Горничная для тирана - Наталья Евгеньевна Шагаева

отрывая пуговицы, и уже царапаю от нетерпения его кожу на груди. Я сама не своя. Меня словно нет. А на Демьяне сидит какая-то другая женщина, голодная самка, которая очень хочет, до дрожи, до истерики.

Звук расстегивающегося ремня, ширинки - головка члена обжигает складочки, рывок…

– А-а-а-а-а! – вскрикиваю, царапая шею Демьяна.

Его вторжение в меня - это всегда больно и шокирующе. Но мне хорошо. Я сама начинаю двигаться, раскачиваясь на нем, закатывая глаза, откидываясь назад.

Он дергает меня за затылок к себе, прикасается своими губами к моим губам, но не целует.

Мы рвано дышим в губы друг друга, задыхаясь,

– Моя девочка, – хрипло шепчет и начинает вдалбливаться в меня снизу.

Жалобно скулю ему в губы, закатывая глаза и чувствуя, как дрожат ноги. Сегодня меня никто не щадит и не ласкает. Я понимаю слово «трахать». Меня трахают быстро, сильно, глубоко, с характерными шлепками. А мне хорошо, дико хорошо. В какой-то момент кажется, я сладко умираю. Лечу, лечу, лечу... Взрыв. Мощный, беспощадный, в глазах темнеет. Я даже не понимаю, что кричу и кусаю губы Демьяна. Оседаю, чувствуя, как мужчина делает последние сокрушительные толчки, кончая с хриплым рыком, стискивая мои бедра до синяков. Падаю ему на грудь, утыкаюсь губами в кожу, ощущая, как колотится венка на его шее. Закрываю глаза, продолжая содрогаться. Меня нет и мне хорошо.

– Мне жаль, что тебе пришлось в этом участвовать. Я планировал немного иначе. Прости, – выдыхает Демьян, поглаживая меня по спине. – Вот такой он, мой мир. Да, в нем такие люди и такие поступки. Не могу гарантировать тебе, что этого больше не повторится, но я постараюсь оградить тебя. Ты вошла в мой мир. Назад дороги нет. Я не отпущу. Никогда, – сжимает меня, стискивая в руках и лишая дыхания, шумно втягивает запах моих волос.

Глава 35

Демьян

Раньше я просто хотел жить. Для себя. Просто потому, что эгоистично не хочется уходить. У меня не было ничего, что меня держало бы. Ни одной веской причины. Тому, кому реально станет больно от моего ухода, тоже нет. Или тех, кого мне жалко будет оставить. Тех, ради кого стоит жить. Родители умерли, бывшая супруга давно меня прокляла за испорченную молодость. Сын... Привязанность и любовь сына я не заслужил.

И как-то хреново от этой мысли.

На похороны шакала Заира пришло несколько десятков человек, а на мою могилу никто не придёт, ну если только для того, чтобы потоптаться на ней. Большая часть жизни прожита. Раньше казалось, был какой-то смысл. Ценности были другие. Жажда власти, алчность, азарт.

И вот – я всего добился. Шел по головам, выстилая себе дорогу наверх потом, цинизмом, чужой кровью, трупами.

А сейчас понимаю, что дорога ведет не наверх, а вниз. На дно. В ад.

И, как выяснилось, самого ценного у меня нет. Жизни нормальной нет, счастья нет, любви нет. Ничего нет, и за деньги не купишь.

Хреновое ощущение, словно я наполнил себя дерьмом.

Но случайно в мою жизнь ворвалась куколка. Маленькая девочка. Глупая, наивная, непосредственная. У нее ничего нет, кроме ее самой. Но на самом деле она богаче меня, и ее дорога ведет именно наверх.

Что нас связывает?

Ничего. Мы с разных планет. Нет, даже с разных вселенных.

Она радуется белым розам в саду, сладким ягодам, красивому платью. Восхищается солнцем по утру, вкусному кофе, а я разучился радоваться простыми вещами.

Между нами пропасть, черная бездна. Она выше меня, а я на дне. И вместо того, чтобы отпустить ее в светлое будущее, я утаскиваю девочку на свое дно. Эгоистично, цинично тяну за собой. Уже затянул, руководствуясь только своими алчными желаниями. Прихотью, жадностью, яростью, эгоизмом.

Потираю лицо, встаю с кресла и прохожусь по кабинету. Прикуриваю очередную сигарету, меня уже тошнит от едкого дыма, но все равно глубоко затягиваюсь, травя себя, хотя во мне давно все отравлено.

– Демон? – в кабинет заглядывает Андрей.

– Да, проходи, – распахиваю окно, впуская вечернюю прохладу.

– Цветы доставлены, – сообщает мне Покровский.

– Хорошо.

Я приказал заставить ее спальню белыми розами.

Ее спальню. В мою она даже не входит. Сначала это меня бесило, но я потакал ее маленьким капризам. А потом поставил себя на ее место и понял, что разнес бы и спалил то место, в котором моя женщина была с другим. Все правильно, нечего пачкаться о мою грязь чистой девочке.

С того вечера, как Дарина стала свидетельницей моих грехов, прошло несколько дней. Казалось, я делаю все правильно. Казалось, я рву за нее. Нет, я не хотел, чтобы она это видела... Крыша съехала, когда шакал зажал мою куколку, лапая, дыша с ней одним воздухом, выдавая ей в лицо свой смрад.

Да кому вру, я снова кормил своего демона. Показывая превосходство, как крошу грязные руки, которые прикоснулись к моей женщине, сжигаю дотла труп ее обидчика. И так будет с каждым, кто посмел ее запачкать.

Идиот.

Вышло так, что запачкался сам.

Она здесь, со мной, рядом. Не отталкивает, не изменит и не рыдает. Ни в чем меня не обвиняет и ничего не спрашивает. Прижимается ко мне по ночам, дышит мне в шею, водит пальчиками по моей груди, заботится по-своему, готовит что-то сама. Для меня готовит! Сама подаёт, чтобы ел из ее рук. Разговаривает, рассказывает о матери, о яблоках на даче, о том, как в детстве упала с дерева и распорола ногу, показывает шрам. О бабушке, которая готовила самые вкусные сырники с малиновым вареньем, о котенке, которого драли собаки, а она отважно его спасла и выхаживала, только вот в её глазах, улыбке, жестах, вздохах нет больше той наивности и непосредственности. Там пустота. Г] ведь я хотел, чтобы она стала такой, учил ее, направлял, давил, настаивал, а теперь понимаю, что не хочу. Что все было неправильно, моей ошибкой.

И отпускать ее тоже не хочу.

Не могу!

Моя!

Потому что мой эгоизм ничем не вытравить. У меня нет того, что есть в ней, и я питаюсь ее энергией.

– Принял решение по Савелию? – спрашивает Покровский.

Закрываю глаза. Гнида уже давно сидит в подвале за конюшней. Давно раскололся, разложил мне все по полочкам, покаялся, заплатил здоровьем. Помог, раскрывая карты Заира. Донес ему мою дезинформацию, по факту участвуя в его убийстве. Савелий стойкий боец, но даже такие под пытками и