Военный коммунизм в России: власть и массы - Сергей Павлюченков

Играя на проблеме верхов и низов, группировка рабочей оппозиции сумела осенью 1920 года привлечь к себе симпатии и ощутимую поддержку среди партийцев-рабочих. В ноябре на Московской губпартконференции рабочую оппозицию поддержало до 20 % делегатов, которые даже провели свое «особое» совещание, где выступали против линии МК и ЦК РКП (б).

Дискуссия о профсоюзах в начале 1921 года стала временем взлета группировки рабочей оппозиции. Опираясь на положение партийной программы VIII съезда, где говорилось о том, что «профессиональные союзы должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством как единым хозяйственным целым», Шляпников и его единомышленники критиковали ЦК РКП (б) за «военные» методы в работе с профсоюзами. Источник партийного кризиса и общего кризиса в стране шляпниковцы усматривали в бюрократизации аппарата государственной власти.

Со своими тезисами в профдискуссии рабочая оппозиция выступила 25 января 1921 года. А. Шляпников, М. Владимиров, А. Толоконцев и ряд других предложили передать организацию управления народным хозяйством «всероссийскому съезду производителей, объединенных в профессиональные производственные союзы, который избирает центральный орган, управляющий всем народным хозяйством Республики»[430]. На местах соответствующие съезды профсоюзов должны учреждать областные, районные и другие местные хозяйственные органы, чтобы предприятиями и хозяйственными учреждениями управляли рабочие комитеты, выбранные рабочими и служащими и работающие под контролем и руководством соответствующего профсоюза как его первичная организационная ячейка[431]. Короче говоря, захиревшего и загрустившего на профсоюзном табурете Шляпникова надо было понимать так: не хочу быть дворянкой столбовою, хочу быть вольною царицей!

Аналогично случаю в тульской парторганизации архивы сохранили примеры захвата власти представителями рабочей оппозиции и в других провинциальных центрах России. Так было в Самаре в 1920–1921 годах. Самарские рабочие в период гражданской войны не раз открыто демонстрировали свое неоднозначное отношение к Советской власти. В 1918 году при их поддержке в городе утвердился Комитет членов Учредительного собрания. Пребывание в 1920 году в Самаре штаба Туркестанского фронта, насаждавшего в учреждениях города дух бюрократизма и военщины, внесшего огромное неравенство между рабочими и всякого рода военным и гражданским чиновничеством, выразилось в усилении оппозиционных настроений среди коммунистов-рабочих и привело в руководство губпарторганизацией сторонников рабочей оппозиции. В резолюциях самарских партийных собраний и конференций стали доминировать мотивы необходимости «нового курса», поскольку, по мнению рабочей оппозиции, до сих пор общая линия партии была неправильно ориентирована на «попутчиков», мелкую буржуазию и крестьянство[432].

Создалась парадоксальная ситуация, когда получившие большинство в руководстве губкома и сами прошедшие в верхи оппозиционеры сосредоточили свои усилия на травле и дискредитировании ответственных работников, когда в их выступлениях на все лады варьировалась тема «верхов и низов». В декабре 1920 года самарские оппозиционеры пытались сколотить блок из нескольких губернских делегаций к предстоящему VIII съезду Советов и X съезду партии. На 7-м губернском съезде Советов в Саратове специальный посланец Самарского губкома делал доклад о борьбе с бюрократизмом, в котором содержалась характеристика основ бюрократической системы, критика идеологии бюрократизма и формулировались методы его изживания:

«Чиновник-бюрократ, обеспеченный государством, не заинтересован в развитии производительных сил страны… VIII съезд Советов обязан произнести смертный приговор бюрократизму»[433]

, — прокламировалось в докладе Самарского губкома. Меры, призванные искоренить бюрократическую систему, в исполнении самарской оппозиции воспроизводили стиль утопического мышления, родившегося еще в европейских рабочих казармах начала XIX века. Предполагалась широкая выборность в управлении, коллективизация сельского труда, общественное бесплатное жилье и питание для городов и деревень, добровольный бесплатный труд по примеру коммунистических субботников и т. п.[434].

В Саратове эта платформа не прошла, были поддержаны тезисы IX партконференции, однако в Самаре эксперимент пребывания у власти рабочей оппозиции продолжился и в первой половине 1921 года. В итоге, как жаловались в ЦК партии угнетаемые самарские ответработники, при милоновской группировке рабочей оппозиции бюрократизм стал бюрократизмом в кубе, проводился террор в отношении инакомыслящих. Эксперимент «орабочения» органов власти в Самаре фактически привел к полному развалу партийной и советской работы[435]. Как открывали для себя все оппозиционные группировки, власть, борьба за власть, везде, на любом уровне диктовали единые правила игры, превращая самую демократически настроенную оппозицию в заядлых бюрократов и ревностных гонителей своих противников.

Несмотря на то, что наиболее активный период деятельности рабочей оппозиции приходится на время дискуссии о профсоюзах, Шляпников и его товарищи не были ее главными действующими лицами. Тон и ход дискуссии задавали куда более серьезные политические силы.

Ленин в дискуссии о профсоюзах сам сделал ставку на неприязнь партийных низов к своим верхам, навязанным им из аппарата и Оргбюро ЦК. В широкой партийной аудитории Троцкий и его союзники потерпели сокрушительное поражение, несмотря на то, что в течение двух месяцев он выдвинул пять платформ, в которых последовательно отказался от лозунгов «закручивания гаек», «перетряхивания» и пришел к активной поддержке идеи рабочей демократии. Группировка Ленина и Зиновьева искусно воспользовалась антипатией партийных масс к верхам, к аппаратно-бюрократической прослойке в партии, откуда Троцкий и Оргбюро в основном и черпали свои силы, и разбила их наголову. Например зиновьевцы в Петрограде и Кронштадте при полной поддержке комячеек Балтийского флота буквально раздавили командование и политорганы флота, Расколъникова и Батиса, поддержавших Троцкого, что в свою очередь усилило оппозиционные и анархические настроения среди матросов, приведшие к мятежу. В докладе следственной комиссии ВЧК по делу о Кронштадтском мятеже особо подчеркивается, что «одной из основных причин этого движения несомненно являлась страстная полемика в рядах РКП, ослабление внутрипартийной спайки и падение партийной дисциплины в широких кругах членов партии». Большую роль в развитии событий «сыграла невиданная растерянность руководителей кронштадтской [партийной] организации и комиссарского состава Балтфлота и Кронкрепости»[436]. Не будет преувеличением, если сказать, что Зиновьев своими руками выстроил «Кронштадт». Известный партийный оппозиционер Г. Мясников назвал тогда Кронштадт повторением «финской истории» (см. примеч.) в более широком масштабе. «Что это значит?» — спрашивал он.

«Несколько сот коммунистов дерутся против нас!»[437].

Но в расчетах Ленина и его группировки все возможные негативные последствия общепартийной дискуссии отступали на второй план перед необходимостью одержать фракционную победу на X съезде. Ленин заранее сделал заявку на съезд:

«Если надо кого хорошенько обругать и перетрясти, то уж скорее не ВЦСПС, а ЦК РКП»[438].

Главной задачей являлась чистка состава ЦК партии, чтобы он вновь стал аппаратом, всецело послушным Ленину.

Для того чтобы на съезде наверняка продиктовать свой список центральных партийных органов, ленинская «десятка» через того же Зиновьева, через ту же петроградскую партийную организацию, выдвинула предложение о выборах на съезд по платформам, которое и было принято на заседании ЦК 21 января 21-го года.

«Там, где местная организация найдет это необходимым и полезным, — говорилось в постановлении, — допускать выборы на съезд по платформам (тезисам)»[439].

Тактика ленинской «платформы десяти» оказалась верной, на выборах делегатов ее сторонники одержали убедительную победу, благодаря чему на съезде Ленину удалось существенно обновить состав Центрального комитета. Численность ЦК была увеличена с 19 до 25 человек, из которых подавляющее большинство были сторонники «десятки». 16 марта на пленуме нового ЦК был избран новый состав Политбюро и Оргбюро, а также, в чем и заключалось главное содержание кадровых изменений, был полностью обновлен секретариат ЦК. Никто из старой секретарской троицы не попал в состав высших партийных органов вообще. Вместо них были выдвинуты новые силы из среднего руководящего звена — В. М. Молотов, Е. М. Ярославский, В М. Михайлов, не имевшие особенного авторитета и связей, что, по-видимому, также не было случайным.