Несостоявшийся шантаж - Платон Обухов

И строгой походкой деловой женщины — никакого покачивания бедрами, никаких легкомысленных взглядов — незнакомка направилась к лифтам.

Туда же пошел и Олег. Он поднялся на двенадцатый этаж, Лукреция спустилась на первый.

И только перед дверью кабинета Робсона Олег вдруг остановился и задумался. Незнакомка видела, что он одет в трико защитного цвета, что к его поясу пристегнута граната, а на бедре явно угадывался пистолет. И тем не менее она охотно объяснила ему как найти Робсона.

Но долго размышлять об этом не было времени. Он подошел к двери и толкнул ее. Смирнов ожидал, что дверь, как и в случае с Ли, окажется запертой, но она неожиданно подалась — и он очутился в логове доминиканца.

Робсон пристально смотрел на Олега.

— Меня зовут Олег Смирнов. Я работаю на ЦРУ США, — поспешил внести определенность в их отношения Олег.

— Пришел арестовывать меня? — хрипло рассмеялся Робсон.

— Это вы придумали и осуществили операцию по захвату израильских ядерных боеголовок и их доставке в Гренландию с целью ядерного шантажа?

Робсон промолчал. Он подошел к окну и вцепился пальцами в край портьеры. Как могущественен он был еще вчера! И как жалка его участь сегодня.

Впрочем, винить он мог только себя. Передоверил многие дела компьютеру, слишком откровенничал с Лукрецией, перестал встречаться с рядовыми боевиками и общался в основном с верхушкой — управляющими, командирами. Лукреция сумела переманить их на свою сторону, его глаза и уши словно заволокло пеленой. Теперь она сбежала, оставив его один на один со своими грехами. Даже если американцы простят ему ядерный шантаж, то израильтяне отомстят за похищение своих боеголовок. Не простят и раскрытого секрета: ведь они до сих пор отрицают наличие у них ядерных бомб.

Робсон отошел от окна и улыбнулся Олегу:

— Да, это я придумал операцию. Я один!

Неожиданно он повернулся и подскочил к окну. Олег спохватился слишком поздно.

Бросившись вслед за Робсоном, он успел коснуться пальцами подошв его ботинок, но ухватиться за ноги доминиканца не сумел. Остановить падение Робсона было уже невозможно.

Доехав до конца полуострова Рокавей, желтый «шевроле» притормозил и свернул с асфальтового полотна неширокой дороги на усыпанный галькой и песком пляж.

В сотне метров высился конус маяка. Над его куполом с криками проносились чайки. Они спорили из-за добычи, пытались выхватить выдернутых из воды маленьких рыбешек друг у друга.

Лукреция обошла машину и открыла багажник. Скинув юбку, в одних чулках и трусах влезла в резиновый костюм для подводного плавания. Засунула сумочку в водонепроницаемый резиновый мешок, пристегнула его к поясу. Надела маску, портативный акваланг, проверила подачу воздуха. Натянула широкие ласты и, неловко ступая по гальке, зашлепала к воде.

Берег в этом месте был довольно крутой, и несколько секунд спустя Лукреция скрылась из виду.

Без пяти минут двенадцать минный тральщик «ЮСС‑2031», на который в конце концов было решено погрузить золото, остановился между Статуей Свободы и Говернорс-Айлендом. С тральщика бросили два якоря, и он неподвижно встал в середине течения Гудзона.

Береговые и воздушные наблюдатели, снайперы, ракетчики, разведчики замерли в ожидании. Кульминация приближалась.

На командном пункте атмосфера была столь напряженной, что, казалось, попади в его воздух искра — и все бы взорвалось к черту.

Президент то сидел, то вскакивал и начинал метаться из угла в угол. Скаукрофт курил одну сигарету за другой. Военные и люди из ЦРУ нервничали.

США (Нью-Йорк)

В двенадцать часов дня в хозяйственный двор ООН въехал трейлер. Он привез продукты в столовую для чиновников-иностранцев и обслуживающего персонала ООН из числа американских граждан. Водитель подогнал машину к дверям грузового лифта и ушел, чтобы отдать документы и накладные помощнику управляющего столовой.

В двенадцать часов три минуты на командном пункте возникла суматоха. Передавая из рук в руки плоский черный предмет, его положили перед президентом, Скаукрофтом и генералом Гэлвином.

— Сэр! — обратился к президенту дежурный офицер командного пункта. — Это радиопередатчик, с помощью которого похитители боеголовок намереваются связаться с вами. Мы тщательно проверили его. В нем нет взрывного устройства, бактерий или баллончиков с отравляющим газом.

— Кто передал радиопередатчик? — вскричал Скаукрофт.

— Мы получили его по почте, — ответил офицер.

В двенадцать часов пятнадцать минут Лукреция, не успев даже стянуть с лица белокожую маску, поднесла к губам микрофон.

Президент и другие услышали:

— Ваши условия выполнены! Одиннадцать боеголовок находятся в трейлере в хозяйственном дворе здания ООН в Манхеттене. Сбрасывайте золото в воду! — голос Лукреции звучал отрывисто и зло. Казалось, что говорит не женщина, а мужчина. — Но если хоть один ваш корабль стронется с места, когда мы заберем выкуп и будем уплывать из Нью-Йорка, боеголовки взорвутся! Система подрыва сработает и в том случае, если вы расстреляете нашу подводную лодку ракетами. Нам нужно три часа спокойствия после того, как мы заберем выкуп. Вы согласны?

Президент облизнул пересохшие губы. Покосился на Скаукрофта. Перевел взгляд на Гэлвина.

Скаукрофт поднес к губам радиопередатчик и сказал:

— Забирайте золото. А мы подумаем над вашими условиями.

— Подводная лодка подошла под минный тральщик с выкупом, — доложил президенту и окружающим его людям дежурный.

— Значит, никакой возможности обезвредить боеголовки нет? — президент с тоской посмотрел на Скаукрофта.

— Взрыватели снабжены такими хитроумными электронными устройствами, что разрушить их или разгадать секрет управления нет никакой надежды, — покачал головой директор ЦРУ. Он только что прослушал доклад технических экспертов, осматривавших боеголовки, и старался выбрать из лавины подробностей, которыми они засыпали его, самое существенное. — А любая попытка разрушить сами взрыватели лазером, целенаправленным электромагнитным лучом или тепловым излучением неизбежно вызовет все тот же подрыв боеголовок. Будем ли мы разбирать взрыватели руками, пытаться уничтожить их кислотой — они все равно взорвут ядерные заряды.

— Так что же, нет никакой надежды? — стукнул по столу президент. Но удар получился слабый и жалкий.

— Мы зависим от милости террористов, — стиснул зубы Скаукрофт. — Они могут взорвать боеголовки в любой момент, когда захотят. Смилостивятся — пошлют радиосигнал, который блокирует работу взрывателя. Тогда мы сможем передать боеголовки израильтянам.

— А террористы сказали, что блокируют взрыватели только в том случае, если мы на три часа оставим их подводную лодку с золотом в покое, — напомнил генерал Гэлвин.

Президент протянул руку, и Гэлвин вложил в нее фляжку с коньяком.

— Мы уже везем боеголовки в аэропорт Кеннеди, откуда они будут переброшены самолетом в Неваду. Но прежде чем удастся опустить их в глубокую шахту в Неваде, как раз пройдет три часа. Террористы, как видно, все предварительно рассчитали.

Президент задумался. Конечно, решение предстояло принимать ему. Колоссальная ответственность тяжелым грузом легла на плечи Джона Пенна.

— Если мы выполним требования террористов и дадим им свободно уплыть из Нью-Йорка, наши космические спутники смогут проследить за движением лодки? — воскликнул он.

— К сожалению, это невозможно, — вздохнул генерал Гэлвин. — Конструкция их лодки слишком совершенна. Достаточно сказать, что ее с боеголовками на борту смогли беспрепятственно провести от Хайфы до Нью-Йорка, и она месяц спокойно стояла на траверсе мыса Рокавей. И это — несмотря на то, что все подступы к Нью-Йорку находятся под постоянным наблюдением…

— Словом, если мы позволим террористам уйти с золотом, то денежки наши и наших партнеров пропали, — подытожил Скаукрофт.

— Здоровье и безопасность людей дороже всего, — промолвил после тяжких раздумий президент. — Я согласен с требованиями террористов. Дайте им свободный проход!

Израиль (Тель-Авив)

После конференции в Нассау Ицхак Рабин нанес визит в Канаду, благо она была недалеко. Он встречался с премьер-министром страны Брайаном Лакостом, представителями деловых кругов. Заходил в синагоги, общался с канадскими членами Всемирной организации сионистов. И каждый день звонил в Иерусалим или Тель-Авив своему помощнику Янову, справлялся о настроениях членов кабинета. «Все нормально», — отвечал Янов. Ответ никогда не менялся…

Прибыв в Израиль, Ицхак Рабин первым делом захотел отдохнуть. Длительный перелет через несколько часовых поясов порядком измотал его. Прямо из аэропорта он уехал на государственную виллу вблизи Акки.

Рабин приехал туда рано утром в субботу. Обычай запрещал делать что-либо в этот день, даже разводить огонь и готовить пищу. Поэтому израильского премьера ждал «чолент» — набор пищи, уложенный в корзинку перед заходом солнца в пятницу и поставленный в холодильник.