Стальное лето - Сильвия Аваллоне

Сандра стояла в коридоре с трубкой в руках. Внезапно Артуро замер, улыбка с его лица сползла. Сандра положила трубку и сказала:

— Алессио погиб.

На следующий день мэр и муниципальный совет распорядились отменить фейерверк в честь летнего праздника. Профсоюзы объявили забастовку на всем предприятии, с 16:00 до 22:00.

Однако доменная печь продолжала работать.

Часть четвертая

Эльба

39

Остров плавал в воде, как печенье в молоке.

Анна смотрела на него, стоя на балконе.

Внизу на улице ребятня играла в футбол новым мячом «Супер Сантос». В соседнем квартале уже поднимались стальные жалюзи на окнах магазинов.

Анна была в пижаме и босиком. Эльба казалась ей такой близкой в прозрачном утреннем воздухе. Она могла разглядеть рыбачьи деревеньки на берегу и лодки, раскачивающиеся на волнах.

В восьмом доме телевизор орал про войну в Афганистане и на Ближнем Востоке. У соседей на кухне что-то разбилось. Анна проводила глазами футбольный мяч, влетевший в куст агавы. И чего ей не спится, детворе?

Все, что она видела, и все, что слышала, — это был ее мир, простой и понятный. Мир улицы Сталинграда.

Ребята толпой побежала вытаскивать мяч из колючек.

— Ааа… — раздались вопли. — Проткнулся!

Очень скоро из подъездов выйдут подростки с полотенцами на плече, затарахтят скутеры, женщины пойдут в магазин, старики и старухи выползут на скамейки…

Откуда-то донеслась песня Лауры Паузини — скорее всего, из лавки зеленщика. Хорошая песня, но немного грустная.

Ей нужно жить в мире с самой собой. По-другому просто нельзя.

Домохозяйки вытряхивали коврики в окнах, ребятишки проказничали, кидая камушки в окна первых этажей.

Анна наблюдала за двумя арабами в оранжевых робах. Они ловко переворачивали мусорные бачки. Дети внизу снова принялись пинать спущенный мяч.

Обстоятельства давят. Но и их можно победить.

Дженнифер перешла через улицу, держа Джеймса на руках, и уселась на скамейку у автобусной остановки. Малыш хлопал в ладошки и весело смеялся. Сандра на кухне варила кофе.

Анна пыталась представить Франческу. Не важно, где и с кем. Может, она сейчас завтракает, а может, еще спит. Или гуляет по аллее в Фоллонике, с трудом удерживая равновесие на высоченных каблуках.

Не важно, где и с кем…

Анна вспомнила, как в детстве они ловили крабов на прибрежных камнях. У Франчески была молниеносная реакция, она хватала крабов так быстро, что те даже не успевали поднять клешни.

Потом они наполняли общее ведерко песком и морской водой, сажали туда крабов и тащили домой, чтобы приготовить «настоящую морскую пасту».

Франческа, живая и настоящая, где-то рядом, и только это имеет значение.

Было обычное утро. Выпив кофе, Сандра вытирала пыль. Роза поливала цветы. А Анна неподвижно стояла на балконе дома номер семь.

В это самое время по региональному шоссе Гроссето — Ливорно ехал скрипучий автобус.

Единственная пассажирка в самом заднем ряду смотрела в окно, прижавшись к стеклу виском.

По обочине дороги еле полз трактор с прицепом, наполненным сеном. Молодые парни из Ганы собирали помидоры.

Водитель автобуса поглядывал в зеркало, опасаясь, что пассажирка заснет и пропустит остановку. Она сидела, как не сидят в автобусе, поджав колени к подбородку, полностью погруженная в свои мысли.

Местность за окном была болотистой, затем болота сменились пустырями, поросшими низким и сухим кустарником. За отбойником то и дело встречались трупики раздавленных ежей.

Франческу клонило в сон. Над безлюдным берегом возвышались строения «Энель» и «Дальмине-Тенарис». Между зарослями тростника в районе Торре Моцца, Рива Верде и Перелли то и дело проглядывало море, заполненное в этот час рыбацкими баркасами, возвращающимися с промысла. Неторопливо плыл огромный круизный лайнер.

Когда автобус проехал Ганьо и стал приближаться к Котоне, вдалеке показались трубы и краны, а над ними — громады доменных печей. Франческа давно слышала разговоры о перепрофилировании и реконструкции, о стимулировании туризма и сферы услуг. Кто знает, как будет… Она всматривалась в силуэты умирающего завода, напоминавшего ей одновременно Колизей и остовы брошенных судов. Если так дело пойдет, через десять лет на домне останутся одни кошки…

Ей очень хотелось спать, и она терла веки, глядя на свое отражение в запотевшем стекле. Франческа ехала домой.

На съезде в порт стояла огромная очередь из машин, чьи владельцы собирались воспользоваться паромом. Она окинула взглядом велосипеды, привязанные к багажникам, водные мотоциклы, доски для сёрфинга на прицепах и отвернулась.

Раньше она не замечала, как тесно вокруг. Каждый уголок был чем-нибудь занят: бензоколонками, футбольными полями, где кто-то уже тренировался — может, Нино и Масси.

Старый оранжевый автобус трясло на ухабах. Она сидела в безразмерной футболке, рваных на коленках джинсах и теннисных кроссовках. Рюкзак с шмотками из «Джильды» лежал на соседнем сиденье. В нем — косметичка, боди, стринги, короткие платья со стразами, оставляющие спину открытой. Она приедет и забросит эти шмотки в стиральную машину в своей квартире, где ее родители коротают дни, сидя на диване, отвлекаясь только на то, чтобы принять очередную таблетку, растворенную в стакане с водой.

Автобус подъезжал к их району, уже виднелись крыши, украшенные параболическими антеннами.

Если бы только время могло течь незаметно. Если бы все вокруг могло замереть, как руки, скрещенные на животе, когда ты сидишь в кресле…

Франческа зевнула и протерла стекло ладонью. Длинные светлые волосы небрежно стянуты на затылке, алый лак на ногтях потрескался. Сейчас никто не смотрит на нее, кроме водителя, который иногда поглядывает в зеркало и никак не может взять в толк, откуда и куда едет эта девушка-подросток в столь ранний для путешествий час.

Кроме Анны, у нее никого не было и нет… Ей не просто было прятаться за кипарисом на рабочем кладбище и смотреть на плачущую Анну. Она хотела подойти к ней, но… не смогла. Ей не просто было прятаться под лестницей, услышав шаги Анны. Даже если она, Франческа, уедет навсегда с улицы Сталинграда, где они обе родились, другого, лучшего, места в мире для нее все равно не найдется.

Автобус затормозил перед светофором напротив «Пьяджо». Когда загорелся зеленый, он повернул направо в сторону Саливоли.

Франческа встала. В окне проплывала живая изгородь из розового олеандра и виднелись изломанные вандалами телефонные будки на набережной Маркони. Резкий солнечный свет бил прямо в лицо. Дорога до улицы Сталинграда серпантином сбегала вниз.

Выйдя из автобуса, она постояла немного под навесом. Дети играли в футбол сдутым мячом. Дженнифер с Джеймсом на руках садилась в автобус. Джеймс широко улыбнулся, продемонстрировав неровный рядок молочных зубов. Мусорщики в оранжевых робах сели в свой грузовик.

Франческа подняла глаза и на балконе увидела Анну.

Прежде чем перейти улицу, ей пришлось подождать, пока проедут две машины и велосипедист.

Анна стояла, опираясь на перила. На фоне серой облупившейся стены она казалась совсем маленькой. Ее темные кудри трепал ветерок.

Ребятня по-прежнему с воплями гоняла мяч. Кто-то из мальчишек упал и ободрал себе колено. Все это было настолько настоящим, что Франческе хотелось верить, будто и Анна вышла на балкон ради нее. И ей показалось, что Анна, заметив ее, улыбнулась.

Неожиданно для себя она махнула рукой, и Анна ответила ей таким же жестом. Так вот просто — одним ранним утром это вдруг случилось…

Франческа бегом пересекла двор. Она бежала, не замечая ничего вокруг. Ей хотелось влететь в свою комнату, броситься на кровать и сохранить в себе этот миг.

Был обычный день, неважно какой. И ничего такого не произошло: Франческа вышла из автобуса, увидела Анну и махнула ей рукой…

Франческа бежала, не зная, как совладать с волнением. Они всего лишь посмотрели друг на друга и поздоровались ранним утром на улице Сталинграда. Ребятишки, как обычно, хулиганили — бросали камушки в окна первого этажа и давали деру.

Франческа перепрыгивала через две ступеньки. На своей площадке она отыскала ключи в куче грязного белья, положила руку на дверную ручку и вдруг замерла. За дверью слышалось мерное бормотание телевизора.

Что ей стоит? Два лестничных пролета, двадцать две ступеньки. Не бог весть сколько.

Она на цыпочках подошла к перилам и посмотрела в лестничную шахту. Кто-то орал: «Шлюха!» Потом послышалась пощечина; заплакал ребенок. Она пыталась справиться с дыханием. Мяукал кот, по полу шуршала швабра.