Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные. - Константин Радов

Но эти мрачные картины рисовались в перспективе ближайших месяцев, или, возможно, следующей летней кампании, до которой надо еще дожить, — а непосредственная задача была ясна: встретить и уничтожить ливонский корпус шведов. Приказав Шереметеву сопровождать на приличной дистанции Карла, государь отделил лучшие и самые подвижные полки в погоню за Левенгауптом, который прежде шел не более десяти верст в сутки, а теперь почувствовал опасность и припустил как ошпаренный. Шведский дезертир из туземного чухонского населения рассказывал, что корпус насчитывает восемь тысяч солдат — после десяти форсированных переходов, когда кавалерия наша, предшествующая пехоте, стала настигать неприятеля и брать «языков», оказалось, что его численность едва ли не вдвое больше! Все равно, пропускать к королю сильное подкрепление, а главное — чудовищный обоз с провиантскими и боевыми припасами нельзя. Надо сражаться. У деревни Долгие Мхи, на переправе через одну из бесчисленных речек, произошел первый арьергардный бой: шведы артиллерийским и ружейным огнем сдержали наших драгун и не допустили их до обоза. Гвардейские полки подошли только к ночи, когда неприятель отступил.

Действуя в составе корволанта, мы не брали с собой палаток, дабы оные не задерживали движение, и ночевали у костров на бивуаках, прямо под осенним дождем, прикрывшись мокрыми епанчами. Поднявшись затемно, примерно к полудню мы окончательно настигли шведов.

Рискуя свалиться в грязь, я клевал носом во время марша — спать верхом, увы, невозможно даже на самой смирной лошадке; а ночью отдохнуть больше четырех часов не удалось ни единому человеку в нашем корпусе. Да и не первая ночь была такая, солдаты держались из последних сил. Выстрелы, донесшиеся с левой стороны из-за леса, прогнали сон. Там двигалась по параллельной дороге другая колонна, во главе с Меншиковым, — и, судя по дружным частым залпам, начинался правильный пехотный бой.

— Шире шаг! — пронеслось по колонне. — Поберегись! — приминая кусты, проскакал вперед по обочине на крупном гнедом жеребце царский лейбшиц Бухвостов, следом — сам государь в сопровождении Брюса и Голицына. Там, где лес расступался, гвардия спешивалась и с ходу перестраивалась в боевой порядок, выходя во фланг шведам, свирепо атакующим Меншикова. Судя по всему, здесь была передовая позиция неприятеля, отделенная от его лагеря полосой мелколесья. Князь не забыл обещание, и я оказался на правом фланге гвардейской бригады, далеко охватывающем менее протяженную вражескую линию. Когда раздалась команда "пали!", моя рота стояла строго на продолжении строя противника, обычно о таком приходится только мечтать. Шведский полковник завернул крайние плутонги en potence, но они растаяли, как ледышка на раскаленной плите, не помешав истреблению своего батальона. Остатки его отступили в лес, и пока на другом краю бой продолжался, мы воспользовались временем для перезарядки.

Роту я поставил, как все, в шесть шеренг, но огонь вел только двумя одновременно, с расчетом, чтобы солдаты, полностью расстрелявшие вкладыши, отходили и готовились к новой волне боя под прикрытием товарищей, выступивших вперед. По плану, хотя бы треть стрелков должна была постоянно находиться в строю с полным боевым запасом, однако, до конца используя счастливое расположение, я посчитал возможным отступить от этого правила. Конечно, те, кто атаковал шведов с фрунта, не преминули записать успех на свой счет — ну и Бог с ними, не мерить же в трупах диаметры дырок от пуль!

Тем временем наши драгунские полки, выходя следом за гвардией из леса, вступали в бой и дальше охватывали отступающих шведов. Знамена, раненый полковник и несколько пушек были захвачены. Не более чем через час после первого выстрела мы уже строились за перелеском для наступления на главную неприятельскую позицию, огражденную вагенбургом.

И на следующий день после боя я не мог бы вспомнить все последовавшие атаки и контратаки: думаю, их было не меньше десяти. Мы старались загнать шведов в обоз, они нас — в лес, волны сражения много раз прокатывались по полю, но ни одна сторона не получала решающего перевеса. Все мои старания сосредоточились на неторопливой, вдумчивой, прицельной стрельбе. Оказавшиеся в пределах досягаемости вражеские офицеры выбивались моментально, ряды противника прореживались до такой степени, чтобы сбить пыл атакующих, но не растратить при этом все заряды. Я не преминул обратить внимание объезжавшего линию государя на точное исполнение мною нарвского обещания: только треть роты стреляла в каждый момент, при этом намного превосходя многочисленнейшего неприятеля в действенности огня. Заметно было, что противостоящую часть своего строя шведы постоянно подкрепляют свежими силами. Бой продолжался преимущественно как огневой, лишь изредка и местами переходя в рукопашный. Именно то, что мне надо. Даже перестрелку я старался вести на дальних дистанциях, дабы умножить свои преимущества и сократить потери, однако затянувший поле пороховой дым часто не позволял этого.

Через некоторое время в баталии произошла передышка, по приказу или нет — не ведаю. Солдаты наши и шведские уселись на дистанции пушечного выстрела друг от друга прямо на землю: стоять не было сил. Князь Голицын, все время находившийся в первой линии — спокойный, распорядительный, бодрый, с дымящейся курительной трубкой во рту, — объяснил, что на подходе корпус Боура. Дождавшись подкрепления, можно будет атаковать с лучшими шансами. Действительно, восемь драгунских полков, хотя сохранивших лишь половину штатного состава, помогли добиться перевеса: еще несколько атак, и мы оттеснили шведов за повозки. Солдаты ломали и растаскивали обозные фуры, поставленные впритык, бой шел уже в вагенбурге, когда против нашего правого фланга по оставленному без присмотра мосту через речку Леснянку стала переходить с другого берега свежая шведская пехота. Наши генералы ничего не успели предпринять, как там выстроились три батальона!

Можно, конечно, упрекнуть Петра в непредусмотрительности за оставление моста без прикрытия; но мог ли он предполагать, что Левенгаупт, генерал с репутацией, ослабит в решающий момент свои силы и рано поутру отошлет вперед не только половину обоза, но и несколько лучших полков, для охраны повозок от мелькавших в лесу казаков? Такой ошибки трудно было ожидать от шведского командующего, мы почитали все его силы находящимися в окруженном нами лагере. Теперь неожиданно вернувшийся неприятельский авангард мог натворить бед, ибо гвардии требовалось время выбраться из вагенбурга, а во второй линии стояли сильно потрепанные и обескровленные драгуны, сегодня уже мало на что годные. Моя рота единственная из своего полка осталась в поле и не потеряла строй. В ближнем бою среди телег все наши преимущества были бы утрачены, к тому же перезарядиться не мешало, поэтому я решительно усадил солдат на землю, невзирая на их горячее желание ворваться во вражеский обоз. Дьявол, теперь и отойти нельзя — иначе весь фланг может рухнуть! А гвардейцам, кто не успеет выскочить — конец. Утром, после молебна, зачитали обращение к офицерам от государя: "которые на бою уступят место неприятелю, почтутся за нечестных и в числе людей счисляемы не будут…" Так это как раз про нынешний случай. Надо стоять, пусть каждый батальон превосходит меня вчетверо.