Горничная для тирана - Наталья Евгеньевна Шагаева

яд, перепишу. Зачем мне наследник, не уважающий отца? – уже холодно отзывается Демьян, открывает дверь и выводит меня на улицу, где нас ждет водитель.

Это было жёстко. Несмотря на то, что Марк большой мальчик и на самом деле ведет себя отвратительно, нельзя говорить сыну, что он не нужен. Но я не имею отношения к их семье и поэтому молчу, кусая губы.

Демьян открывает для меня дверцу машины, помогает сесть и сам садится с другой стороны.

Машина трогается, выезжая за ворота.

– Чем ты недовольна? – интересуется Демьян. Никогда не получалось скрыть от него свои эмоции.

– Все хорошо. Мне просто показалось, что ты был слишком резок с Марком.

– Эх, Дарина. Он не девочка. Я говорю с ним как с мужиком. И хочу воспитать в нем мужчину, а Марк упрямо не желает взрослеть.

– Он всегда был таким?

– Дело в том, – выдыхает Демьян, – что я не знаю, каким он был.

Поворачиваюсь к мужчине, пытаясь заглянуть в глаза.

– В каком смысле?

– В прямом. Я не видел, как он рос. Не воспитывал его и не принимал прямого участия в его жизни до совершеннолетия.

– Почему?

Демьян молчит и впервые за все время сам отворачивается от меня, смотря в окно.

– Прости, если лезу в личное... – тихо произношу я, тоже отворачиваясь к окну. Кусаю губы от давящей тишины.

Вот надо было мне залезть в его отношения с сыном?

– Марк случайный ребенок. Я не планировал. Молодой был. Идиот. Ветер в голове. Залет по пьяни на куражах. Когда трахаешься, как животное, не думая о последствиях... И вот она беременна, а я, мудак, отправляю девочку на аборт.

Снова резко разворачиваюсь к Демьяну, но он по-прежнему смотрит в окно. И голос у него тихий, усталый, словно ему очень тяжело дается этот разговор.

– Девушка в истерике, мой отец в ярости, мать в обмороке. Какого поддонка воспитали, – ухмыляется Демьян. – Женился. Все довольны. А мне по х*й. Жену посадил в квартиру, купленную отцом, а сам в загул. Назло гулял, извращался, как мог. Марк в меня в этом плане. Настырно стоит на своем. После рождения Марка немного успокоился. У меня появился сын, и жена вроде хорошая. Взялся за голову. Влился в дело отца. А там не все так просто и круто, как мне казалось. И бизнес совсем не прозрачный. Но я же мужик. Во мне проснулся азарт, жажда, алчность. Власти захотелось в определенных кругах. Полез на баррикады. Сам влез в систему, из которой нет выхода. Когда Марку исполнилось пять лет, у меня начались тяжёлые времена. Своеобразные войны. Людей из моего окружения отстреливали, как псов. Детей и жен тоже не жалели. И я спрятал семью за границей. Надолго спрятал и отрезал от себя. Помогал только финансово. Прошло слишком много времени моего становления. Сначала боялся конкурентов, потом был под следствием, потом... В общем прошло очень много времени. Жена отвыкла от меня. Я изначально не питал к ней любви, а с годами разлуки и подавно. Сын вырос и не знает меня. Они так и остались за границей. У Марка - учёба, друзья, а у жены - любовник. Не осуждал и не ревновал. Мы чужие люди, да и я верность не хранил, меняя любовниц как перчатки. Когда сыну исполнилось восемнадцать, всё-таки настоял на его возвращении. Мой сын и наследник должен был быть рядом. Но отношения не сложились. Воспитывать поздно, Марк обозлен на меня за отчуждение, за то, что не участвовал в его жизни, за то, что не был настоящим отцом, когда он в этом нуждался, а сейчас вдруг по щелчку пальцев захотел сыграть в семью. Не знаю... Сложно все...

Демьян потирает лицо.

– И вину свою чувствую, пробуя сгладить и воспитать его пытаюсь. Хотя уже поздно. Вот такой хреновый из меня отец, – разводит руками.

– Может, тебе с ним поговорить откровенно? – прикасаюсь к напряженному плечу мужчины.

– Думаешь, я не пытался? – усмехается Демьян, берет мою руку, поглаживая пальцы. – Сотни разговоров, и все разбивается о его непробиваемую стену и иронию. Ему нравится тратить мои деньги, на остальное плевать. Оборзел, творит дичь, всегда зная, что я его прикрою. Козыряет своим положением, угрожая всем мной, но признавать мой авторитет не хочет.

– Но должен же быть выход?

– Он есть. Я могу окунуть его в жестокую реальность. В дерьмо, чтобы повзрослел. Но я пока жалею его и на что-то надеюсь, – кривовато улыбается Демьян.

Заглядывает в глаза, долго смотрит, подносит мою руку к своим губам, целует пальцы.

– Ты не кукла, ты ведьма. Развела меня на откровенность, которой ни с кем не делился.

– Спасибо за откровенность, – киваю.

Я правда благодарна за то, что он доверяет мне. Все это время я не чувствовала от этого мужчины именно доверия.

– А «ведьму» приму за комплимент, – усмехаюсь, пытаясь снять напряжение.

– Я говорил, что тебе идет белый цвет?

– Да.

– И это платье волшебно на тебе сидит - жаль, испортится сегодня, – хватает бусы и тянет за них меня к себе.

– Потому что оно белоснежное, и я его испачкаю?

– Нет, – скручивает бусы на моей шее, прикасаясь к моим губам. Он редко меня целует в прямом смысле этого слова. Его губы просто ласкают, либо кусают. – Я порву его сегодня ночью, – хрипло рычит.

– Может, я разденусь сама? Очень жаль платье. Оно красивое.

– Я куплю тебе такое же.

Машина паркуется возле здания гранд-отеля, Демьян меня отпускает и выходит из машины. Перевожу дыхание, пока мужчина обходит машину и открывает мне дверь, подавая руку. Я всегда словно пьяная от близости этого мужчины. Стоит ему приласкать, и я плыву. А сейчас - под двойной дозой дурмана. Сегодня Демьян открылся мне.

Выхожу, опираясь на руку мужчины. Все волнение проходит. За спиной этого мужчины ничего не страшно. Губы растягиваются в улыбке сами собой, когда мы проходим в огромный холл гранд-отеля. Но счастье длится недолго. Нас встречает Нелли. Она шикарна в своём бордовом платье. Улыбается красными губами и подходит ближе. Идеальная осанка, идеальная улыбка, гордость и стать в каждом жесте. Про таких женщин говорят: породистая. И вся моя эйфория растворяется. Хочется развернуться и убежать. Заглядываю в лицо Демьяна и не вижу там удивления. Похоже, он