Укрощение дьявола - Колин Голл

тон, в голосе вина и сожаление) В конце концов я и сама начинаю понимать, что достала тебя. Дорогой, не злись. Ведь сказала же я, что очень жалею…. А ты разве не виноват? Ты знаешь это не хуже меня, потому что все время провоцировал и злил меня. Это правда. Послушать тебя, так выходит, будто я прямо-таки стерва какая-то. Это ты так считаешь. Давай серьезно поговорим.

После этих возгласов, Сара ползет по песку до самого края приливной волны, юбка ее намокла, но она этого не замечает, стоит на коленях в воде и сложив перед собой руки устремляет умоляющий взор вдаль. Стон и одновременно выдох, за которым разбитое сердце исторгает страстные слова:

— О, дьявол души моей! Я верю в твое величие!

Минуту-другую, она стоит застывшая в позе просительницы. Потом отползает назад, валится на песок и уже лежа на спине и глядя на звезды, говорит:

— Если на земле имеется еще более отдаленное место, отправь меня туда, но пусть там будет какая-нибудь еда!

Следует опять продолжительное молчание. Сара в мокром платье дрожит от холода и что-то бормочет. Надо подойти к ней очень близко, чтобы разобраться в том, что она несет в состоянии настоящего умопомрачения.

— Я хочу есть, хочу домой… Мне нужна постель. Я устала. У меня нет больше сил ни на что! С меня достаточно того, что было вчера. Бог не оставит меня, я верю в него…. А-а, как же тяжело выносить этот голод.

Вы, наверное, очень удивитесь, но несколько минут спустя, Сара взобралась на огромный камень, бывший обломком скалы. Из жалкой, униженной и отверженной женщины она преобразилась в себя спесивую. Ее героическая поза олицетворяет несокрушимое достоинство. И решительность, с какой лезут на баррикады. Она поднимает руку и голос ее, в котором звучит протест и возмущение, возносится к небесам:

— Я обвиняю тебя, Вельзевул, князь тьмы во всех… (как-то неуверенно) бессмертных грехах!

Сара оглядывается, но зрителей нет, на сцене она одна, а значит, успех не очевиден, но это не останавливает ее, она кипит негодованием. Она полна этим чувством, возникшем по случаю. Молчание Вилли вызывает еще большее озлобление. И она продолжает, тем же голосом, в той же непреклонной позе:

— Ты не властен над духом моим! Я так сильна, что могу гору обрушить на тебя! И это еще не самое трудное. Ты бессовестный, безответственный… Как ты мог! Это недостойно твоего имени! А, ну тебя! Иди к черту! Я пошла спать.

А потом внезапно происходит нечто такое, чего никто не ожидал. После фразы: «Я пошла спать!» следует душераздирающий монолог, своего рода откровение. Это какой-то взрыв фанатизма! Сколько борьбы с самой собою! Боль и возмущение, которым была проникнута ее тирада и нагромождение этих чувств одного на другое, вполне годится для наивной театральной трагедии, где нет ничего нового, но уже один счастливый исход, предваряет мелодраму. Это была Жанна д Арк на костре. Не сломленная, гордая, бросающая вызов своим мучителям, невозмутимо спокойная. Если, конечно, можно быть такой, горя в огне. Странный способ выражать свои взгляды. Вместе с тем, было в ней и что-то от Фальстафа, который в совершенстве владел артистизмом комедианта.

— Ах, дьявол всемогущий! Но чего стоит твоя власть, если ты не можешь заставить меня тебя бояться! Напрасно стараешься, я не сдамся! Во мне божий дух, моя плоть полна соков, я молода и здорова. Можешь прийти на меня посмотреть. А ты, мой дорогой, мой сиятельный дьявол, сделан из дерьма! Я смеюсь над тобой. Думала, что ты дьявол-маньяк, а ты всего лишь дьявол-дилетант, поверь мне. Да, я получила раны и нанесла их тебе! Вот так! Ты сам боишься, но не меня, конечно, ты боишься спасителя нашего Христа! Твои возможности ограничены. Решил меня наказать! Это, по-твоему, наказание? Я же умираю от голода. Это ты видишь? За свои муки я тебя заставлю дорого заплатить. Негодяй. Рассказывал воодушевленно мне про острова, а сам плел интригу! Я почти три месяца трудилась на тебя. Мог бы и поощрить меня. Почему ты не сделал этого? Я дура в библиотеку ходила, чтобы узнать про твоего Чейса. У него нет пальца, а у тебя мозгов. Где бы ты не прятался в заоблачной башне или на дне бездны, мои слова долетят до тебя и потрясут твою убогую душу. Я вот что хочу тебе сказать: твоя власть — дым. Способен ли ты признать, упиваясь своим величием, что тот, другой царь, создал то, что превосходит тебя и все когда-либо тобой сделанное. Я плюю на тебя. Обойдусь без твоих фокусов. И это уже понял ты. Мне совсем не страшно. Я верю в самое главное чудо — спасение души.

С этими словами Сара снимает с шеи крест, целует его, поднимает над собой и, повышая голос до крика, вопит:

— Я люблю Бога! И это для меня — защита против тебя! На всю жизнь!

Неожиданность на сцене. Сара темпераментная, талантливая артистка, которая в трагикомическом амплуа не имеет себе равных. Это признал бы даже Вельзевул, хотя он и смотрит снисходительно на неофитов.

Была уже глубокая ночь. Луна куда-то исчезла, черное небо было усыпано мерцавшими звездами, воздух стал более влажным и пронизывающим. Сара куталась во все одежды, которые остались и уныло смотрела на океан. У нее снова несчастный вид. Она так много кричала, что потеряла голос. Она понимает, что должна освободиться от своей привязанности к Вилли. Тем, что такая мысль возникла — она обязана Вилли, только ему, но об этом Сара даже не подумала. Не давало покоя только одно: ее прислал сюда с недобрыми намерениями, тот кого она боготворила. И что еще хуже, он не стремился к примирению, а значит на него не действуют уговоры. Внутри нее еще тлела искра протеста и тут, совершенно неожиданно для нее самой, эта искра вспыхнула и как горящий факел осветила тьму, ее окружавшую гробовой тишиной.

— Можешь быть уверен: все что я могла сделать против тебя, я сделала. И сделаю еще!

Не успела ночь поглотить эти полные ненависти и бессилия слова, как в лицо Сары ударил ветер и поднял со лба пряди спутанных волос. Но Сара была слишком поглощена собой, чтобы обратить внимание на то, что внезапный порыв ветра взялся из ниоткуда. Тяжелый и влажный воздух ночи был неподвижен, а тишина казалась полной оттого, что в ней потонули все внешние звуки.

Представление Сары приятно удивило Вельзевула и еще больше расположило его к ней. Почему