Шотландская сага - Джеймс Мунро

— Я скажу только одно, отец. Если ты отпустишь этого индейца, ты никогда больше не увидишь меня ни в этом доме, ни в этом городе. Это сделает из меня посмешище. И не только потому, что мой арест индейцев превратится в фарс, а потому, что мой собственный отец не поверит доказательствам, которые я представлю.

Чарльз замолчал, прежде чем нанести последний удар.

— Больше я тебе ничего не скажу. Но имей в виду: стоит тебе отпустить этого индейца, и ты — конченный человек в Торонто. Я имею в виду карьеру и положение в обществе. Все эти слухи о тебе и твоей любви к индейцам — особенно к их женщинам — возобновятся, слухи, которые мне пришлось пережить в детстве, слухи, которые и сейчас доходят до меня. Подумай об этом, когда будешь выдумывать оправдания для индейца, который насмерть пристрелил ополченца из Торонто.

Помещение суда было набито битком, когда началось разбирательство, и Джеймс Кэмерон старался не смотреть в сторону Тисси и Кати, сидящих в группе индейцев на полу перед первыми рядами слушателей.

Когда Крапчатый Пони вошел в помещение суда, раздался подбадривающий хор голосов индейцев, которые пришли поглазеть на суд, но вот приставы и полицейские успокоили их, и судья Кэмерон наконец в первый раз посмотрел на человека, который, как утверждала Тисси, был его сыном.

Крапчатый Пони не слишком-то похож был на своего пожилого отца. Сэр Джеймс уже почти решил, что две индианки придумали всю эту трогательную историю, чтобы при помощи этой уловки оправдать осужденного индейца. Но в этот момент индеец поднял голову и оглядел переполненное здание суда.

В его взгляде было то же пренебрежение, которое так часто Джеймс Кэмерон видел во взгляде своего законного сына Чарльза. Сходство было настолько явное, что он бросил быстрый взгляд на остальных судей, чтобы узнать, кому еще бросилось в глаза это сходство. По-видимому, больше никому, но с этого момента судебное разбирательство превратилось для судьи в сплошной кошмар: он боялся, что в любой момент его тайна обнаружится.

К счастью для сэра Джеймса, разбирательство было милосердно кратким. Из уважения к положению его отца как главного судьи, Чарльз был освобожден от дачи показаний. Четверо других ополченцев также видели, как выстрелил индеец и его выстрел убил сержанта.

Защита выдвинула только одно смягчающее обстоятельство: Крапчатый Пони верил, что его жена и товарищи подвергались смертельной опасности. Адвокат уверял членов суда, что его подзащитный горько сожалеет о смерти сержанта из Торонто.

Учитывая все эти обстоятельства, обвинитель предложил, что Крапчатому Пони по всей строгости следует ответить за жестокое нападение на караван повозок в Америке, в котором были убиты многочисленные женщины, мужчины и дети.

Защита возражала, потому что у обвинения не было доказательств, которые оно могло бы предоставить суду. Возражение было принято судьей Кэмероном, и он строго предупредил обвинение не выдвигать необдуманных заявлений. Однако дело уже было сделано. Все подумали, что суд просто хочет проявить некоторую снисходительность. Но именно теперь не оставалось сомнений, что Крапчатый Пони не только убил всеми уважаемого жителя Торонто, но также участвовал в набеге на караван повозок через границу.

В решении суда никто не сомневался, и судьи приняли его, даже не потрудившись покинуть место заседания: Крапчатый Пони признавался виновным в убийстве.

Мало кто мог слышать или понять, что говорил судья Кэмерон до того, как были произнесены заключительные слова обвинения. Его еле различимое бормотанье вызвало у всех удивление. Джеймс Кэмерон не обладал репутацией мудрого судьи, но уверенная манера вести заседания и произносить решения суда кого угодно могла сбить с толку.

Внезапно его слова стали звучать яснее, и их услышала и поняла публика…

— Вас уведут отсюда на место выполнения приговора, и вы примете смерть через повешение.

В здании суда наступил момент мертвой тишины. Она была нарушена суматохой, которую производили индейцы, выкрикивая яростные возгласы недоверия.

Судья Кэмерон поднялся со своего места, чтобы покинуть здание суда, стараясь не смотреть в сторону индейцев. Через комнату навстречу ему пробиралась женщина, и он увидел, как у нее в руках блеснул нож. Судебный исполнитель перехватил Тисси, но за свои старания получил удар ножом в желудок. Она порезала еще одного, до того как была убита выстрелом вооруженного констебля, уже когда прорвалась достаточно близко к Джеймсу, так близко, что он смог разглядеть ненависть в ее глазах.

Судья Кэмерон стал мишенью и для других индейцев, но, пока они выбирались к нему через деревянные скамейки, он успел покинуть здание суда. Он так и не увидел, как Кати ударили полицейской дубинкой так, что сбили с ног, но ему позднее рассказывали, что она была среди шести индейцев и пяти судебных чиновников и констеблей, которые пострадали в этой заварушке.

Кати была на грани жизни и смерти в течение семи дней и испустила дух в тот же час, когда Крапчатый Пони заплатил за убийство сержанта из Торонто собственной жизнью.

Судья Кэмерон публично выразил свое возмущение и удивление по поводу событий, которые произошли в здании суда. В глубине души он был слабым человеком, и смерти как Тисси, так и Кати, подействовали на него удручающе. Он был замешан в скандале, который, однако, быстро замяли. Положение семейства Кэмеронов в обществе укрепилось еще более.

Тем не менее Джеймс почувствовал необходимость удалиться от всего этого. Он поехал в рыбачью сторожку на берегу озера Скугог, совершенно не заботясь о том, какие воспоминания это может вызвать. К несчастью для Джеймса Кэмерона, в рыбачьей сторожке его ждали не только воспоминания. Когда он не вернулся в Торонто, чтобы присутствовать на конференции, куда были приглашены все судьи Северной Канады, его сын отправился посмотреть, все ли с ним в порядке. Он нашел сэра Джеймса лежащим на полу домика, на грубом досчатом полу, забрызганном кровью, которая лилась из смертельной ножевой раны в горле.

Было проведено расследование вплоть до границы с Соединенными Штатами, но убийцу так и не поймали. Это никого не удивило. Единственной зацепкой было то, что за пару дней до убийства поблизости от сторожки видели индейскую женщину среднего возраста. Большинство описывало ее как женщину из племени сиу, хотя метиска, которая разговаривала с ней, предполагала, что в ее жилах текла кровь белых людей. Эта женщина рассказала, что она недавно потеряла дочь и что она делала переход с индейцами чероки в восточные штаты Америки, когда они шли по «дороге слез».

Глава восьмая

Горячее австралийское солнце окрасило отдаленный горизонт в желтый цвет и заставило краски танцевать от жары, а все живое на земле искать тень. Только парящий в вышине орел с клинообразным хвостом описывал круги в потоках теплого воздуха, да животные, которым выпало несчастье принадлежать людям, да и сами люди, были на улице.

— Как только первая овца ступит на эту сторону русла ручья, она будет застрелена. То же самое относится к остальному скоту. Только попытайся прогнать их здесь — и сам получишь выстрел. Все земли по эту сторону русла, насколько может увидеть глаз, принадлежат Россам.

Окруженный тремя взрослыми сыновьями, каждый из которых был вооружен охотничьим ружьем, Мердо Росс предъявлял ультиматум седому человеку с жестким лицом, сидящему на костлявой лошади на том берегу обезвоженного русла реки.

— Я не ищу неприятностей, дружок. Все, чего я хочу, это воды для моего стада — и мы уйдем.

— Уйдете, куда?

— К новой жизни… Мы хотим того же, что нашли вы так далеко от родных мест. Ведь вы издалека, не так ли?

Позади мужчины двигалась повозка, медленно направляясь к высохшему руслу, по которому раньше текла вода, за ней шли восемь коров, каждая из которых была такой же тощей, как и лошадь, на которой сидел мужчина. Колеса повозки срочно нуждались в смазке, их жалобный скрип мог заставить кого угодно стиснуть зубы как от зубной боли.

Неожиданно одна из овец спустилась в русло ручья, которое было глубиной в три фута, и, перебравшись через него, начала карабкаться на ту сторону, где стояли в линию четверо мужчин. Как только еще одна овца собралась последовать за первой, Мердо Росс вскинул ружье. Последовал неожиданно громкий, заставивший всех вздрогнуть выстрел, и овца упала замертво.

Три ружья тотчас же взяли на прицел мужчину, сидящего на лошади, но, казалось, он был скорее обижен, чем разозлен.

— Не было нужды делать это. Мы и так потеряли много животных по пути сюда; стрелять в эти бедные глупые создания теперь, когда мы почти добрались до места назначения нашего путешествия!

— Ваше место назначения вовсе не здесь. Повторяю: вся земля по эту сторону реки, насколько может видеть глаз, принадлежит Россам.