Том 4. Письма, А. Н. Пирожкова. Семь лет с Бабелем - Исаак Бабель

И. Б.

359. В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «ЗАРЯ ВОСТОКА»

16 июня 1937 г.,

<Москва>

С первыми номерами «Зари Востока» связана счастливая пора моей жизни в Тифлисе и начало литературной работы. Сотрудничая в газете, я ближе узнал природу и народ прекрасной, щедрой, поэтической Грузии. Образ ее живет в моей душе. Отражая волю и чаяния трудового народа, «Заря Востока», развиваясь вместе со всей страной, узнает, я верю, невиданный расцвет сил и возможностей.

16.6.37 И. Бабель

360. НОВИКОВОЙ

<15 августа 1937 г.,

Москва>

Дорогая тов. Новикова!

Слово свое я сдержу. И проверять не придется. Для честного литератора нет проверки строже и мучительнее, чем его совесть и живущее в нем чувство прекрасного.

В нас не затихает ни на минуту жажда творчества. И, по правде говоря, я часто сознательно подавлял ее в себе, потому что не чувствовал себя достаточно подготовленным к тому, чтобы писать с истинной простотой, со страстным чувством, с ничем не ограниченной правдивостью, т. е. не чувствовал себя подготовленным к тому, чтобы писать художественно. Теперь сердце мое говорит: подготовительный этот период кончается. Пожалуйста, когда прочтете мои рассказы, скажите Ваше мнение о них.

И. Бабель

361. Н. ОГНЕВУ <РОЗАНОВУ М. Г.>

28 августа 1937 г.,

<Москва>

Дорогой Михаил Григорьевич.

Для начала — направляю к Вам приятеля моего Евгения Павловича Гончарова, первейшего в нашей стране знатока по части коневодства и коннозаводства. Знания эти воодушевляют его иногда для беллетристических опытов; некоторые из них заслуживают, по-моему, всяческого внимания. Для опыта я посоветовал Е[вгению] П[авловичу] показать Вам рассказ «Сирота» — вообще, мне кажется, из рассказов его может выйти толк. Великая к Вам просьба — преклонить взор к сему мужу.

Я со своими «продуктами» рассчитываю явиться к Вам в середине сентября. Вчерне написал, теперь буду выправлять.

Всего хорошего.

28.8.37 Ваш И. Бабель

362. А. Г. СЛОНИМ

Киев, 10/XI-37

10 ноября 1937 г.,

Киев

Дорогие и незабываемые хозяева.

До вчерашнего дня Киев был залит ярким солнцем; сегодня пасмурно, но тепло. Тружусь в заключении; меня кормят, поят, ублажают, но вздохнуть не дают. Все уже организовано — пепельница, плевательница, корзина для бумажек, чай и кофе, но сил маловато, устал и тоскую об «чистом искусстве»... Работы здесь оказалось много, но не очень трудной. Планы и сроки еще не ясны; как только определятся — сообщу.

Обязательно будьте здоровы, не ешьте крыжовенного варенья; ночью, в часы бессонницы, вспоминается иногда потерянный месяц и слезы застилают глаза. Привет Илюше и мадам Пастер.

Ваш И. Б.

363. И. Л. ЛИВШИЦУ

Киев, 28/XII-37

28 декабря 1937 г.,

Киев

Изя.

Поздравляю тебя и семейство с наступающим Новым годом.

Выражаю негодование тебе, и Семичёвым, и Гончарову — по поводу непонятного для меня молчания. Неужели нельзя было мне прислать несколько строк и программы, каковые представляют для меня важное лечебное средство.

Если вы все не хотите водиться со мной и переписываться — объявите мне об этом прямо, чтобы я не выглядел глупо, обращаясь к врагам.

Я занят безумно, как никогда в жизни, и это продлится до 15/I 1938 года.

Кланяюсь Люсе, Вере и Тане — а тебе не кланяюсь.

И. Б.

364. А. П. БОЛЬШЕМЕННИКОВУ

<29 декабря 1937 г.,

Киев>

Дорогой А. П.

5/I в моем отсутствии судисполнитель за долг Академии будет продавать мой жалкий скарб и выбрасывать на улицу книги, рукописи, белье в моем отсутствии — п[отому] ч[то] третий месяц я занят на Украинфильме экранизацией «Как закалялась сталь» — работой сверхтрудной и сверхсрочной. Уехать сейчас отсюда — значит все погубить. Просьба приостановить взыскание до возвращения моего в Москву в конце января 38 г., когда все счеты немедленно будут ликвидированы. Беда свалилась нежданно, перед отъездом я сговаривался с М. А. Лифшицем о другой работе, и он заверил меня, что никакого взыскания предпринято не будет, пока не договоримся о новой работе. Надеюсь, что Гослитиздат не обрушит на долголетнего своего сотрудника позорное и, по существу, незаслуженное им бедствие. Привет.

Ваш И. Бабель

365. Ф. А. БАБЕЛЬ

<16 апреля 1938 г.,

Москва>

<...> Я борюсь с желанием поехать в Одессу и делами, которые задерживают меня в Москве. Через несколько дней перееду на собственную в некотором роде дачу — раньше не хотел селиться в т[ак] наз[ываемом] писательском поселке, но когда узнал, что дачи очень удалены друг от друга и с собратьями встречаться не придется, решил переехать. Поселок этот в 20 км от Москвы и называется Переделкино, стоит в лесу (в котором, кстати сказать, лежит еще компактный снег)... Вот вам и наша весна. Солнце редкий гость, пора бы ему расположиться по-домашнему <...>

И.

366. Ф. А. БАБЕЛЬ

<29 сентября 1938 г.,

Москва>

<...> Не помню, писал ли я вам о том потрясающем впечатлении, которое произвела на меня Ясная Поляна — стоишь в аскетических комнатах Толстого — и кажется, что яростная работа мысли продолжается в них до сих пор! <...>

И.

367. Е. Д. ЗОЗУЛЕ

Переделкино, 14/10-38

14 октября 1938 г.,

Переделкино

Зозулечка.

Пишу в состоянии крайнего бешенства. Только что прискакал из города гонец с пакетом от судебного исполнителя (а я уже и думать забыл о его существовании!..), — пакет этот заключает в себе извещение о том, что если мною немедленно не будет внесено три тысячи рублей Жургаз-объединению, то завтра, 15-го, в 4 часа дня имущество мое будет вывезено с квартиры. Чудовищную эту бумажку надо понять так: после того, как мною был сдан материал «Огоньку» и Литгазете, после того, как суду было послано официальное уведомление о прекращении дела — Ликвидком (или другое неизвестное мне учреждение) снова потребовал от судебного исполнителя описи и продажи моего имущества. Если раньше, упрекая в глубине души издательство в некотором отсутствии лиричности, я молчал, п[отому] ч[то] на стороне его была обыкновеннейшая правда, то нынешний образ действий является классически выраженным проявлением злостной, преднамеренной травли и неслыханного в истории советских литературных нравов издевательства.

Вы мой друг и «заложник» в «Огоньке». Поэтому я прошу Вас принять на себя (на очень короткое время) посреднические функции и передать издательству или Ликвидкому (не знаю, кто теперь этим ведает) следующее: если в течение ближайших часов я не получу извещения о прекращении иска, то я вынужден буду искать защиты от преследований в партийном, общественном и судебном порядке. Я немедленно обращусь в Отдел Печати ЦК и в Президиум Союза писателей с просьбой вмешаться в это поистине возмутительное дело.

Извините, Зозулечка, за это неприятное поручение. Я не решился бы затруднить Вас, если бы оно не представляло общественный интерес.

Меня вызывают телеграммой на совещание в Гослитиздате по поводу тематического плана, буду в Москве сегодня вечером.

Ваш И. Б.

368. А. Г. СЛОНИМ

30 ноября 1938 г.,

Переделкино

Entre nous soit dit[82] — очень плохо живется; и душевно, и физически — не с чем показаться к хорошим людям. Рассудок пока не затемнен — понимаю, что все причины в себе самом и что главная победа — над самим собой... Главная и самая трудная.

В Москве я захватан, истерзан, мелко озабочен; здесь маленько расправляюсь душой, что-то накапливаю; собираюсь немного посвежеть, приехать 5-го в Москву, поплетусь к Вам на основную свою квартиру...

И. Б.

Переделкино, 30.11.38

369. Ф. А. БАБЕЛЬ

<20 апреля 1939 г.,

Ленинград>

<...> Уф!.. Гора свалилась с плеч... Только что закончил работу — сочинил в 20 дней сценарий... Теперь, пожалуй, примусь за «честную жизнь»... В Москву уеду 22-го вечером.

В Эрмитаже был уже — завтра поеду в Петергоф. Окончание моих трудов совпало с первым днем весны — сияет солнце... Пойду погулять после трудов праведных <...>

370. Ф. А. БАБЕЛЬ

<22 апреля 1939 г.,

Ленинград>

<...> Второй день гуляю — к тому же весна... Вчера обедал у Зощенко, потом до 5 часов утра сидел у своего горьковского — времен 1918 года — редактора и на рассвете шел по Каменноостровскому — через Троицкий мост, мимо Зимнего дворца — по затихшему и удивительному городу.