Назад, в пионерское лето - Денис Георгиевич Кащеев

второго. В 16:30 снова покидают пост, чтобы посетить полдник, затем стоят с 17:00 до 19:00 — и перед ужином снимаются уже окончательно. Ну и какой практический выхлоп при таком рваном графике? Тем более, что штатный сторож присутствует у ворот вне зависимости от того, есть там пионеры или нет.

То же самое — с пионерской комнатой. Оставить ее без присмотра в тихий час, когда она, по-хорошему, на фиг никому не сдалась — это, типа, нельзя, а закрыть на ключ на время обеда и полдника, дав возможность дежурным набить животы — тут почему-то никаких проблем.

Ну да что есть, то есть, не нами установлено, не нам и менять…

В этот день наш с Младшим пост был как раз в пионерской — занимавшей три четверти отдельно стоявшего деревянного домика невдалеке от линейки. В оставшейся части здания размещалась радиорубка — та самая, что, среди прочего, отвечала за горны — но у нее имелся свой вход, внутри эти два помещения друг с другом не сообщались.

Так-то Младший стремился попасть на въездные ворота — правда, сам толком не мог объяснить почему: хочу, мол, и все тут — но там все места успело забить за собой второе, «михеевское» звено. Стоцкая позвала было нас присоединиться к ней на обходе корпусов, но шарить по чужим шкафам и тумбочкам моему юному пионеру категорически претило, и он отказался. Ну и пока суд да дело, вакантной осталась только пионерская. Кстати, наша напарница по посту — не кто иная как Яна Казанцева — тоже утверждала, что попала сюда от безысходности: хотела пойти в столовую, но не взяли.

— В следующий раз устроим ротацию, — пообещала нам Марина, занося вчера вечером, перед самым отбоем, в список. — К концу смены каждый успеет побывать, где захочет!

В следующий раз — это ровно через неделю, к дежурству по лагерю традиционно привлекались семь старших отрядов. Если все пойдет как надо, меня к этому моменту в «Полете» уже не будет…

Так, что значит «если»?! Отставить сомнения!

Белый кролик, ау! Я жду!

Для того, кто попал сюда впервые — ну, или как я, после долгого перерыва — пионерская комната «Полета» — место достаточно любопытное. В центре ее находились сдвинутые буквой «Т» столы для заседаний, способные вместить разом человек двадцать, не меньше. За председательским местом стояло знамя дружины и флаги отрядов — слева десять пионерских, с изображением соответствующего значка на полотнище, справа — пять октябрятских с характерными звездочками. Также там располагался белый бюст Ленина на широком постаменте, позади которого обнаружилась глубокая полукруглая ниша, из-за стола совершенно незаметная. Наткнувшись на нее, мы с Младшим сунулись было внутрь, но щель оказалась нам узковата, а изнутри дыхнуло застарелой пылью — должно быть, ни веник, ни тряпка туда не заглядывали давненько. Впрочем, как я уже сказал, снаружи все было чинно-благородно.

По другой конец стола вдоль стены шла низенькая полочка, на которой лежали в ряд четыре барабана и стояли целых три горна. И Младший, и Казанцева не преминули постучать по первым палочками — у Яны ритм вышел как у заправского барабанщика, хоть сейчас выпускай на линейку — и, набрав в легкие побольше воздуха, подуть во вторые — тут особого успеха не добился никто.

Последнее, о чем стоит упомянуть, рассказывая о пионерской комнате — это толстые подшивки «Пионерской правды» и «Комсомолки» на столе. Мы с Младшим проверили: номера шли с января текущего, 1985 года.

Вот в такой живописной обстановке нам и предстояло с небольшими перерывами провести почти целый день.

* * *

Если нужно охарактеризовать нашу с Казанцевой вахту парой слов, лучше, чем «тоска смертная!», просто не придумать. Возможно, в другие дни в пионерской кипела жизнь — шли ответственные заседания, проводились какие-нибудь занятия — на стене, например, висело расписание работы школы барабанщиков — но сегодня за все три часа с завтрака до обеда нас побеспокоили всего трижды. Ну, как побеспокоили — мы были рады уже любому разнообразию! В первый раз его нам внесла Стоцкая, обходившая посты и на пару минут задержавшаяся поболтать с Яной, второй — старший педагог Светлана, искавшая Максима и почему-то решившая, что он может прятаться от нее у нас, и третий, последний — какой-то вихрастый октябренок, которому нужно было попасть в авиамодельный кружок, но он перепутал внешне похожие домики. Все!

Какое-то время нам с Младшим удалось убить, листая газетные подшивки. Но в обеих «Правдах», пионерской и комсомольской, не нашлось почти ничего достойного внимания.

«В этом году “Пионерка” вообще какая-то скучная, — пожаловался мне мой внутренний собеседник. — Вот в прошлом там “Новые приключения Электроника” печатались! А в позапрошлом — вообще “Лиловый шар” Кира Булычева!»

«Как же, помню, — хмыкнул я. — Ты вырезал газетные столбцы, наклеивал в тетрадь, подравнивая под формат страниц — и получалась своего рода книга!»

«Ага, было дело!» — подхватил Младший.

«”Лиловый шар”, кстати, выходил в “Пионерке” с большими сокращениями, — поведал я ему. — Когда у тебя появится оригинальная книга — сам увидишь».

«А когда она у меня появится?» — быстро спросил юный пионер.

«Точно не помню, в 88-м или даже в 90-м… Еще фильм такой снимут, тоже где-то в конце 80-х — все с той же Наташей Гусевой в роли Алисы. Только там совсем уж сюжет переврут, да и актеров, кроме как на главную роль, очень неудачно подберут. Представляешь, например, Вячеслав Невинный — Весельчак У из “Гостьи из будущего” — станет Громозекой, а актер, игравший в сериале учителя физкультуры — Зеленым».

«Этот задохлик — Зеленый?» — не поверил Младший, на этот раз не придравшись к «сериалу».

«Ну, да».

«Все равно нужно будет посмотреть, — решил мой внутренний собеседник. — Просто хотя бы из-за Алисы!»

«Так все и делали… Сделают».

Отлучившись на обед, Казанцева заскочила в корпус, вернулась оттуда с колодой карт и горн к отбою на тихий час встретила за раскладыванием пасьянса — сперва осторожно, на стуле, чтобы, если что, быстро и незаметно замести следы, но затем, то ли осмелев, то ли просто устав сидеть, согнувшись в три погибели — уже в открытую, на столе. Мы с Младшим обреченно зашуршали страницами газет. Сколько там прошло времени? Черт, до вожделенного полдника еще добрых два часа! А потом еще столько же — до