Квантовый вор - Ханну Райяниеми
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Интересно. А почему ты решил приехать сюда?
Я широким жестом обвожу окрестности.
— У вас есть небо. В вашем распоряжении настоящая планета. И вы на ней что-то сделали. У вас есть мечта.
Она смотрит на меня с таким же интенсивным рвением, с каким откусывала яблоко за обедом, и вдруг мне кажется, что она и меня укусит.
— Так думает множество людей. Да, мы, безусловно, кое-что сделали; для начала развязали ужасную гражданскую войну, в результате которой появились саморазмножающиеся машины-убийцы, и они свели на нет все успехи по преобразованию планеты, достигнутые правителями-рабовладельцами перед тем, как их истребили. — Она улыбается. — Но ты прав, у нас где-то здесь есть мечта.
— Знаешь, никто до сих пор мне не сказал, как часто они нападают…
— Нападают? Ты имеешь в виду фобоев? Когда как. В большинстве случаев ты этого даже не заметишь, в крайнем случае услышишь далекие раскаты. С ними справляются Спокойные. Иногда молодежь на планерах отправляется посмотреть на бои. Я тоже так делала, когда была моложе. Потрясающее зрелище.
Переданный мне фрагмент воспоминаний вызывает изумление. Белокрылый планер из интеллектуальной материи; внизу грохот и пламя, лазерные лучи мечутся в оранжевом тумане, черная лавина тварей разбивается о строй Спокойных, вызывая ослепительную вспышку. И при этом там с ней кто-то еще, обнимает ее, целует в шею…
Я делаю глубокий вдох. Пиратская программа цепляется за фривольное воспоминание и начинает его перемалывать.
— Что случилось? — спрашивает она. — Ты выглядишь растерянным.
Я замечаю, что на столике появилась еда; аппетитные запахи выдергивают меня из воспоминаний, оставляя с открытым ртом от сенсорной перегрузки. Официант — темнокожий парень с неровными белыми зубами — смотрит на меня с усмешкой. Раймонда кивает в его сторону.
— Это местечко приводит меня в замешательство, — говорю я.
— Это свойство всех интересных мест. Именно такой я хочу создать свою музыку, относительно которой у тебя так много идей.
— Ты хочешь, чтобы у слушателей участились сердечные приступы?
Она смеется.
— Нет, я хотела сказать, что все мы тоже растеряны. Прекрасно разговаривать о Революционной мечте, о воссоздании Земли, о крае обетованном и тому подобном, но в реальности все не так просто. К мечтам примешивается немалая доля ощущения вины. А молодое поколение так не думает. Я однажды была Спокойной и не хочу, чтобы это повторилось. А те, кто еще моложе меня, смотрят на зоку, на людей вроде тебя. И они не знают, что подумать.
— Как это было? Что значит быть Спокойным?
Я пробую принесенное блюдо. Зебра действительно восхитительна — темная и очень сочная. У Раймонды отличный вкус, возможно, она научилась этому у меня.
Она задумчиво крошит хлеб на своей тарелке.
— Это трудно объяснить. И все происходит стремительно: трансформация происходит сразу, как только твое Время истекает. Восстановители еще не успевают забрать твое тело, а ты уже там. Это все равно что получить удар. Твой мозг внезапно начинает функционировать иначе и в другом теле, с другими ощущениями. Но после того как шок проходит, все оказывается не так уж плохо. Ты полностью сосредотачиваешься на своей работе, и эта целеустремленность доставляет удовольствие. И ты чувствуешь по-другому. Ты не можешь говорить, но видишь красочные сны, которыми можно делиться с другими. И еще, в зависимости от особенностей тела, появляется ощущение силы. Порой это… возбуждает.
— Выходит, у Спокойных есть что-то вроде сексуальной жизни?
— Возможно, ты когда-нибудь сам об этом узнаешь, чужеземный мальчишка.
— В любом случае, все это звучит совсем не так страшно, — говорю я.
— Об этом ведутся бесконечные споры. Бо́льшая часть молодежи считает, что все дело в чувстве вины. Но Голос никогда не давал обещаний перестроить систему. Ты можешь задать вопрос: неужели нельзя решить проблему иначе? Неужели нельзя обойтись силами синтбиотических дронов?
— Но все не так просто. Когда возвращаешься, ты некоторое время остаешься в смятении. Ты смотришь в зеркало и видишь другого себя. И это вызывает грусть. Как в случае с сиамскими близнецами — разделиться по-настоящему невозможно.
Она поднимает свой бокал — вино тоже выбирала Раймонда, это совиньон из долины Дао. Я припоминаю, что ему приписывают возбуждающий эффект.
— Выпьем за растерянность, — говорит она.
Мы пьем. Вино насыщенное, крепкое, с запахом персика и жимолости. С первым же глотком приходит странное чувство: смесь ностальгии и первого проблеска страсти. Мой прежний я, должно быть, усмехается, глядя из зеркала.
— Они хотели его заполучить, — охотно отвечает василев.
После каждого ответа на вопрос гогол-хирург стимулирует его центры удовольствия. С другой стороны, это сокращает время его ответов.
— Кто?
— Скрытые. Они здесь правят. Они обещали за него души, сколько мы захотим.
— Кто они?
— Они говорят чужими ртами, как иногда делают Основатели. Мы согласились, почему нет, почему не поработать на них? Цель, в конце концов, поглотит их всех, все будет брошено к алтарю Федорова, и почему не сходить в музей и не посмотреть на слонов?
— Покажи мне.
Но связь с василевом прерывается. Миели, стиснув зубы, восстанавливает предыдущую версию и приказывает гоголу-хирургу начать все сначала.
Ужин заканчивается десертом, а потом мы гуляем по Черепашьему парку. Мы разговариваем, и ее гевулот мало-помалу открывается.
Она родилась в медленногороде Казей. Провела бурную юность, безрассудно
