Её вина - Анна Джолос

не голос профессора, вещающего о силе мысли, подозреваю, что пауза была бы ещё более затяжной.

Останавливаю видео.

Слава богам, это мучение закончилось!

– Добрый вечер, – здоровается с нами Барских, и в этот момент из-за её спины выглядывает взволнованная мать.

Ну вот что она опять ей наговорила? Сказал же, что сердце больное.

– Я извиняюсь, что помешала вам. Время позднее, но разговор не терпит отлагательств. А вы должно быть… – смотрит на Олю, которая, судя по вытянувшемуся от удивления лицу, до сих пор пребывает в состоянии шока.

– Я… ммм… невеста Максима, – произносит она глухо. – Ольга.

– Рада знакомству. Арина.

– Я знаю, кто вы, – кивает и вздёргивает кверху курносый нос. – Вы сбили моего Максима.

– К сожалению, да, – сразу же признаёт та.

Сегодня она уже что называется «держит марку». Ни былого волнения, ни страха. Голос очень уверенный и ровный. Прямо-таки железная леди. Смотрит на меня открыто и решительно. Как будто это не она в прошлый раз, стоя здесь, тряслась и дрожала, не в силах произнести и слова.

Что ж… Наверное, сейчас это и есть она настоящая.

– Максим, – обращается ко мне, доставая из сумки какие-то бумаги. – Завтра тебе необходимо поехать к профессору Нестерову. Он будет ждать тебя на приём в десять утра. Больница имени Пирогова, травматологическое отделение. Опаздывать нежелательно, у этого Кирилла Евгеньевича день расписан поминутно.

Стоп, погодите-ка, что?

– А вы знакомы, да? – очень не вовремя любопытничает Оля.

Она по-прежнему пялится на Барских с плохо скрываемым изумлением. Её взгляд подобно некоему детектору сканирует брюнетку с ног до головы.

– Не понял, – хмурю брови. – О чём вообще речь?

– Я была сегодня у Патрушева, – рассказывает Барских. – Побеседовала с ним и стало ясно, что толку от него не будет. В общем, я забрала твою медкарту и показала снимки Нестерову.

– Тебя об этом никто не просил…

– Я знаю. Помочь хочу.

Без особого напряга выдерживает мой испепеляющий взгляд. Вообще не тушуется. Скала.

– А я не ясно выразился по поводу твоей помощи? – тон моего голоса явно не назовёшь приветливым.

– Максим, – тихо вклинивается мать.

– Что ж вы, Барских, такие непонятливые? Что ты, что отец…

– Так яблочко от яблоньки недалеко падает, – невозмутимо парирует она, взметнув вверх идеальную бровь.

– Спасибо за заботу, но до свидания. Время и впрямь позднее, – намекаю, что ей пора.

Тоже мне пришла с благими намерениями.

– Так, подожди, Максим! – а это уже Оля отмерла, наконец-то. – Арина… скажу прямо, мы не особо рады видеть вас здесь. Максим нервничает по вполне понятным причинам и…

– Я не нервничаю, – перебиваю её. – Я просто хочу, чтобы она ушла. Что непонятного?

– Я непременно уйду, но ты пообещаешь мне при свидетелях, что поедешь завтра к врачу, – выдаёт эта деловая колбаса.

– А ты не много на себя берёшь? – зло клацаю зубами. – Удумала поиграть в волонтёра?

Закатывает глаза.

– Нет, просто ты не понимаешь серьёзность ситуации. Я же ведь не просто так сейчас сюда приехала. Ты, кстати, плохо выглядишь, – ни с того, ни с сего заявляет мне она.

Совсем в край обнаглела!

– Ты так-то тоже не особо мне симпатична! – гаркаю в ответ.

Сжимает губы в тонкую линию.

Нет, ну как же бесит! Явилась на ночь глядя вся такая из себя. Помочь вдруг решила. Прямо послать открытым текстом хочется! Аж свербит внутри от возмущения.

– Арина, а вы могли бы изъясняться конкретнее? – прочистив горло, продолжает бессмысленный диалог Оля.

– Нестеров посмотрел снимки вашего жениха. Ничего хорошего он там не увидел. Сказал, срочно явиться. Этого достаточно?

Явно начинает терять терпение. Хоть какие-то эмоции, а то строит из себя не пойми что.

– Я поняла вас. Вообще, больницу Пирогова хвалят, насколько я знаю, – размышляет вслух Оля.

– К этому профессору запись на пол года вперёд. И мне кажется, что он реально может помочь. Не нужно сидеть и ждать. Я так понимаю, состояние не улучшилось?

– Моё состояние не должно тебя волновать.

Да. Грубо, но весь этот цирк у меня уже в печёнках. Я-то наивно полагал, что Она ко мне больше не явится. Типа поставила мысленно галочку, успокоила совесть и довольно.

– Если мыслить здраво, – включает учительницу моя невеста, – то…

– Оль, – стреляю в неё гневным взглядом.

Меня коробит от происходящего. За месяц эта мадам и носа не показала, чтобы поинтересоваться моим здоровьем, а тут на тебе, активность прямо-таки зашкаливает!

Барских явно ищет поддержки в лице Оли или матери. Смотрит выжидающе. Ждёт чего-то. Вот только непонятно чего. Указывать мне что делать, никто не будет. Они знают, что этот номер не прокатывает.

– Максим, надо ехать, – робко советует мать.

– Куда мне надо ехать, я решу сам, ясно? – оставаться спокойным и доброжелательным всё сложнее.

– Ты решай, конечно, сам. Только подумай о том, что время идёт. А оно на вес золота, – наседает Барских.

– Может хватит уже, а? Одна втирает про чудо самовнушения, вторая возомнила себя сестрой милосердия! Ещё раз повторяю, – делаю вдох, чтобы немного сбить ту ярость, которая накатила со страшной силой. – Со своим здоровьем я сам как-нибудь разберусь. Дверь там!

Барских качает головой. Подходит к тумбочке и оставляет там мою медкарту. Оля внимательно за ней наблюдает. Переглядывается с матерью.

Думает, я не вижу, что ли? Пусть только попробуют предпринять попытку договориться о чём-то за моей спиной!

– Если всё же поедешь, а я надеюсь, что ты включишь голову и выключишь