Золото Удерея - Владимир Прасолов

Посмотрел по сторонам: высокая, выше пояса, трава скрывала все и переходила в береговой подлесок.

«Эх, по этой кромке бы с косой, славное сено пропадает», — мелькнула мысль.

Куда же эта тропка проложена была? Федор посмотрел на ладанку. Ящерка, все так же сияя чешуйками, замерла. Она как бы ждала чего-то от Федора, и Федор понял. Он, глядя на нее, шагнул прямо, и ящерка, воссияв лучиками, стала плавно извиваться. Он остановился, замерла и она. Он шагнул в сторону, и она осталась неподвижной. Сделал еще несколько шагов — она не двигалась. Пошел в другую сторону, убедился, что ящерка не шевелится. Федор вернулся назад и снова шагнул, как в первый раз, в сторону покореженной молнией старой сосны. Ящерка ожила.

«Понял! Я все понял, она так кажет путь, куда идти! — ликовала душа Федора. — Только куда она ведет?! Ясно куда — к золоту! Нужно идти и найти это золото, пока ящерка кажет дорогу. Нет, надо вернуться, дядя Семен ждет, неизвестно куда она заведет, вдвоем надо идти».

Федор бегом побежал обратно. Он буквально скатился по тропке и, желая быстрее поделиться со своим другом радостью, припустил по берегу. Только когда уже выскочил из кустов, увидел, что Семен на берегу не один. Длинная долбленка, разрезав прибрежный камыш, воткнулась в берег и была надежно приторочена к коряге. У камня, рядом с Семеном, оперевшись на длинноствольную шомполку, стоял высокого роста мужик. Он был спиной к Федору и не видел его. Федор замедлил бег и остановился, медленно наклоняясь к береговым камням и выискивая глазами что-нибудь поувесистей. Но в это время мужик, обернувшись, добродушно сказал:

— Вот, чего говорить, и впрямь он разбойник, уже норовит мне голову камнем снести, — и усмехнувшись, продолжил вопросом: — Федор Кулаков ты будешь?

Федор непонимающе поглядел на Семена. Семен спокойно сидел на камне и тоже улыбался как ни в чем не бывало. Увидев вопрос на озабоченном лице Федора, он махнул призывно рукой:

— Айда сюда, Федор, этот человек с добром пришел.

Федор подошел.

Фрол, отставив в сторону птомполку, протянул руку:

— Ну, здорово, казак, меня Фролом зовут. А ты у нас личность теперь по всей реке известная.

— Федор, Кулаков сын. — Федор пожал огромную ладонь охотника.

— Ага, я так и понял, ты и есть убивец и похититель девок из семейств добропорядочных. А я вас завтра ждал и не здесь, а выше. Хорошо, заметил, а то бы промашка вышла, где бы я вас тогда искал…

— А чего ты нас искал, дядя?

— А тебя, парень, все ищут. И никифоровские подручные, и государевы люди, но нужен ты, по-настоящему, только в одном месте и человеку одному, вот от него я и пришел за тобой.

— Это кому я нужен и что значит «по-настоящему»?

— По-настоящему нужен — это значит, что только ты можешь помочь этому человеку, и никто другой.

— Нам бы кто помог. Кому же это моя помощь понадобилась?

— А ты сам не догадываешься?

Федор, не веря своей догадке: «Анюта!» — медленно произнес:

— Неужто Анюта?

— Она, Федор, молодец, догадался.

— Где она, что с ней?

— В скиту тайном, у старца. Отсель день ходу. Плоха она совсем, разбилась сильно, с кедра сорвалась, вот так. Старец велел тебе, если хочешь, чтоб жива она осталась, не медля быть. Я за тобой и послан был с этим.

Федор не верил своим ушам. Надо же, Анюта нашлась, пусть больна, пусть, но жива и ждет его! Это было самое главное. Еле сдерживаясь, чтобы не кинуться обнимать этого здоровенного, благодушно улыбавшегося ему мужика, Федор смотрел то на Семена, то на Фрола, как бы спрашивая: «И чего мы здесь стоим? Она же ждет! Идти надо!»

— Правильно, — согласился с ним Семен и, встав с камня, сказал: — Веди уже, Фрол, а то он из портов сейчас выпрыгнет.

— Что ж, тогда прошу в лодку, так оно быстрее будет. Токо ноги отряхните! Поклажи-то много? В корму давайте, и ты, Семен, тоже, а ты, Федор, полегче, садись в нос. Пока вниз, а потом против течения пойдем. Ну, с Богом! — И Фрол оттолкнулся от берега.

Лодка, несмотря на то что в ней трое мужиков, почти не просела в воде. Фрол, казалось, играючи загребал, и она шла, ровно и резво разрезая речную волну. Несмотря на ветер, только легкие брызги иногда долетали до Федора, но ему было все равно. Его душа уже неслась, опережая его самого, куда-то вдаль, к такой дорогой ему Анютке.

— Федор, смотри вперед, ежели кто встречь, надо раньше усмотреть, укроемся. Догнать меня по реке никто не сможет, но то, что вы со мной, знать тоже никому не надо.

— Хорошо, смотрю.

Только сейчас, когда они уже ходко спускались по реке, Федор вспомнил про ладанку, про то, как вела она его. Он просто не успел поделиться этим с Семеном, и теперь тоже не мог, между ними сидел, управляясь с лодкой, Фрол. Федор сунул руку за пазуху и нащупал ладанку. Он погладил ее пальцами, и ему показалось, что шевельнулось что-то на ее поверхности.

Она живая, волшебная! Она ответила на его ласку! Он улыбнулся, надо же так, столько разных бед навалилось, а тут душа поет от счастья. Чего ей, душе, для счастья-то надо? Кто ответит? Мужик, прошлый год по весне по талому уж льду провалился, да успел выскочить чудом, на весь берег орал, что он самый счастливый на свете. И в чем то его счастье было? В том, что на корм рыбам не пошел? Или в том, что, последнее потеряв — поклажа с добром утопла, — жив остался? Может, уже в том, что живет человек, и есть счастье для него? Вот же, калика под храмом который год сидит, милостыню просит и всегда улыбка на чумазом лице, весь в грязи, а глаза веселые — ему милостыньку бросают, а он говорит: «Счастья вам!» Выходит, он своим счастьем со всеми делится. Может, потому и нищ, что всем свое счастье отдает, а может, и не в том счастье, что от злата карманы рвутся? А тот нищий, получается, богаче счастием своим того богатея, что монетку ему бросил. Федор до боли в глазах вглядывался в рябящую волнами даль по реке. Не нужна им встреча с людьми, нельзя человека подводить, никак нельзя. Миновав стрелку, там, где Тесей с Ангарой сходятся, Фрол прижался ближе к берегу. Вдали на реке стали видны лодки — Кулакова деревня была не так далеко. Оставив острова правее, вскоре они вошли в бурное русло одного из притоков. Фрол, на минуту причалив, вытащил из кустов длинные и отшлифованные до гладкости шесты.

— Держи, — протянул он шест Федору, — пойдем о двух шестах, здесь течение сильное.

Через час мокрая рубаха Федора прилипала к телу, комары не давали дышать, то и дело попадая в рот или в глаза отчаянно толкающих лодку Федора и Фрола.

— Давай к берегу, вон туда, там ветерок, — скомандовал Фрол, и они дружно направили лодку в небольшую лагуну.

Семен, намотавший на голову тряпья от комаров, высунулся, поглядел вокруг и спросил: