Волки Одина - Александр Мазин

И выжил. Граната улетела на другой край крыши и рванула уже там. И ни один осколок не задел Санька. Дикое везение.

Санёк некоторое время лежал, не шевелясь. Переживая потрясение и радуясь еще и тому, что не наделал в штаны.

И только через минуту задумался: а как Черноухим удалось закинуть гранату на крышу? На высоту добрых восьми метров?

Потом он обратил внимание, что стрельба практически прекратилась. И это было неприятно. Значит, наши – всё?

Хорошо бы, конечно, осмотреться.

– Любка, ты там как? – крикнул он в люк.

– Пока не лезут. Что-то тихо стало…

– Угу.

Саньку в голову пришла идея. Он подполз к подстреленному Черноухому, содрал с него шапочку, надел на ствол автомата, высунул над краем… Ничего. Ладно, повторим эксперимент. Надел трофей уже на собственную голову… Тоже ничего. Хотя ощущение неприятное. Хрен его знает, может, черноухий снайпер тебя уже выцеливает. Бах! И мозги – веером.

Санёк снял прицел, чтоб со стволом не маячить. Выставил на тепловой режим.

Ага. На соседних крышах над краями сразу стали видны вражеские головы. Бдят. Во дворе – непонятно. Оба паровоза больше не стреляют. Но люки на крышах задраены. Есть шанс, что внутри кто-то уцелел. А что это у нас за шевеление на привратной башне?

Санёк переключил на режим ноктовизор и тут же обнаружил совсем нехорошего человека со здоровенной трубой. Гранатометчик, сука! Причем самоубийца. Санёк железно помнил предупреждение Фёдрыча: в помещении из гранатомета не стрелять. Поджаришься.

Но, может, этому камикадзе – поровну. Лишь бы паровоз подбить.

Санёк торопливо нацепил прицел на автомат. И не успел. Выстрелил, гад! И промазал! Граната ударила метрах в полутора от паровоза. Зато отраженной от стены струей гранатометчика достало качественно. Дикий вопль. Труба летит вниз. Сам стрелок мечется в пламени…

Чей-то выстрел оборвал мучения. Кто-то из своих, надо полагать, потому что выстрел был единственным.

Хотелось бы знать, чего они ждут, Черноухие? Почему на крышу больше не летят гранаты, почему не штурмуют паровозы?

Через некоторое время причина стала понятна. Черноухие грабили. Из ближайшего барака выскочили четверо с огромными мешками и, пригибаясь, побежали к воротам.

Санёк мог бы их запросто срезать, но он предпочел тех, что на крыше. Одного достал, второй спрятался. Третий успел стрельнуть в ответ. Пули высекли искры там, откуда Санёк еще недавно выглядывал. Но он уже успел сменить позицию. Получи!

Попал или нет – непонятно.

Четверка с мешками почти добежала до ворот, но тут ожил фронтальный пулемет одного из паровозов. Длинная очередь срезала всех четверых. Да не просто срезала – полоснула по ногам, так что двое остались в живых и теперь корчились на земле.

А потом вдруг приоткрылась боковая дверь второго паровоза, и наружу выскользнул человек…

Санёк отвлекся и пропустил самое важное. Удар по затылку.

Очнулся он быстро. От стрельбы.

Обнаружил, что связан. И увидел черный силуэт, наклонившийся над люком на чердак. Черноухий бил короткими очередями, подсвечивающими оскаленную, вымазанную черным рожу. Снизу огрызались. Это радовало. Значит, Любка жива.

Повязали Санька качественно: руки – за спиной, ноги тоже спутаны. «Калаш» и пистолет исчезли. Ствол в ножной кобуре сейчас бы очень пригодился, но он остался в комнате Любки. Ножи!

Санёк зацепил петельку большим пальцем, нож выскользнул из чехла… и уперся в веревку. Блин! Хотя… Санёк извернулся, выгнул кисть, и рукоять попала-таки в ладонь. Теперь очень, очень аккуратно… Санёк перевернул клинок так, чтобы режущая кромка смотрела внутрь, перелег так, чтобы нож тупой стороной уперся в бетон, и, придерживая рукоять кончиками пальцев, начал медленно двигать кистью. Нож он чувствовал идеально, и отточен тот был до бритвенной остроты, однако дело шло медленно. Санёк опасался поранить руку. Прошло не меньше пяти минут, пока Санёк ощутил: путы слабеют.

Внизу снова стреляли. Черноухий, захвативший Санька, время от времени оглядывался: как там пленник? Санёк замирал. А потом снова принимался за дело.

Руку он всё-таки порезал, даже не заметил, когда. Кровь текла по ладони. Но – справился. Сильный рывок – и руки свободны.

Черноухий оглянулся. Может, почувствовал…

Санёк увидел направленный в лицо ствол и, не раздумывая, метнул нож.

Этот нож был малопригоден для бросков, но с трех метров Санёк всё же попал. В лоб, кажется. Нож не воткнулся, а отскочил, но прицел Черноухому сбил: пули срикошетировали от бетона, ухо обожгла боль.

Второго шанса Черноухому Санёк не дал. Перевернулся и, толкнувшись двумя ногами, прыгнул на врага, правой сбивая ствол, а левой (второй нож – уже в ней) ударил режущим снизу вверх. Целил в горло, но Черноухий увернулся, и клинок вспорол ему щеку. До самых зубов, аж скрежетнуло. Обратное движение ножа вышло лучше – сбоку по шее. Черноухий судорожно жал на спусковой крючок, оружие билось у него в руке, раскаленный ствол ожег Саньку щеку… Но это было всё.

Санёк выпустил обмякшее тело и плюхнулся на задницу. Казалось, он выложился весь и теперь даже встать не сможет. Но смог. Перерезал веревку на щиколотках, поднялся на ватных ногах, огляделся. И сразу увидел свое оружие. Черноухий аккуратно сложил его слева от люка. И нож второй отыскал.

– Любка! – крикнул Санёк вниз. – Как ты там?

Ноль реакции.

– Любка, не стреляй, это я! – Санёк сунул ПМ в кобуру, ухватил «калаш» и кое-как сполз по лестнице на чердак.

Это была нелучшая идея. Чердак мог быть занят Черноухими, но Санёк как-то об этом не подумал.

Повезло. Любка сумела удержать позицию. Вот только…

– Любка, ты что? Что с тобой?

Никакой реакции. Лежит безвольная, как тряпичная кукла. Но – живая. Жилка бьется. Ранена? Блин! Не видно ни хрена, а фонарик включать нельзя. Увидят, и мало ли…

О, ноктовизор!

Санёк глянул через прицел и сразу обнаружил рану. Вернее, сначала он увидел жгут, перетянувший бедро, а простреленную ногу – уже потом. Кровь сочилась, но умеренно. Всё же молодец, девушка! Сумела жгут наложить, иначе – всё.

Санёк достал у нее из разгрузки медпакет. Перевязал потуже прямо поверх штанов, не забывая прислушиваться. Больше его так по-глупому не вырубят. Остатком бинта замотал собственное запястье.

Прислушиваться было легко: стрельба прекратилась. Внизу, в зале – никакого шевеления.

Вот только сил совсем не осталось…

«Ну я мудель!» – обозвал он себя. Как его только в политех приняли? Есть же стимулятор!

После укола стало существенно легче. Даже тупая боль в голове успокоилась.

Взбодренный, Санёк поднялся на крышу. С предельной осторожностью изучил двор. Сначала – через «ночник», потом через тепловизор. Мертвых во дворе было много. Часть уже подостыла, а вот живых не наблюдалось. На крышах – тоже. Санёк рискнул встать во весь рост… И никто не выстрелил.

Что ж, пора спускаться.

Любку пока лучше не трогать, решил он. На чердаке, в углу, ее и заметишь не сразу.

Так, а как спуститься вниз, интересно? Лестнице настал кирдык уже после взрыва первой гранаты, и это отчетливо видно в ноктовизор. Вообще же в зале – настоящая бойня. Не хотелось представлять, каково это выглядит при свете дня. Вчерашних впечатлений – за глаза и за уши. Так, не отвлекаться. Спуск… Можно просто спрыгнуть. Метра три с половиной. В хорошей форме и налегке – вообще не проблема, но нынче и с оружием?.. Веревка! У Черноухого должна быть веревка…

«Что-то я туплю, – думал Санёк, привязывая трофей к балке. – Видать, неслабо мне Черноухий по мозгам приложил».

В голове было легко и пусто. Как после похмелья.

Спустился.

Не успел встать на ноги, как раздался выстрел. Пуля взвизгнула в сантиметре от щеки. Санёк моментально рухнул на чьи-то останки, глянул через тепловизор…

Ствол револьвера, из которого был сделан выстрел, светился белым. Но сам револьвер лежал уже отдельно от хозяина. Выпал из ослабшей руки. Скис Черноухий недобиток.

«А ведь он реально мог меня убить», – подумал Санёк.

Но мысль не взволновала. Не убил же.

Прежде чем выйти, Санёк осторожно выглянул наружу. Услышал, как кто-то стонет. Казалось, совсем тихо. В ушах по-прежнему вата, но хоть в голове прояснилось после стимулятора. Санёк изучил пространство между бараками через ноктовизор. Трупы, везде трупы. А вот кто-то корчится, пытаясь подняться. Свой или чужой?

Санёк принял решение: если выходить, то сейчас. Взойдет луна, и он окажется как на ладони у тех, кто может прятаться в тени, в укрытиях, в бараках… Тепловизор мало помогал. Вокруг рябило от горячего железа. У ворот что-то горело, даже тела мертвых еще не успели остыть.

Санёк подошел к одному из паровозов. К тому, из которого, как он видел, выскользнул человек. Сейчас боковая дверь была заперта, значит, внутри кто-то есть.

Санёк постучал в дверь прикладом автомата.

Тишина.