Алмазы Селона - Ирина Скидневская

Дела у детектива шли из рук вон плохо. Порт-О-Баск с его давно свернутым производством совсем захирел, и пустыня быстро сожрала опустевшие города. Милагро еще держался благодаря туристическому бизнесу, принадлежащему Анахайму, но все понимали, что и этому близок конец. Поэтому то, что они неожиданно срубили у девчонки столько деньжонок, было очень кстати. Бросить бы все и уехать отсюда… Но нет, хозяин не разрешит… Андровиц тоскливо вздохнул.

Модуль, выпустив гидравлические клешни-захваты, завис над броневичком, подхватил его и вскоре подлетел к заброшенному заводу по производству сельскохозяйственных механизмов. Гигантский пресс не однажды уже сослужил Андровицу хорошую службу. Вот и сейчас он заглотил в свою бездонную пасть крошечный бронированный автомобильчик, расколол его, как орех, сдавил в лепешку и выплюнул на кучу металлолома…

Молодой тимминс в грязных отрепьях поднял высоко вверх извлеченную из-под отбросов на гигантской свалке за городом пустую бутылку, чтобы разглядеть находку. В рифленом горлышке бутылки сразу загудел набирающий силу ветер. За эту посудину дадут никак не меньше трех саулей, ведь в ее зеленоватом стекле присутствует примесь купа — редкого минерала, давно признанного целебным.

Что-то вдруг звякнуло. Тимминс удивленно оглянулся назад, в сторону, откуда дул ветер. Вокруг высились горы отходов, но с каждым днем люди все реже выбрасывали что-нибудь полезное, тщательно сортируя мусор, поэтому для тимминсов наступали тяжелые времена. Теперь уже не хватало не то что на еду — на выпивку… Тимминс поправил свои очки, позволяющие видеть и ночью, наклонился и пошарил руками по груде объедков и пластиковых пакетов.

— Ёлац, — растерянно позвал он дружка, копошившегося рядом. — Ветер принес куп. — Он показал свою грязную ладонь, на которой лежали зеленые, неровные, с острыми краями камешки.

— Сматываемся! — ахнул Ёлац, но было уже поздно — на гребне холма из отходов показались огромные тени, и вскоре тимминсов окружили хорны.

…Они настороженно смотрели на людей. Вожак ходил взад-вперед и яростно бил себя по бокам длинным, похожим на плеть, хвостом. Остальные скалились, замерев на месте.

— Вот… занимаемся делом… Очень нужным делом, — изо всех сил стараясь держаться уверенно, говорил Ёлац. Он приподнял, показывая хорнам свой пакет со звякающими пустыми бутылками. — Расступитесь и дайте нам дорогу!

Сильный ветер сносил слова человека в сторону, но хорны и так догадывались, о чем он говорит. Только сегодня они почему-то были настроены весьма агрессивно и уступать дорогу явно не собирались. Понимая, что медлить больше нельзя, Ёлац пошел вперед, глядя вожаку прямо в глаза.

Злобно озираясь, предводитель хорнов, крупный самец ростом с доброго коня, слегка пригнулся к земле, словно перед прыжком, и даже в таком положении он был выше человека — дикая песчаная кошка, проклятие Порт-О-Баска…

Стая тоже заволновалась. Своим обликом хорны напоминали огромных львиц, под короткошерстными песочно-желтыми шкурами которых перекатывались мощные, чудовищной силы мускулы.

Остановившись в полушаге от страшной разинутой пасти, Ёлац набрал в грудь воздуха, открыл рот и громко издал длинный протяжный звук, идущий из самых глубин его испитого нутра:

— Мя-я-у-у!..

Хорн прижал уши к голове, прислушиваясь. Ёлац снова повторил древнее приветствие, и вожак немного расслабился. Тимминс тоже. Он оглянулся на спутника, тот восхищенно кивнул — не каждый абориген может воспроизвести речь хорнов… Ёлац поставил пакет с бутылками под ноги и разодрал на своей груди вонючие лохмотья.

— Слышишь? — в отчаянном пьяном запале выкрикнул он, выпячивая вперед волосатую грудь.

Он мог бы этого и не делать — хорны издалека по звуку сердца отличали тимминсов от колонистов и корнеров, но Ёлацу хотелось покрасоваться перед товарищем. Вожак пригнул голову и отошел в сторону. Тимминс, подхватив свой пакет и спотыкаясь, прошествовал мимо, следом бросился его дружок.

Огромная стая, какой тимминсы в жизни не видели, двинулась за ними к поселению, состоящему из многочисленных жалких лачуг. Люди шли молча, слыша за своей спиной тяжелое дыхание и все более сердитое мяуканье — буря бесновалась вокруг, заражая своим безумием страшных духов пустыни, прилетевших на ее крыльях…

— У тебя точно столько денег?

— Даже больше.

— Ты мне заплатишь?

Ямник спрашивал ее об этом каждые пять минут. Она терпеливо кивала — конечно, заплатит. И сейчас повторила:

— Мы нужны друг другу. Это же и так понятно. Ты хочешь уехать отсюда, а я — выжить. И тоже уехать. Ты поможешь мне, а я тебе.

Он остановился, отогнул шарф, которым было замотана ее голова — чтобы не слепил песок — и заглянул в глаза. То, что они у девчонки тоже были голубыми, немного успокоило его.

— Я в жизни никого не обманула, — сказала Лавиния.

А еще сказал, что ему семнадцать. Врет, наверное. В семнадцать соображают лучше. Или он тугодум. Или вообще на голову слабый. Хотя сумел же сообразить сказать ей, что Косталац брат Андровица… Собственная судьба больше ни на секунду не вызывала у Лавинии сомнений. Поэтому они выскочили из броневичка, пока не подоспел господин детектив, и благодаря умению тимминса быстро закопались в дюну с наветренной стороны.

Отсидевшись там с час, пошли навстречу ветру. Это был план Ямника. К тимминсам сейчас идти нельзя — кто-нибудь может донести Косталацу. Только в пустыне можно укрыться и переждать. Свой плащ парень отдал Лавинии. Замерзнуть он не боялся, тимминсы умели выживать в песках даже при длительных минусовых температурах. К тому же ветер хотя и становился пронзительнее, был гораздо теплее — как всегда перед появлением хорнов.

Мгновенно растаявший тонкий налет снега быстро уплотнил зыбкий верхний слой песков, и идти стало легче. Дюны пели высокими пронзительными голосами, и сквозь это пение путники вдруг расслышали далекое многоголосое завывание…

— Садись, — прошептал Ямник, хватая девочку за руку.

Они сели на песок, соприкасаясь спинами. Тысячи чудовищных размеров кошек промчались мимо. Трое из них, сбившись с ритма бега, подошли совсем близко, но, уловив знакомый громкий стук сердца тимминса, скользнули дальше, вслед за ветром, который нетерпеливо гнал стаю на Милагро.

— Тимминсы всегда жили в дружбе со своими братьями — песчаными кошками. Хорны охотились и приносили людям добычу — люди лечили их, делились с ними водой, которую добывали из глубоких расщелин в подземных пещерах. Тимминсы давние, надежные и сильные друзья…

Фрайталь говорил медленно, чтобы новый вожак хорнов, молодой, напористый, агрессивный самец, проникся значительностью его речений. Старик никогда зря не ронял слов, но то ли силы в нем уже не те, то ли ветер слишком разъярил стаю, только вожак хорнов, полуприкрыв голубые глаза, смотрел на вожака людей как на пустое место — словно и не желал ничего понимать. Да, хуже всего было то, что он не вступал в обычный диалог. Он молчал!