Битва за Свет - Антон Волков

Залив баки обеих машин под завязку, мы поспешили продолжить наш путь. Дорога та была для нас сплошным удовольствием, ибо виды за окном были просто великолепны: бесчисленные кристально чистые озёра, хвойные и смешанные леса, множество диких животных, снующих то тут, то там неподалёку от трассы. Поскольку мы ехали на север, да и уже были существенно севернее Выборга, Торфяновки, то, когда было ещё немногим больше полудня, солнце уже почти сравнялось с линией горизонта, готовое ещё через пару часов совсем скрыться из виду. Я, осознав, что через пару часов землю окутает мрак, невольно занервничал, памятуя о том, что менее чем в тысяче километров южнее, на нашей родной земле, с наступлением темноты жуткие твари вновь примутся за дело, уничтожая всё живое на своём пути. Они планомерно будут продвигаться всё севернее, всё ближе к цели мирового господства треклятых американских правителей. Гоша рассказал, что пока он со мной, усыплённым морфием, вёл машину в сторону Питера, он то и дело видел в зеркало заднего вида на фоне кристально-голубого, уже почти зимнего неба, поднимающиеся вверх столбы чёрного дыма. Конечно же, уцелевшие каким-то чудом жители деревень и городов, отчаянно жгли дневные укрытия не переносящих солнечного света афганцев. Те же, в свою очередь, прятались везде: в сараях, домах, кузовах заброшенных грузовых автомобилей. Словом, везде, где можно было бы избежать попадания на их несовершенную кожу ультрафиолетовых лучей. Вполне вероятно, что в каких-то областях, подвергшихся массированным атакам нечисти, местное военное командование, честно оставшееся защищать свои родные города от невиданной напасти, проводило полномасштабные дневные операции такого рода. Скажу больше, потом я узнал от Шталенкова, что такие операции действительно проводились, и они были отнюдь небезрезультатными. И хотя живые мертвецы в общем и целом одерживали верх над оставшейся немногочисленной армией, шаг за шагом вырезая населённый пункт за населённым пунктом, войскам всё же удавалось хоть в какой-то степени сдерживать распространение ада на север, днём выжигая сотни афганцев в их укрытиях. Так вот и Гоша видел многочисленные столбы дыма, совершенно очевидно от сжигаемых домов и сараев с тварями внутри. Тот набитый бестиями дом (с припаркованным возле него Фольксвагеном «Транспортёром»), Гоша тоже сжёг сразу же после того, как погрузил меня в сон. Боже! Какой же ужас через несколько часов начнётся там, на наших землях? Что с Москвой? Обороняется ли она ещё или уже сметена с лица земли полчищами нелюдей? И ведь ответов на эти вопросы не было, а были лишь щемящие душу догадки. Ужасное чувство, чувство какого-то наступающего на пятки «конца «Света», а тут, в Финляндии, как будто бы ничего и не происходит. Жизнь в Суоми словно идёт своим чередом, за исключением лишь бурного роста экономики и приспособлением к изменившейся в худшую сторону ситуации с электроснабжением. А что же в Швеции, что в Норвегии? Неужели там и вовсе жизнь продолжается в таком ключе, в каком она была там «до», а может, ещё и с прогрессом? Норвегия! Эта маленькая по населения, но с существенной площадью страна всегда тянула меня, завлекала своей сказочной природой, величественными фьордами и горами, уровнем жизни. Я был на сто процентов уверен, что после «Конца» света нигде в Европе, даже в самых её благополучных странах, после того, как «долбануло», не было всё настолько хорошо и благополучно, как непременно должно было быть сейчас в странах Скандинавии, а особенно в Норвегии. И объяснение тому очень простое: скандинавские страны расположились особнячком на Скандинавском полуострове, с трёх сторон морем отрезанные от других «больших земель». В частности Норвегия, традиционно благополучная, богатая углеводородами и передовыми технологиями страна была населена всего-навсего девятью-десятью миллионами человек, в то время как та же Москва к 2014 году насчитывала, только по официальным данным, девятнадцать миллионов человек. Представить только: девять миллионов жителей были единственными законными обладателями неисчисляемых запасов нефти и газа из шельфов Северного моря, лучшими технологиями в сфере альтернативных видов энергии, к тому же ещё и лучшими учёными, иммигрировавшими в Норвегию в последние двадцать лет! Я с головой ушёл в размышления. Мой мозг будоражили мысли. Я думал: «Ведь, по сути, до «конца «Света» самым страшным испытанием было практически стопроцентное обесточивание всего и вся – населения, экстренных служб, промышленности… Именно из-за неготовности к таким катаклизмам, по сути, морально зачахших способов получения, преобразования и транспортировки электроэнергии и имели место столь катастрофические последствия. Невероятно высокая плотность населения, его концентрация преимущественно в больших городах, мегаполисах – эти факторы также сыграли против человечества. Голод, холод, потеря контроля над ситуацией со стороны властей и, как следствие, анархия и отбросили человечество на десятки, а то и сотни лет назад. Но Скандинавия словно чуяла неладное! В то время, как всё «прогрессивное» человечество банально жгло мазут на электростанциях и тем самым производило большую часть электричества для различных нужд, скандинавы уже вовсю пользовались для тех же целей энергией приливов и отливов морей, биоматериалами, энергией ветра и солнца и прочими диковинными для остального человечества способами генерации электроэнергии, о которых я даже могу и не подозревать. То же и с преобразованием и последующей транспортировкой выработанной энергии. Конструкции трансформаторов и их качество могли быть у норвежцев значительно более совершенными, а то и вовсе революционно новыми, а это значит, что станции по выработке электричества в Норвегии могли пусть и не совсем безболезненно, но в большинстве своём выдержать ту проклятую магнитную бурю декабря 2014 года. Пусть даже я и идеализирую скандинавов, но в любом случае, несмотря на весь ошеломляющий технический прогресс, присущий в большей степени Норвегии и в несколько меньшей остальным скандинавским государствам, те же норвежцы жили и живут в невероятной гармонии с природой. В отличие даже от России, где подавляющее большинство населения на момент катастрофы было сконцентрировано в крупных городских агломерациях, в Норвегии население в большинстве своём существенно «размазано» по территории страны, хоть и с увеличением плотности к югу и её уменьшением к северу. Ещё в наш с Дашей последний визит в эту неописуемо красивую и прогрессивную страну мы были очень удивлены, насколько же тесно и взаимовыгодно норвежцы сосуществуют с природой! Даже к частным домишкам на склонах фьордов, удалённым на солидные расстояния от крупных по тамошним меркам городских центров, непременно были подведены все необходимые коммуникации: электричество, газ, водопровод, телевидение и Интернет. Невероятно, казалось бы, но это факт – в такое вот немыслимое для нашего русского сознания развитие инфраструктуры норвежские власти инвестировали все те сверхдоходы, которые страна получала за счёт экспорта углеводородов. Сопоставимые же по колоссальности поступления в бюджет нашей страны средства от той же продажи нефти и газа либо бездарно «осваивались», либо и вовсе разворовывались. Россия даже в лучшие свои годы отставала от Норвегии по уровню развития на десятки лет. Но даже при том, что развитость инфраструктуры в Норвегии была на высочайшем уровне, её коренные жители вовсе не забывали своих исконных традиций, будь то рыбалка, охота, подсобное натуральное хозяйство, лесничество… Выходит, что у большинства норвежцев, имеющих собственные дома, отсутствовала столь остро выраженная зависимость от электричества, как, например, у жителей Центральной Европы. Норвежцы легко могли переживать лютые зимы даже без центрального отопления, как несколько веков назад отапливая свои жилища натуральным образом при помощи печей и каминов. Тысячи тысяч незамысловатых деревянных домиков, населяемых такими вот, следующими традициям, людьми, располагались по всей Норвегии в самых неожиданных и, казалось бы, непригодных для жизни местах. Так, например, я прекрасно помню многокилометровые фьорды с мрачно висящими над гладью воды отвесными стенами величественных скал, а прямо у подножья этих скал стояло два-три домишка. Сзади – скалы, спереди в двадцати метрах – широченная гладь холодных вод фьорда. Слева и справа какие-то незначительные куски земли, в трёхстах метрах заканчивающиеся отвесной стеной скалы, уходящей под воду и окончательно обрубающей ту небольшую пядь суши. Казалось бы, жалкий клочок суши у подножья скал – ни дорог, ни магазинов, ни общественного транспорта, а лишь сиротливо припаркованная лодка да крохотный огород возле домика. Помню, у меня рот открылся, когда на протяжении экскурсии на пароходе по загадочно изогнутым, лабиринтоподобным фьордам, я то слева, то справа наблюдал похожие картины. Я всё не мог понять, зачем же люди живут в такой глуши и, главное – как они там живут? Как они взаимодействуют с «большой землей», чем занимаются, часто ли плавают куда-нибудь к «цивилизации»? Признаться честно, я так и не нашёл для себя какого-то вразумительного ответа, а лишь довольствовался рассказом гида об этакой самобытности значительной части норвежского народа. Такое единение с природой, такое трепетное отношение норвежцев к своим многовековым традициям и навыкам ведения натурального хозяйства вкупе с безукоризненно налаженной инфраструктурой в стране в целом сыграло свою роль. Я уверен, что в сложившейся первоначально катастрофической ситуации с подачей электричества и тепла в большинство частных домиков Норвегии, сохранившаяся приверженность норвежцев истокам ведения натурального хозяйства просто обязана была сыграть свою решающую роль в благополучном преодолении всех нагрянувших в 2014 году трудностей. Может быть, после того посещения страны фьордов и водопадов я склонен идеализировать способность норвежца жить в большом отрыве от столь привычной нам цивилизации (магазины, машины, электроника и полное обеспечение всеми благами вроде тепла, электричества и тому подобного). Но тем не менее я уверен, что проблемы с подачей электроэнергии и вытекающие из них прочие трудности в совершенно незначительной степени повлияли на жизнь граждан Норвегии».