Королевское чудовище - Кристина Кашор

С того дня, с того самого момента между ними выросло какое-то тихое единение. Порой они расчесывали друг другу волосы, помогали одеваться и раздеваться. Шептались украдкой, словно маленькие девочки, нашедшие родственную душу.

Если в непосредственной близости от Кансрела что-то происходило, это невозможно было от него утаить — у чудовищ есть свои приемы. Кансрел начал жаловаться на Лидди. Ему не нравилась она сама, не нравилось, что они столько времени проводят вместе. В конце концов, он потерял терпение и, выдав Лидди замуж, отправил ее прочь, в поместье по другую сторону города.

Файер дышать не могла от изумления и горя. Конечно, она была рада, что он всего лишь отослал Лидди, а не убил и не затащил в постель, чтобы преподать урок. И все же это был жестокий поступок, злой и эгоистичный. Жалости к нему у нее не прибавилось.

Возможно, именно тоска по Лидди открыла ее для Арчера, хотя Лидди и Арчер были совершенно не похожи.

В ту весну, после которой Файер исполнилось пятнадцать, Арчер узнал, что за сумасшествие она замышляет: почему она ничего не ест и буквально тает на глазах. Это знание совсем измучило и его, он с ума сходил от страха за Файер, постоянно ссорился с ней и с Брокером, который тоже волновался, но отказывался вмешаться. Снова и снова Арчер умолял Файер оставить эту затею. Снова и снова Файер отказывалась.

Однажды августовской ночью, когда они неистово ссорились шепотом у дерева под ее окном, Арчер поцеловал ее. Файер испуганно замерла, но потом, когда он обнял ее и поцеловал снова, поняла, что хочет этого, что Арчер нужен ей, ее телу нужна его страсть, в ней кроется утешение. Она прижалась к нему, провела в дом, а потом и к себе в комнату. Так друзья детства стали любовниками и нашли то, в чем всегда были согласны, нашли освобождение от тревоги и печали, которые грозили сокрушить их. После занятий любовью с другом Файер часто хотелось есть, и Арчер со смехом и поцелуями кормил ее прямо в ее собственной постели, принося еду через окно.

Естественно, Кансрел обо всем узнал, и все же если ее нежная любовь к Лидди была ему невыносима, то нужда в Арчере вызывала лишь смешок и принятие неизбежного. Ему было все равно, лишь бы только она принимала необходимые травы.

— Нас двоих достаточно, — спокойно говорил он, и Файер слышала в его словах угрозу ребенку, которого не собиралась заводить. И послушно принимала травы.

В те времена Арчер еще не был ревнивцем и собственником. Это пришло позже.

Файер слишком хорошо было известно, что все меняется. Что началось естественно, приходит к естественному или искусственному завершению. Ей не терпелось увидеть Арчера — даже больше, чем просто не терпелось — но она знала, чего он захочет, явившись в Столицу. И вовсе не горела желанием облекать для него завершение в слова.

Файер начала спрашивать про туманного лучника у всех, кого приводили к ней на допрос — очень кратко, в самом конце. Но пока что все было безрезультатно.

— Миледи, — обратился к ней сегодня Бриган, когда они встретились в покоях Гарана, — вам удалось что-нибудь узнать о том лучнике?

— Нет, ваше высочество. Никому еще его описание не показалось знакомым.

— Что ж, надеюсь, вы продолжите искать.

Здоровье Гарана подкосилось, и все же он отказался от лазарета и перерыва в работе, и получилось так, что в последнее время центром деятельности стала его спальня. Ему было трудно дышать, не хватало сил сидеть, но при этом он был все так же способен вести споры.

— Забудьте об этом лучнике, — сказал он теперь. — У нас на повестке есть вопросы поважнее — например, непомерные расходы на войско. — Он кинул тяжелый взгляд на Бригана. Принц стоял, прислонившись к шкафу, прямо перед носом у Файер, так что не замечать его не получалось, и подкидывал в руках мячик, из-за которого, как она вспомнила, то и дело сражались Ханна с Пятнышом. — Оно слишком дорого нам обходится, — продолжил Гаран, не отводя пристального взгляда. — Ты слишком много платишь воинам, да еще продолжаешь платить, когда они становятся бесполезны — ранены или мертвы.

— И? — пожал плечами Бриган.

— Ты думаешь, мы сделаны из денег.

— Я не стану урезать им жалованье.

— Бриган, — устало проговорил Гаран. — У нас нет на это средств.

— Придется найти. Канун войны не время урезать воинам жалованье. Как, ты полагаешь, я набрал столько людей? Ты вправду думаешь, что они настолько преданы династии Накса, что не перейдут к Мидоггу, если он предложит больше?

— Как я понимаю, — отозвался Гаран, — многие из них готовы сами заплатить за право защищать никого иного как тебя.

Из кресла у окна вдруг подал голос Нэш — темный силуэт на фоне светло-голубого неба. Он сидел там уже давно, и Файер знала, что смотрит он на нее.

— Потому что он всегда горой стоит за них, когда такие бандиты, как ты, Гаран, пытаются отнять у них деньги. Тебе бы нужно отдохнуть. Ты выглядишь так, будто вот-вот упадешь в обморок.

— Прекрати меня опекать, — сказал Гаран и разразился кашлем, похожим на звук, с которым лезвие пилы врезается в дерево.

Файер наклонилась в кресле и протянула руку к влажному лбу Гарана. По поводу его болезни у них была договоренность. Он настаивал на продолжении работы, и она согласилась докладывать ему о допросах, но только при условии, что он разрешит ей входить в его мысли, чтобы облегчить сотрясающие его грудь удары сердца и жар в легких.

— Спасибо, — тихо сказал он, взяв ее руку и приложив к своей груди. — Это проклятая тема. Миледи, порадуйте меня добрыми вестями с допросов.

— Боюсь, ваше высочество, у меня их нет.

— По-прежнему противоречат друг другу?

— Именно. Вчера один посланник рассказал, что Мидогг определенно собирается напасть на короля и лорда Гентиана в ноябре. А сегодня мне заявляют, что Мидогг решил отвести все свое войско на север, в Пиккию, и не поднимать меча до тех пор, пока король с Гентианом не измучат друг друга войной. Вдобавок один из шпионов Гентиана утверждал, что тот еще в августе убил леди Маргду, устроив ей засаду.

Бриган теперь рассеянно вертел мячик на кончике пальца.

— Я виделся с леди Маргдой пятнадцатого сентября, — сообщил он. — Она была не особенно дружелюбна, но на труп все-таки явно не похожа.

В последние недели на допросах такое случалось все чаще и чаще — сплошь противоречия и дезинформация, так что становилось сложно понять, каким из источников можно доверять. Посланники и шпионы, которых допрашивала Файер, говорили честно, разум их был ясен. Они просто не знали правды.

Каждому при дворе было понятно, что это означает. И Мидогг, и Гентиан были в курсе того, что их противнику помогает Файер. Чтобы ослабить преимущество, которое она давала деллийскому правителю, оба лорда начали дезинформировать некоторых из своих людей и посылать их прямо в руки воинам короля.