Пьесы - Гусейн Мухтаров

Иначе не миновать нам многих бед. Разве Сапар не под влиянием вражеской агитации хочет выйти из колхоза?

С а п а р (кричит с места; он заикается). У м-меня своя г-голова на плечах!

К у л а к. Просто он не хочет опозориться, как Пальван-ага!

С а п а р. Я и б-без колхоза не умру с голода. Если у меня не б-будет веры, религии, чести, з-зачем мне жить на свете? Я хочу жить в своем доме, а не в к-казармах!

С т а р у х а. Вах! Пусть я стану его жертвой! Правильные его слова! Зачем ему бросать свою дочь в объятия комсомольцев?!

К о р о т к и й. Не в этом дело! Он просто боится, что колхоз не разрешит продать за калым его косоглазую дочку!

Все смеются.

С а п а р. Это не т-твое дело!

Ч а р ы - а г а. Учти, Сапар! Нам не холодно и не жарко оттого, что ты, лежебока, выходишь из колхоза. Колхоз без тебя проживет, а вот ты…

С а п а р. Ты бы молчал, бессовестный! Вот от к-каких отцов рождаются бесстыдники, как Бегенч!

К у л а к. Мерген, а почему не наказали Бегенча? Бедняга Пальван-ага со стыда из дома не может выйти!

С т а р у х а. В колхозе таких не наказывают, наоборот, делают начальниками!

К а н д ы м. Ты когда-нибудь прикусишь язык, бабушка?

С е р е д н я к. Правильно она говорит! Если Бегенч не будет наказан, ни один отец не выпустит свою дочь на улицу!

Кулак показывает на Аннагуль.

К у л а к. Пусть эта девушка не трогает наших дочерей и жен. Мы не позволим им вступать в комсомол!

С а п а р. Правильно!

А н н а г у л ь. В комсомол никого силой не тащат.

С т а р у х а. Девушек в комсомол заманивают, чтобы они потеряли стыд!

К о р о т к и й. А ты где свой стыд потеряла, старая?

С т а р у х а. Ах ты бесстыжий…

К а н д ы м. Перестань ругаться!

С т а р у х а. Люди добрые, смотрите! Он женщине рот затыкает! Он против нашей свободы! Для чего же мы свергли белого царя?

Зал так и покатывается со смеху.

М я л и к. Тихо, товарищи. Я вижу, случай с Бегенчем стал на руку тем, кто хочет баламутить аул. Пора покончить с этим. Знайте же: Бегенч ни в чем не виноват. Я заявляю об этом от имени правления.

К у л а к. Может быть, правление забыло о чести туркмена?

М я л и к. Довольно! Мы не позволим вам превращать слово «честь» в жвачку! Я, по-вашему, не туркмен, что ли? Но я ничего плохого не вижу в том, что молодые люди любят друг друга. До каких пор лучшие девушки аула должны принадлежать только байским сынкам? И почему до сих пор во многих семьях не дают девушке самой решить свою судьбу? Скажете, мол, об этом туркмен никогда не слышал, этого никогда не знал. А разве когда-нибудь туркмен знал свободу, равноправие? Знал он школу, книгу? Нет, не знал! А вот сейчас узнал. Видел ли когда-нибудь себя бедняк хозяином земли и воды? Нет, не видел! А сейчас увидел, потому что настала новая жизнь, и остановить ее так же нельзя, как нельзя остановить приближение весны! Девушки не хотят больше, чтобы их продавали. И народ проклянет тех отцов и матерей, которые станут продавать своих дочерей. Пройдет десять — пятнадцать лет, и о позорной торговле девушками будут вспоминать, как о самом позорном наследии прошлого.

К у л а к. А если комсомольцы обнимают чужих невест, разве это не позор для их родителей?

М я л и к. Прежде чем обручать девушку, надо спросить ее согласие. Тогда накануне свадьбы она не будет отказываться от своего жениха!

С т а р у х а. А люди говорят, что Сахра вовсе и не любит Бегенча. Просто он напугал ее: мол, если выйдешь за байского сына, советская власть тебя посадит в тюрьму.

Б е г е н ч. Неужели у тебя нет ни капли совести? Зачем ты плетешь этот вздор?

М я л и к. Мы не позволим тебе клеветать на комсомольца!

С т а р у х а. Ты, председатель, не пугай меня. Я своими ушами слышала…

Бегенч вскакивает с места, горячо говорит.

Б е г е н ч. Мерген-ага, прощу вас, позовите сюда Сахру; пусть девушка сама скажет, что я не виноват. Но если она подтвердит слова этой старухи, тогда гоните меня вон из аула, натравите на меня собак. Если же старуха клевещет, если ее слова окажутся ложью, тогда надо заставить замолчать ее, чтобы она не калечила людям жизнь, не позорила перед народом. Аннагуль, прошу тебя, сходи к Пальвану-ага, позови Сахру.

М я л и к. Сходи, Аннагуль.

Аннагуль уходит.

С т а р у х а. Сахра не придет сюда — испугается, а если и захочет, почтенный Пальван-ага не пустит ее срамиться перед народом.

К а н д ы м. Люди, надо спросить у этой старухи, сколько ей заплатил Черкез за эту клевету.

С т а р у х а. Вах, блудный сын! Ты меня взяточницей называешь!

К а н д ы м. Не будь взяточницей — ты работала бы, как другие люди, а не распускала бы свой двухаршинный язык!

С т а р у х а (злобно кричит). Да я тебя за эти слова к прокурору потащу!

Она бросается к Кандыму и хватает его за воротник. Их разнимают.

К а н д ы м. Счастье твое, что ты женщина, а не то…

К о р о т к и й (с умильным выражением лица протягивает руки к хромой старухе, говорит возвышенным тоном). О ты, беззащитное существо, султанша над всеми женщинами Туркмении, о гордость всех аульчан! Потрудись, кроткий ангел, потопай своими прекрасными ножками и выйди вон отсюда, если хочешь, чтобы народ остался тобой доволен!

Собрание смеется.

С т а р у х а. Не тебе меня выгонять!

М я л и к. Нет, нет, пока Сахра не придет, ее никуда нельзя отпускать! А вот и Сахра!

Входят  С а х р а  и  А н н а г у л ь.

М я л и к. Здравствуй, дочка! Знаешь, зачем вызвали тебя?

С а х р а. Нет…

М я л и к. Будь добра, скажи собранию — угрожал ли тебе тюрьмой Бегенч? Запрещал ли он тебе выходить замуж за байского сына?

С а х р а. И во сне я не слышала такого разговора…

М я л и к. Но вот эта старая женщина утверждает, что слышала, как Бегенч угрожал тебе…

С а х р а. Она не могла этого слышать, потому что Бегенч ничего такого мне не говорил…

С а п а р. А как ты посмела, обрученная, разговаривать с мужчиной?

Сахра молчит, опустив голову, потом решительно подымает глаза на Сапара.

С а х р а. Наши сердца не разлучит даже смерть!

Все смотрят на Сахру, хромая старуха незаметно покидает читальню.

С а п а р. Ты позоришь своего уважаемого отца!

Входит  П а л ь в а н - а г а.

С а х р а. Я никогда не опозорю своего отца! Он сам знает, как ему сейчас поступать! Он может убить меня или помиловать!

П а л ь в а н - а г а. Молодец, доченька! Ничего не бойся. Расскажи все людям, пусть знают, что ни Бегенч, ни ты ни в чем не виноваты. Виноват только я один. Если бы я послушался совета председателя и вступил бы в колхоз, то не попался бы в сети баев и мне не пришлось бы насильно обручить свою дочь с