Пьесы - Гусейн Мухтаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ч а р ы - а г а. Приехал? Здравствуй! Только скажи мне — для чего ты приехал? В первый же день опозорить меня в глазах всего аула?
Б е г е н ч. Отец!
Ч а р ы - а г а. Мне сейчас все рассказали!
К а н д ы м. Чары-ага, не верьте! Люди неправду говорят!
Ч а р ы - а г а. Нет, язык народа свят: раз говорят, — значит, правда.
Б е г е н ч. Отец!
Ч а р ы - а г а. Какое тебе дело до чужой невесты?
К а н д ы м. Чары-ага, Бегенч и Сахра давно любят друг друга…
Ч а р ы - а г а. Что-о? Нет! В проданном саду деревья не сажают!
Б е г е н ч. Отец, прости! Сахра…
Ч а р ы - а г а. Если ты еще раз произнесешь имя байской невесты, то знай — у меня нет сына!
Чары-ага уходит. Кандым и Бегенч в растерянности смотрят друг на друга. Входит председатель колхоза М я л и к М е р г е н. Он одет в гимнастерку и галифе. На ногах — сапоги. У него большие усы. Голова покрыта тельпеком.
Б е г е н ч. Салам, Мерген-ага!
М я л и к. Салам, Бегенч! Я давно ждал тебя!
Бегенч порывается что-то сказать. Мялик жестом останавливает его.
М я л и к. Не надо… Я все знаю… Тебе, Бегенч, видимо, еще непонятно, в какое время мы живем. Враг хитер, он умеет воспользоваться каждым нашим неверным шагом. (Берет винтовку у Кандыма.) Видишь! Вот такие, как Кандым, молодые люди должны спокойно трудиться, а мы им говорим: трудитесь, но оружия из рук не выпускайте! Охраняйте колхоз от басмачей! Вот какая у нас в ауле обстановка, Бегенч!
Пока он говорит, на сцену выходит А н н а г у л ь. Это — молодая девушка-комсомолка. На ней юбка и блуза защитного цвета, на голове — красная косынка. Аннагуль огорчена. Она подходит, здоровается с мужчинами и негромко говорит председателю.
А н н а г у л ь. Опять двенадцать колхозников не вышли в поле…
М я л и к. Где же они?
А н н а г у л ь. Говорят, какой-то мулла приехал к Кюйкибаю, собрал для проповеди народ… Трудно помешать ему…
М я л и к. Да, нелегко нам приходится, дочка! Но все равно в конце концов мы, а не мулла, будем торжествовать…
Б е г е н ч. Мерген-ага, дайте мне какую-нибудь работу в колхозе!
М я л и к. Это верно. Тебе надо подыскать подходящее место, ведь ты грамотный. Будешь секретарем правления колхоза?
К а н д ы м. Мерген-ага, пусть он будет командиром нашего боевого отряда!
М я л и к. Так… А каково мнение секретаря комсомольской ячейки?
А н н а г у л ь. Думаю, что назначить можно. Прошел военную службу, сын бедняка…
М я л и к. А что сам Бегенч об этом думает?
Б е г е н ч. Доверьте мне отряд, Мерген-ага!
М я л и к. Хорошо! Пошли!
Они уходят. На сцене остаются только Длинный и Короткий.
Д л и н н ы й. Ты слышал, о чем они говорили?
К о р о т к и й. Вах, эти люди ценнее золота! А председатель разговаривает с ними, как родной отец. Давай вступать в колхоз!
Д л и н н ы й. Сам и вступай, а меня не трогай. Толкай арбу!
К о р о т к и й. Вах, длинный осел, вези меня! (Прыгает в арбу.)
Д л и н н ы й (кричит). Слезай, несчастный!
К о р о т к и й. Чош-ш-ш! Вези прямо в правление! Вступаю в колхоз!
З а н а в е с.
Картина вторая
На авансцене С а х р а, в руке у нее книга. Она прижалась спиной к стене и плачет. Входит ее отец П а л ь в а н - а г а. У него тоненькая туркменская бородка, одет в новый красный халат. Пальван-ага сурово смотрит на дочь.
П а л ь в а н - а г а. Теперь ты шагу не сделаешь из кибитки! Не только своей читальни — солнца, луны не увидишь! А твоего беспутного комсомольца я уж как-нибудь с божьей помощью усмирю!
С а х р а. Бегенч ни в чем не виноват!
П а л ь в а н - а г а. Не виноват! Чужих невест за руки хватает! Да раньше бы его за одно только это на куски разорвали! Иди домой!
С а х р а. Отец, поверь мне, Бегенч не виноват!
П а л ь в а н - а г а. Тогда кто же виноват? Может быть, ты сама к нему пристаешь?
С а х р а. Я… я сама с ним заговорила!
П а л ь в а н - а г а. Что? Ты первая заговорила с мужчиной? Не верю! Стой, а откуда у тебя это кольцо? Ну, отвечай же!
С а х р а. Это Бегенч…
П а л ь в а н - а г а. Какой позор! О всевышний, ослепи меня! Сделай глухим! Обручена с другим! Ах, негодная…
Он заносит над головой дочери кулак. Сахра вскрикивает. Пальван-ага безвольно опускает руку. Сахра падает к ногам отца.
С а х р а. Отец, не выдавай меня за байского сына! В его доме меня ждут только слезы! Пощади! Я ведь не скотина, а человек! Я тоже хочу познать радость, смеяться, жить среди людей… Пощади!
П а л ь в а н - а г а. О, аллах, недаром говорят в народе: «Пусть верблюд твой не сядет на полпути, пусть жена не умрет без времени!» Была бы жива твоя мать, не допустила бы такого позора.
С а х р а. Матушка никогда бы не отдала меня в дом Кюйкибая. Она ненавидела весь их род. А знаешь почему? Однажды Кюйкибай избил ее кнутом!
П а л ь в а н - а г а. Что? Избил?
С а х р а. Да, избил! Всю жизнь, до самой смерти, она скрывала это от тебя!
Пауза.
П а л ь в а н - а г а. Я занял в счет калыма у Кюйкибая много денег. Думал, свадьбой покрою все расходы. А что я теперь скажу баю? Что скажут люди?
С а х р а. Отец, если не видишь выхода — лучше убей меня! Только не выдавай меня замуж за Черкеза, не оскверняй память матери!
Пауза.
П а л ь в а н - а г а. Не плачь… Я не враг тебе. Против воли не уйдешь из моего дома…
Он уходит. Сахра радостно смотрит ему вслед.
Занавес подымается. Двор Кюйкибая, обнесенный высоким дувалом. Под развесистым тутовником разостланы ковры. В стороне виднеется угол байского дома, а дальше — панорама старого аула. Сегодня в гостях у бая о д и н и з я р ы х б а с м а ч е й. Он в одежде муллы, собрал крестьян и что-то говорит им. Дехкане сидят возле него полукругом. В стороне стоит Ч е р к е з, а с ним рядом — К о р о т к и й и Д л и н н ы й. Подают чурек. Разносят чай.
Б а с м а ч. Бог терпелив, но он не допустит крушения мусульманской веры… Аллахум-массали-алла Мухаммет-вели-али-Мухаммет!
Все подымают к небу руки, молятся.
К о р о т к и й. Мулла-ага, вы сказали, что в колхозе работать грех, а почему?
К ю й к и б а й. Бесстыжий! У муллы не спрашивают — почему! Ему верят!
Б а с м а ч. Пусть спрашивает! Мусульманину я отвечу. Разве вы когда-нибудь слышали у туркмен слово «колхоз»? Не только на нашем языке, но и у арабов и узбеков нет такого слова! В святом Коране тоже его нет! Это слово придумали безбожники! А чем пашут в колхозе? Божьей сохой? Нет! Пашут чертовой машиной. Трактор переворачивает землю, а не пашет ее! Всевышний никогда не говорил, чтобы над землей так издевались. Он накажет людей за это надругательство. Придет время, когда ни одно семечко не прорастет! Гнев аллаха справедлив! И начнется тогда в стране невиданный голод, и этот голод не откинет своих черных крыл от
