда приходил к ним, наведываясь в центр. Видел зависть к тому, что он хоть так может двигаться. А еще, он видел опустошенное, отчаянное горе и беспомощное безразличие в глазах тех родственников, которые приходили навещать этих пациентов.

Невозможно так прожить с человеком жизнь и не начать тихо его ненавидеть или же, не скатиться в глухую тоску. Не иметь возможности никуда отойти, не задумываясь над тем, не опрокинул ли он случайно стакан воды и сумеет ли набрать новый? Может ли дотянуться до тарелки с едой, которую ему оставили? Может ли выпить те лекарства, которые следует, чтобы не испытывать боль? И не перепутал ли таблетки…