Операции английского флота в мировую войну - Джулиан Корбетт

Гидросамолеты вследствие плохой погоды и неисправности моторов бездействовали. Однако, одну гаубичную батарею, установленную на отдельном холме высотой в 200 футов, все-таки удалось открыть, равно как и одну полевую — у самой береговой черты. Минные заграждения препятствовали обстреливать с коротких дистанций обнаруженные батареи, и только одну из них, у Чифика, Triumph удалось расстрелять. Нетронутых, скрытых батарей оставалось еще очень много, поэтому к тралению можно было приступить лишь только ночью и то лишь после уничтожения прожекторов. С наступлением темноты Triumph пытался это сделать. Ввиду того, что прожекторы вспыхивали не более чем на несколько секунд, сбить их не удалось, и адмирал решил еще один день посвятить фортам, прежде чем приступать к серьезным тральным работам.

8 марта суда начали обстрел Иени-Кале с 35 каб. Форт не отвечал, и адмирал на флагманском крейсере пошел осмотреть якорную стоянку на рейде Вурлах, находящуюся во внешней части залива. Присоединившийся к отряду Аскольд донес, что был обстрелян у этого пункта, и Пирс желал выяснить, что можно сделать.

Линейные корабли в отсутствии флагмана обстреливали Палео-Табиа. Залпы ложились хорошо, форт не отвечал. Очень скоро Triumph удалось прямым попаданием сбить одно из орудий, но результат получился ошеломляющий. Как только пушка слетела с установки, все 3 тяжелые батареи открыли огонь, как будто по ним никогда не было сделано ни одного выстрела.

Корабли находились в этот момент только в 40 каб. от батарей, и последствия могли оказаться плачевными, но, по счастью, турецкая прислуга, находившаяся долго в укрытии, как это всегда бывает, нервничала, и стрельбы велась беспорядочно. Корабли остались на позиции, энергично отвечая, и хотя Triumph получил несколько попаданий, но не понес никаких потерь в людях; через ½ часа все форты прекратили огонь.

Полученные новости не могли порадовать адмирала, возвратившегося из рекогносцировки, к тому же безрезультатной. В донесении, посланном вечером в адмиралтейство, он обрисовывал обстановку и указывал, что все результаты четырехдневных операций сводятся к сбитию одного тяжелого орудия и четырех полевых. Смирнский опыт фактически подтверждал опыт дарданельский. Было совершенно очевидно, что турки держат прислугу в укрытии и что их тактику не прекратить, пока корабли не пойдут на решительную дистанцию и не разнесут укреплений вместе с пушками. Достигнуть этого без предварительного траления было невозможно, и ночью состоялась новая решительная попытка протралить проход в заграждении. Операция была произведена с большой доблестью и выдержкой. Корабли не давали прожекторам возможности действовать, и последние ограничивались лишь мгновенными, сейчас же затухавшими вспышками, и тральщикам, ценой гибели одного из них, № 285 (Окино), удалось очистить проход, не доходивший 15 каб. до Иени-Кале.

9 марта ожидался ответ генерал-губернатора, и дальнейшее выполнение операции было приостановлено. Линейные корабли под парламентерским флагом приблизились к фортам. Адмирал поднял сигнал, предлагающий начать переговоры, но в полдень одна из батарей сделала залп в Triumph, и корабли были отозваны. Прождав до 3 час., они открыли огонь по выстрелившей батарее, но через полчаса пришла шлюпка с парламентером от губернатора, и стрельба была прекращена. Парламентер в самых любезных выражениях объяснил печальный случай недоразумением, происшедшим исключительно по ошибке одного из офицеров батареи, и приступил к переговорам. Адмирал заявил об обязательстве не причинять городу никакого вреда при условии, что форты будут сданы для разрушения и что кораблям будет обеспечена возможность протралить проход для свободного входа в порт. Предложение адмирала было принято благоприятно, и парламентер отбыл с выражением дружественных чувств, дав согласие на перемирие до 10 ч. у. 11 марта.

Начало сулило успех, но возникло сомнение, сможет ли губернатор побороть оппозицию со стороны военных начальников, настроение которых достаточно характеризовал факт выстрела тяжелого орудия по нашему парламентерскому флагу. В случае, если бы влияние военного командования одержало верх, на успех дальнейших переговоров рассчитывать не приходилось.

Кроме того, адмиралтейство предупреждало, что, быть может, операцию у Смирны придется ограничить демонстрацией, и адмиралу каждую минуту надлежит быть готовым вернуть линейные корабли в Дарденеллы, где наступало время окончательно испытать возможности флота в попытках форсировать узкость, и Карден был уполномочен отозвать Swiftsure и Triumph, как только он будет готов начать атаку.

ГЛАВА XII

ДАРДАНЕЛЛЫ. ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ ПЛАНА ОПЕРАЦИЙ. РЕШЕНИЕ ПОСЛАТЬ 29-ю ДИВИЗИЮ. ПРИКАЗ АТАКОВАТЬ УЗКОСТЬ. ОКОНЧАНИЕ СМИРНСКОЙ ОПЕРАЦИИ — С 10 ПО 17 МАРТА

Карта 3

К 10 марта ожидалось, что лорд Китченер сможет решить вопрос о посылке в Дарденеллы первоочередных войск, т. е. 29-й дивизии. Другими словами, предстояло или открыто признать Дарденеллы второстепенным театром, или же считать экспедицию, как и предполагалось первоначально, лишь демонстрацией. Фельдмаршал полагал, что к этому времени обстановка на французском фронте достаточно выяснится и будет видно, нужна ли там 29-я дивизия.

Таков был взгляд Китченера к 3 марта. Однако, события шли столь быстро, что уже к концу недели он смог притти к окончательному решению. В военном министерстве считали, что для прорыва германского фронта на главном театре мы недостаточно сильны ни в отношении количества войск, ни в отношении боевых запасов. Между тем, наши части на фронте получили значительные подкрепления. Канадская дивизия только что заняла позиции, а первая из вновь сформированных территориальных дивизий Севера — Мидлендская — вступила в резерв. Кроме того, во Францию на усиление отдельных бригад прибыло несколько батальонов. Поэтому считалось, что наличных сил достаточно, чтобы не бояться прорыва германцами английского фронта. Все же наше командование во Франции не удовлетворялось этим положением. У него господствовали более активные взгляды, и главнокомандующий в расчете произвести прорыв в районе Neuve Chapelle намечал на 10 марта энергичные действия. Подобные операции были крайне желательны, чтобы, с одной стороны, помешать немцам производить дальнейшие переброски войск на русский фронт, а с другой — поднять боевой дух наших частей, застывших в обороне. Для более успешного выполнения плана надо было заставить немцев тронуть резервы, и с этой целью французы и бельгийцы должны были произвести демонстрацию у Ньюпорта и на Изере при поддержке с моря.

Venerable и Excellent с миноносцами и тральщиками были посланы произвести обстрел у Вестенде 11 марта. Наступление у Neuve Chapelle началось 10 марта весьма успешно: деревню взяли штурмом и смогли удержать. Бомбардировка с моря началась на следующее утро, и, несмотря на сильный обстрел с берега, корабли не получили ни одного попадания. Тем не менее ни адмиралтейство, ни адмирал не считали, что трата снарядов оправдывалась каким-либо заметным результатом у Neuve Chapelle. Германцы передвинули резервы с севера, и хотя генерал Френч имел наготове кавалерию, чтобы бросить ее в образовавшийся прорыв, удобного к тому случая не представилось. Противник удержался на флангах, и, несмотря на последующие атаки с моря и на берегу, продолжавшиеся до 13 марта, дальнейших успехов достигнуто не было.

Приходилось считаться с фактом невозможности достигнуть более решительных результатов при существующем наличии войск и боевых запасов.

Результат последнего наступления укрепил Военный совет в уже наметившейся линии его поведения: ко времени его заседания решение уже было принято. Какие именно соображения заставили Китченера убедить большинство Совета в пользу Дарданелл — осталось неизвестным, но возможно, что не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что русские уже оправились от полученного удара. Готовность России к совместным действиям на новом направлении и обещание дать для этой цели армейский корпус оживляли надежду на достижение серьезных результатов. Вырисовывалась возможность крупного сосредоточения союзных сил на второстепенном театре, которое открывало перспективы полного поражения Турции, непосредственной связи России с западными державами и грозной наступательной операции против Австрии.

Даже если бы такое наступление не достигло намеченной цели, то оно все же, несомненно, окончательно удерживало бы Болгарию от нападения на Сербию. Кроме того, оно могло быть парализовано только при помощи германских войск, снятых с западного фронта.

Казалось совершенно очевидным, что эти перспективы вполне оправдывали посылку перволинейных войск. С каждым днем становилось все очевиднее, что поражение Турции и овладение проливами являются кардинальными вопросами в борьбе, столь же важными, как и неприкосновенность Бельгии, и они требовали подобающего им места в плане кампании.