Теофил Норт - Торнтон Уайлдер

Алиса и ее подруга Делия (из центральной Джорджии) стояли вплотную к двум пустым стульям у моего стола. Они разговаривали, чтобы видно было, что они разговаривают, — не только мне, но и остальным посетителям. Почти все в зале знали всех, и все за всеми следили. Как сказал один современный автор: «Ад — это они». Слух у меня был на редкость острый, и я уловил перемену в их тоне. Понизив голос, они обсуждали, прилично ли будет спросить у меня разрешения занять свободные места за столом. Наконец, старшая, Делия, повернулась ко мне и холодным, официальным тоном осведомилась, заняты ли места. Я привстал и ответил:

— Нет, нет, не заняты. Садитесь, пожалуйста.

— Спасибо.

Как впоследствии выяснилось, даже то, что я привстал, произвело сильное впечатление. В их кругу мужчины, приветствуя дам, не вставали ни при каких обстоятельствах; так поступали джентльмены в кино — отсюда и впечатление. Я раскурил трубку и продолжал читать. Они повернули свои стулья друг к другу и возобновили разговор. Они обсуждали избрание приятельницы главой комитета, ведающего благотворительным турниром по бинго. Казалось, слушаешь одну из тех старомодных пьес, где для сведения публики два действующих лица сообщают друг другу о событиях, давно им известных.

Так продолжалось некоторое время. Делия заявила, что избрание некоей Доры — смехотворно. Дора, на прежнем высоком посту, начисто сорвала подготовку прощального чаепития для четы, переведенной в Панаму, и т.д.

— Она хочет всех расположить и для этого гадает по руке. Знаешь, что она сказала Джулии Хэкмен?

— Нет. — Перешептываются. — Алиса! Ты это придумала!

— Клянусь чем хочешь.

— Ну, какой ужас! — Театральный смех.

— Она на все готова, лишь бы о ней говорили. Сказала, что за ней один подглядывал, когда она мылась в ванной; тогда она распахнула окно и бросила ему в лицо намыленную губку — прямо в глаза.

— Алиса! Не может быть!

— Делия, она это сама рассказывает. Да она что угодно расскажет, лишь бы прославиться. Голоса зарабатывает. Фамилию-то ее все знают.

Теперь у меня была возможность незаметно разглядеть их. Делия была повыше подруги, статная брюнетка, но недовольная и даже с какой-то озлобленностью; я дал бы ей лет тридцать. Алиса была около полутора метров ростом, лет двадцати восьми. У нее было хорошенькое острое птичье личико, бледность которого говорила о плохом здоровье. Из-под шляпы выбивались пряди тусклых соломенных волос. Но все это оживляли черные умные глаза и, видимо, отчаянная жажда получить от жизни удовольствие. Недостатков у нее было два: при ее природном уме люди менее смышленые постоянно вызывали у нее раздражение; другим недостатком была невидная фигурка, что объяснялось, по-видимому, как и бледность, плохим питанием в детстве. Несмотря на разницу в возрасте, верховодила в этой паре Алиса.

Они осушили свои бокалы. Почти не глядя на них, я спросил вполголоса:

— Могу я предложить дамам пива?

Они смотрели друг на друга окаменев — как будто то, что они услышали, даже повторить нельзя. На меня они не смотрели. В полной мере выявив дерзость моего захода, Делия выступила с ответом. Она опустила голову и без улыбки прошептала:

— Очень любезно с вашей стороны.

Я встал, чуть слышным голосом дал заказ официанту и углубился в книгу.

Условность! Условность! Эта строгая властительница всякого человеческого сообщества — от Ватикана до приютской песочницы — особенно сурова с «береговыми вдовами», ибо от их поведения зависит и карьера моряка. За нами наблюдали. Нас взяли на прицел. Условность требовала, чтобы мы не улыбались друг другу. Не дай бог, подумают, что нам весело, ибо в придирчивой морали зависть играет не последнюю роль. Когда пиво было подано, женщины слегка кивнули и продолжали разговор. Но прежде чем я вернулся к книге, глаза Алисы встретились с моими — великолепные черные глаза, которые достались рано старящемуся воробышку. Кровь во мне заиграла. Через несколько минут я нарочно пролил пиво на стол.

— Прошу прощения, дамы, — сказал я, промокая пиво платком. — Извините меня. Видно, пора завести очки. Я вас не облил?

— Нет. Нет.

— Я бы никогда не простил себе, если бы испортил вам платья. — Я сделал вид, будто оттираю полу пиджака.

— У меня тут шарф, — сказала Делия. — Он старый. Вытритесь им. Он легко отстирывается.

— Спасибо, спасибо, мадам, — серьезно сказал я. — Нельзя читать в таких местах. Это вредно для глаз.

— Да, да, — сказала Алиса. — Мой отец читал запоем, даже ночами. Это ужас.

— Да, книжку лучше спрятать. Ей-богу, глаза мне еще пригодятся.

Чинность наша удовлетворила бы самого строгого критика.

Алиса спросила:

— Вы живете в Ньюпорте?

— Да, мадам. Семь лет назад, во время войны, я служил в форте Адамс. Город мне понравился, и я опять приехал — искать работу. Работаю на участке в одном доме.

— На участке?

— Я вроде разнорабочего: печки, листья, приборка — всякое такое.

У военных «приборка» — вид наказания, напоминающего каторжные работы; но они решили, что я штатский, и поэтому просто растерялись. Делия спросила:

— Вы живете там, где работаете?

— Нет, живу я сам по себе, в квартирке недалеко от Темза-стрит — вернее, не сам по себе, потому что у меня большая собака. Меня зовут Тедди.

— Собака? У-у, я люблю собак.

— У нас на базе собак держать не разрешают.

Собаку я выдумал. В Америке есть миф, распространяемый кинематографом, что если человек держит большую собаку и курит трубку, это достойный человек. События развивались быстро. Я только одного не дал им понять: кто из них мне нравится больше. Мы-то с Алисой знали, но Делия не отличалась сообразительностью.

— Могу я пригласить дам на девятичасовой сеанс в «Оперу»? Оттуда я бы отвез вас домой на такси.

— Ах, нет… Спасибо.

— Это слишком поздно.

— Ах, нет!

Я мог бы поклясться на целой пачке Библий, что Делия толкнула ногой Алису и Алиса толкнула ногой Делию, согласно условленному коду. Делия сказала:

— Ты иди, Алиса. Мы выйдем с тобой, а джентльмен встретит тебя где-нибудь подальше на улице.

Алиса была в ужасе.

— Что ты выдумала, Делия!

— А что? — поднявшись, величественно ответила Делия. — Мыслям не прикажешь. Я пошла в комнату для девочек. Вы меня извините. Я на минуту.

Мы с Алисой остались одни.

— Вы, наверное, с Юга, — сказал я, впервые за вечер улыбнувшись.

Она не улыбнулась — наоборот, она обожгла меня взглядом. Она подалась вперед и заговорила тихим голосом, но очень отчетливо:

— Не улыбайтесь! Через несколько минут мне придется познакомить вас с нашими девушками. Я скажу, что вы врач, так что будьте готовы — пожалуй, скажу, что вы старый приятель мужа. В Панаме бывали?

— Нет.

— В Норфолке, Виргиния?

— Нет.

— Так где же вы были всю жизнь? Скажу, в Норфолке… Делия в город не пойдет — на той неделе возвращается ее муж, и она ходить боится. Перестаньте улыбаться! Это серьезный разговор. Когда мы с Делией будем уходить, вы с нами попрощаетесь. Через пять минут тоже выходите — кухней и черным ходом. Потом идите по дороге — не к Ньюпорту, а в другую сторону, — я вас встречу у трамвайной остановки напротив пекарни Олли.

Эти указания были даны так, как будто она на меня очень сердилась. Я начал кое-что понимать. Что бы дальше ни произошло — это будет опасно.

— Когда я с вами буду прощаться, как мне вас звать?

— Алиса.

— Как зовут вашего мужа?

— Ну, Джордж, конечно.

— Понятно. Я — доктор Коул.

От напряженного руководства и от досады на мою глупость Алиса раскраснелась.

Вернулась Делия. Время от времени женщины здоровались с кем-то из публики. Алиса повысила голос:

— Здравствуй, Барбара, здравствуй, Феба. Я хочу вас познакомить с доктором Коулом, старым приятелем Джорджа.

— Очень приятно.

— Очень приятно познакомиться с вами, Барбара… и с вами, Феба.

— Представляете, Джордж просил его, если он будет в Ньюпорте, позвонить мне. Он позвонил и договорился, что встретится со мной здесь… Здравствуй, Мэрион, познакомься с доктором Коулом, старым приятелем Джорджа… И вот мы с Делией сидим и стараемся угадать, кто тут похож на доктора. Представляете положение? Здравствуй, Аннабелла, познакомься с доктором Коулом, старым приятелем Джорджа, он тут проездом. Он пригласил нас с Делией в кино, но мы, конечно, не можем — и поздно уже, и вообще. Он познакомился с Джорджем в Норфолке еще до меня. Джордж мне рассказывал, что у него есть приятель — доктор. Вы и тогда уже были доктором, Тедди?

— Я учился на последнем курсе в Балтиморе. В Норфолке у меня родственники.

— Подумать только! — сказали Барбара и Мэрион.

— Какое совпадение! — сказала Феба.

— Мир тесен, — сказала Делия.

— Ну, вам, наверное, хочется поговорить о былом, — сказала Барбара. — Рада познакомиться с вами, доктор.